Вероломство - Анна Харрелл

В разгар этого бедственного положения, в середине января прибыла Абигейл Рид, чтобы, по ее словам, самой посмотреть, как ее муж управляется с делами компании «Вайтейкер и Рид», которую он основал на ее деньги. Это была у нее не первая поездка в Индокитай. Осенью она пробыла тут две недели, но Томас не смог увидеться с ней по причине крайней занятости.

На этот раз он решил встретиться с Абигейл.

Они поужинали в ресторане отеля «Континенталь-Палас». Абигейл была очарована красотой Сайгона, особенно тенистыми улицами и пастельными провинциальными зданиями, которые напоминали ей ее любимый юг Франции. Томас посоветовал ей съездить в Хуэ, старинную резиденцию королей, город на Сонг-Хуонг, Благоуханной Реке, который когда-то был религиозным и культурным центром страны. Еще он хотел, чтобы она посмотрела на рисовые плантации в дельте Меконга и на необычайной красоты берега Южно-Китайского моря. Томас давно был влюблен в эту живописную, опасную, поделенную надвое страну — с 1934 года, когда он, вскоре после смерти Эмилии, впервые приехал сюда.

Абигейл, однако, было вполне достаточно Сайгона.

— Я не любительница шляться, — так она выразилась. — Не то попадешь на мушку снайпера из Вьет-Конга.

Томас спросил, почему она приехала в Сайгон одна.

Абигейл закурила сигарету. Эту привычку она приобрела совсем недавно.

— У Бенджамина деловые встречи в Бостоне. Он обещал подъехать, как только освободится, но я не собираюсь сидеть тут и ждать его.

Она проговорила это с заметным раздражением. Томас непроизвольно решил успокоить ее, принять покровительственную роль. Ему показалось, что Абигейл нуждается в этом. Он сказал:

— Уверен, что Бенджамин неохотно отпустил тебя одну.

— Мне скоро тридцать четыре. Я уже не ребенок. — Она вдруг улыбнулась и, протянув через покрытый крахмальной скатертью стол руку с ярким маникюром, дотронулась до ладони Томаса. — Кроме того, ты ведь позаботишься обо мне, Томас? Ты всегда опекал меня.

Она намеренно неверно истолковала его слова. Он только хотел сказать, что Бенджамин, будучи ее мужем, видимо, разлучился с ней не по доброй воле, а по необходимости, а вовсе не то, что она нуждается в его или чьей бы то ни было защите. И все же Томас был умилен и польщен, когда женщина девятнадцатью годами моложе, всегда называвшая его «неисправимым педантом», готова пуститься с ним во флирт. Во время пребывания в Юго-Восточной Азии он был очень занят и озабочен тем, как развиваются события, чтобы думать о флирте. А с Абигейл это довольно безобидно. Бенджамин, по возрасту находясь как раз между Томасом и Стивеном, был другом обоих. Да и сам Томас помнил Абигейл с пеленок.

После обеда они отправились на прогулку по улице Ту-До, дошли до французского посольства и возвратились в квартиру Томаса. Вечер был теплый и безветренный, полный романтической прелести. Томас почувствовал, как в нем возникает знакомое ощущение одиночества.

Отель, где остановилась Абигейл, был через дорогу, но когда она попросила Томаса напоить ее кофе, он смягчился. Квартира не слишком шикарная, объяснил он, всего две комнаты, балкон, простая мебель и много книг. Абигейл понравилось.

— Я устала от Бостона, — сказала она, проводя кончиками пальцев по книжным корешкам. — Все эти бессмысленные вечеринки, приемы, по пятницам — симфонические концерты. Иногда хочется волком взвыть. Я хочу сделать что-нибудь такое, что изменило бы мою жизнь. Надоело плыть по течению.

— Ну так делай.

— Что, Томас?

Он засмеялся и налил два стакана бренди.

— Это тебе решать, Абигейл.

Она усмехнулась:

— Может, пойти в монахини?

— А что на это скажет Бенджамин?

— Ему все равно. — Она отошла от книжного шкафа и взяла предложенное бренди. — Он больше меня не хочет.

Томасу стало неловко.

— Абигейл…

— Мы не спим вместе уже полгода. — Потягивая бренди, она нагло смотрела на Томаса из-за стакана; она даже не покраснела, и казалось, наслаждается его дискомфортом. — Тебя шокирует моя откровенность?

— Нет, — спокойно ответил он. — Просто я не знаю, чего от тебя ждать, что ты скажешь в следующую минуту. Ты и ребенком была своенравна. Совершенно непредсказуема.

Абигейл пожала плечами:

— Я эгоистка. Люблю поступать так, как мне хочется.

— Пожалуй, с этим можно согласиться.

— Я хочу, чтобы меня любили, Томас, — сказала она надломившимся голосом.

Он откашлялся:

— Каждый человек этого хочет.

Она презрительно фыркнула и вдруг спросила:

— А что бы ты стал делать, если бы я сейчас скинула с себя одежду?

Пораженный Томас не нашелся, что ответить.

Она засмеялась, довольная его реакцией. Отставила бренди и начала неторопливо расстегивать блузку.

— Абигейл, не надо.

— Когда мне было лет четырнадцать-пятнадцать, — продолжала она, — я любила прохаживаться мимо твоего дома и мечтать, представлять себе, как ты дотрагиваешься до моей груди. Я становилась старше, мне хотелось, чтобы ты касался языком моих сосков. Ужасно, правда, Томас? — Она расстегнула блузку, вытащила ее из-под юбки и бросила на пол. На ней был кружевной бюстгальтер, но сквозь двойной слой тонкой материи Томас прекрасно различал коричневые соски. Абигейл улыбнулась. В ее невозможно синих глазах сверкнули капельки слез. — Я ужасная, я знаю.

— Нет, вовсе нет, Абигейл. Ты в незнакомой стране, ты растерялась…

— Я не растерялась. Я прекрасно знаю, чего хочу.

— Абигейл…

Она сняла с плеч бретельки, и бюстгальтер соскользнул вниз. На груди и руках блестели крошечные капельки пота. Ее груди были полные, красивые, соски удивительно темные, вытянувшиеся. Бюстгальтер последовал за блузкой.

— Бенджамин просит, чтобы я дала ему развод.

По щекам у нее полились слезы. В теплой, сыроватой квартире Томаса было так тихо, что слышалось дыхание.

— Полюби меня, Томас, — прошептала Абигейл. — Не отталкивай меня.

Предощущая в себе пробуждение страсти, Томас поспешно поднял с пола бюстгальтер и протянул его Абигейл:

— Я провожу тебя до отеля.

— Нет!

С внезапностью и энергичностью, поразившей Томаса, она привлекла его к себе, взяла его ладонь и приложила к своей груди.

— Полюби меня, — молила она. — Прошу тебя, Томас… Пожалуйста!

Он убрал руку.

— Но не так же, Абигейл! Потом я возненавижу себя за то, что воспользовался тобой. И ты себя возненавидишь. — Он смотрел как бы мимо нее. — Давай забудем этот эпизод.

Она проворно надела бюстгальтер.

— Мне не забыть.

И она действительно не забыла. Пришла к нему на следующий день. И через день. Не разоблачалась, не умоляла, просто рассказывала Томасу, как за последний год намучилась в браке, как ей одиноко, как хочется ей быть хорошей матерью Квентину, несмотря на грозящий развод.