Неприятности в раю. От конца истории к концу капитализма - Славой Жижек

Эшиманн: Действительно ли нам необходимо пройти через возрождение господина?

Бадью: Господин – это тот, кто помогает индивиду стать субъектом. То есть если признать, что субъект возникает из напряжения между индивидом и универсальностью, тогда очевидно, что индивиду для движения по этому пути требуется посредник, а следовательно, авторитет. Кризис господина – логическое следствие кризиса субъекта, и психоанализ его не избежал. Следует обновить позицию господина; неправда, будто без нее можно обойтись, даже – и особенно – в условиях перспективы эмансипации.

Рудинеско: Когда господин исчезает, ему на смену приходит начальник, его авторитаризм, и рано или поздно это обязательно приводит к фашизму – к сожалению, история не раз это подтверждала40.

Ален Бадью не боится противопоставлять необходимость роли Господина нашим «демократическим» настроениям:

Я убежден, что необходимо восстановить главенствующую роль вождей коммунистического процесса, независимо от его этапа. Двумя переломными эпизодами, когда недоставало лидеров, были Парижская коммуна (тогда не хватало достойного лидера, если не считать Ярослава Домбровского, отвечавшего сугубо за военные силы) и Великая пролетарская культурная революция (Мао был уже слишком стар и слаб, а группа, осуществлявшая эту революцию, заразилась левым радикализмом). Это должно послужить нам суровым уроком.

Главенствующая роль вождей несовместима с превалирующей ныне «демократической» средой, почему я и веду ожесточенную борьбу с этой средой (ведь все-таки начинать нужно с идеологии). Когда я сталкиваюсь с людьми, говорящими на лакановском жаргоне, я использую словосочетание «фигура Господина». Общаясь с военными, я говорю о «диктатуре» (в том смысле, какой в нее вкладывал Карл Шмитт). В разговоре с рабочими я бы сказал «лидер толпы». Так меня быстрее понимают41.

Но так ли это на самом деле? Действительно ли единственная альтернатива Господину – (потенциально «тоталитарный») «начальник»? В психоанализе Господин по определению является самозванцем, и весь смысл аналитического процесса – прекратить перенос на Господина роли «субъекта, который должен знать», конечный итог анализа предполагает падение субъекта-который-должен-знать. Хотя Жак-Ален Миллер (как психоаналитик) принимает это падение, он тем не менее вместе с Бадью считает, что сфера политики есть сфера дискурса Господина. Но если Бадью предпочитает полную вовлеченность, то Миллер выступает за циническую дистанцию по отношению к Господину: психоаналитик «занимает позицию ирониста, старающегося не вмешиваться в область политики. Он действует так, что видимости остаются на своих местах, и следит за тем, чтобы находящиеся под его наблюдением субъекты не воспринимали их как нечто реальное… нужно каким-то образом заставить себя оставаться поглощенным ими (одураченным ими). Лакан мог бы сказать, что “не обманутые ошибаются”: если человек не ведет себя так, будто видимости реальны, если он подвергает проверке их реальность, то все меняется к худшему»42.

Нам следует отвергнуть этот общий для них тезис: аксиома радикальной эмансипативной политики заключается в том, что Господин не является истинным горизонтом нашей социальной жизни, что можно сформировать коллектив, целостность которого поддерживается не за счет фигуры Господина. Без этой аксиомы нет коммунистической политики как таковой, а есть только прагматичные улучшения существующего порядка. Но в то же время мы должны усвоить урок психоанализа: единственный путь к освобождению лежит через перенос, и именно поэтому фигура Господина неизбежна. Поэтому мы должны бесстрашно принять предложение Бадью: чтобы эффективно пробудить индивидов от их догматичной «демократической дремоты», вырвать их из слепой зависимости от институциональных форм представительной демократии, призывов к непосредственной самоорганизации недостаточно – необходима новая фигура Господина. Вспомните знаменитые строки из стихотворения Артура Рембо «À une raison» («К разуму»):

Ударом пальца по барабану ты из него исторгаешь все звуки – начало гармонии новой.

Один твой шаг – и поднимаются новые люди, ведя других за собою.

Отвернулась твоя голова – это новой любви зарожденье! Повернулась она – зарожденье новой любви[15].

В этих строках нет абсолютно ничего неотъемлемо «фашистского». Главный парадокс политической динамики в том, что Господин нужен лишь для высвобождения людей из морока их инерции и для мотивации их к преодолевающей собственные пределы эмансипативной борьбе за свободу. Таким образом, в нынешней ситуации необходима левая Тэтчер: лидер, который повторил бы жест Тэтчер в противоположном направлении, изменив все поле предположений, разделяемых современной политической элитой всех основных течений. Вот почему нам нужно отвергнуть идеологию того, что Сародж Гири называл «анархическим горизонтализмом», преодолеть недоверие к иерархическим структурам – мы должны без всякого стеснения вновь выдвинуть идею «авангарда», когда одна часть прогрессивного движения берет на себя руководство и мобилизует остальные части: «Чтобы консенсус и горизонтализм не погрязли во вскармливании квазилиберальных эго, мы должны суметь обозначить, как они могут поспособствовать более содержательному пониманию политики – такому, которое включает вертикализм. Возможно, это был бы лучший способ оживить коммунистическую политику, чем политкорректные обеты горизонтализма и консенсуса»43. Гири приводит в пример «совет спиц» (Spokes Council) оклендского движения «Захвати Уолл-стрит», отдельный от «генеральной ассамблеи»: «Это отдельный орган, который не следует путать с движением, принимавший ключевые решения и выполнявший их: нарушал ли этот (зачаточный) вертикализм демократическую процедуру принятия решений, или же он представлял собой естественное функционирование горизонтализма, дающего нам вертикализм как раскрытие горизонтализма, истину горизонтализма?…Меньшинство, задающее движению путь, не равносильно материализованной субъективности»44. То же самое касается так называемых «экстремальных» тактик, которые порой контрпродуктивны, но также могут радикализовать