Пленница былой любви - Бетти Махмуди

Девятого июня мой день рождения. Я не собиралась устраивать никакого торжества по этому случаю. Муди дежурил в клинике и потому приказал нам с Махтаб спуститься вниз, чтобы Эссей могла нас видеть. Я попыталась возразить, но он был непоколебим. Итак, вечером, в мой день рождения мы с Махтаб подметали пол в квартире Эссей, убирая дохлых тараканов. Потом мы разложили пледы и пытались уснуть.

Посреди ночи зазвонил телефон. Подошла Эссей, и я услышала, как она повторяет: на, на.[11]

– Это мои близкие, – сказала я. – Я хочу поговорить с ними. Сегодня мой день рождения.

Я схватила трубку и услышала голос моей сестры Каролин. Она сказала мне, что состояние отца без изменений и что Джо начал работать на монтаже в моей прежней фирме в Элсе. Слезы душили меня. Я с трудом могла говорить.

– Передай ему, что я люблю его, – наконец смогла я выдавить из себя. – Скажи Джону… что… я его тоже люблю.

Утром Муди вернулся с ночного дежурства и преподнес мне в честь дня рождения букетик хризантем. Я поблагодарила его и тотчас рассказала ему о звонке Каролин, желая опередить Резу или Эссей. К моей радости, он отреагировал на это без гнева, скорее безразлично.

В один из дней Муди взял нас на прогулку. Недалеко жили его родственники. Их, сын Мортез, почти ровесник Муди, жил с родителями. Несколько лет назад у него умерла жена, и родители помогали ему растить его дочь Элкам, приветливую и симпатичную, но очень грустную и одинокую девочку, которая была на несколько лет старше Махтаб. Муди привел нас к ним.

Из разговора я поняла, что родственники стараются убедить Муди, дать мне больше свободы.

– Мы очень рады, что ты пришла, – сказал мне Мортез. – Последнее время тебя не было видно. Мы беспокоились о тебе.

– Она чувствует себя хорошо, – ответил Муди. Его лицо выражало неудовольствие.

Мортез работал в министерстве, которое контролировало связь по телексу с заграницей. Это была очень ответственная работа, предоставляющая ему многие привилегии. В разговоре он признался нам, что намерен поехать отдыхать с Элкам в Швейцарию или Англию.

– Было бы хорошо, чтобы она подучила немного английский перед отъездом, – сказал он.

– Я с удовольствием позанимаюсь с ней, – предложила я.

– Замечательно, – согласился Муди. – Вы могли бы приводить ее к нам домой.

Позже Муди признался, что очень доволен. Элкам – чудесный ребенок, воспитанный лучше большинства иранских детей, и он хочет ей помочь. Муди был сильно привязан к девочке, ведь он так же, как и она, потерял мать в раннем возрасте. Кроме того, его радовало, что для меня нашлось занятие.

– Мне хочется, чтобы ты была здесь счастлива, – сказал он.

– Я тоже бы хотела этого, – соврала я.

Реза и Эссей решили совершить паломничество к святой мечети в Мешхеде, где к Амми Бозорг пришло чудодейственное выздоровление. Перед рождением Мехди Реза и Эссей поклялись совершить паломничество, если Аллах одарит их сыном. То, что Мехди был калекой, не имело значения. Они должны были выполнить наср и предложили нам поехать с ними. Я настаивала, чтобы Муди принял приглашение.

Я тотчас же подумала о том, что до Мешхеда мы полетим самолетом. В последнее время на внутренних рейсах нередко совершались угоны самолетов, кто знает, что случится с нами. Кроме того, путешествие, пожалуй, успокоит Муди, а мое желание участвовать в паломничестве убедит его в моей растущей привязанности к исламскому образу жизни.

Была еще одна, более глубокая причина моего рвения. Я действительно хотела совершить это паломничество. Эссей сказала мне, что у того, кто правильно проведет ритуальные молитвы у гробницы в Мешхеде, исполнятся три его желания. У меня было только одно желание, но оно для меня означало все.

Муди охотно присоединился к паломникам. У него тоже были желания.

Полет до Мешхеда длился очень недолго, а по прибытии мы сразу же поехали на такси в гостиницу. Муди с Резой забронировали места в лучшей гостинице города.

– Да что это такое? – буркнул он, когда мы оказались в холодной и сырой комнате.

Нас ждала измятая постель. На окне вместо штор болтался оборванный кусок ткани. Серые стены потрескались. Ковер был таким грязным, что мы не отважились снять обувь. Вонь из туалета перехватывала дыхание.

«Апартаменты» Резы и Эссей не отличались от наших. Мы решили незамедлительно посетить гробницу. Отчасти из религиозных мотивов, а главное, чтобы скорее сбежать из гостиницы.

Мы с Эссей надели абу, которое одолжили для этого случая. Оно напоминало чадру, но с эластичным шарфом, поддерживающим одежду. Для таких новичков, как я, абу значительно удобнее.

Мы отправились в мечеть.

Я никогда еще не видела такой большой мечети. Она была украшена огромными куполами и минаретами. Мы пробирались через толпы верующих, совершавших омовение перед молитвой.

У харама мужчины и женщины разделились. Мы с Эссей, держа за руки Мариам и Махтаб, пытались прокладывать себе дорогу локтями среди молившейся в экстазе толпы. Мы хотели подойти так близко, чтобы коснуться харама, чтобы высказать Аллаху наши желания, но всякий раз нас оттесняли в сторону.

Оставив меня и Махтаб, Эссей нырнула в людское море, подняв дочь высоко над толпой, и все-таки пробралась к хараму, чтобы ребенок мог коснуться фоба.

Позднее Муди злился на меня, что я не сделала того же для Махтаб.

– Завтра ты возьмешь Махтаб, – обратился он к Эссей.

Три дня пролетели в религиозном экстазе. Мне удалось отвоевать доступ к хараму, и, прикасаясь к гробу, я горячо молила Аллаха выполнить лишь одно мое желание: позволить Махтаб и мне, не подвергая нас опасности, вернуться в Америку, пока еще жив мой отец.

Паломничество произвело на меня глубокое впечатление. Я, как никогда раньше, почувствовала, что религия Муди стала мне близкой. Возможно, это был результат моего отчаяния. Так или иначе я начала верить в силу харама. В последний день нашего пребывания в Мешхеде я решила повторить святой ритуал со всей преданностью, на какую только была способна.

– Я бы хотела пойти к хараму одна, – сказала я Муди.

Он не задавал вопросов. Моя набожность была для него очевидной. Едва заметной улыбкой он выразил свое удовлетворение.

Пока все еще собирались, я вышла из гостиницы, чтобы занести к священному гробу свое последнее и самое искреннее желание. Я легко пробралась к хараму, дала несколько риалов мужчине в тюрбане, который согласился помолиться за меня, за мое тайное желание, после чего села у гроба, погрузившись в глубокую медитацию. Раз за разом я повторяла Аллаху мое желание, испытывая при этом чувство удивительного покоя. Сейчас я надеялась, я верила, что Аллах-Бог исполнит мою просьбу. Скоро. Очень скоро.