Викинги - Франс Бенгстон

Аза сказала, что не надо об этом думать, потому что не может быть большей неудачи, чем быть похищен­ной чужеземными солдатами, а если они дадут девоч­ке имя ее бабушки, то и ее может постигнуть такая же участь.

Но Орм сказал, что проблема не может быть реше­на так просто.

— Ведь я сам тоже был похищен солдатами,— сказал он,— но не считаю, что это было для меня неудачей, поскольку, если бы этого не произошло, я не стал бы тем, кто я есть и никогда бы не получил свой меч, золотую цепь и Йиву. А если бы Людмилу не похитили, король Харальд не зачал бы дочь, которая теперь делит со мной ложе.

Им было трудно принять решение по этому вопро­су, хотя Йиве очень хотелось, чтобы красивое имя ее матери было увековечено, но она не желала, чтобы ее дочь была похищена смаландцами или другими, столь же дикими людьми. Но когда отец Виллибальд услы­хал, о чем они спорят, он сказал, что Людмила — это прекрасное и счастливое имя, которое принадлежало одной набожной принцессе в Моравии во времена императора Отто. Итак, они решили назвать ребенка Людмилой, и все домашние предсказывали чудесное будущее ребенку с таким любопытным именем, ведь никто из них раньше этого имени не слышал.

Как только оба младенца достаточно окрепли, отец Виллибальд окрестил их под аккомпанемент их крика. Они росли быстро, были здоровыми и вскоре уже ползали около двери вместе с большими ирландскими собаками, которых Орм привез с собой из Скании, или дрались друг с другом за куклы и игрушки, которые Рапп и отец Виллибальд вырезали для них из дерева. Аза любила их обеих и проявляла по отношению к ним намного больше терпения, чем по отношению к кому-либо другому в доме, но Орму и Йиве иногда было трудно понять, которая из двоих более упряма и беспокойна. Людмиле постоянно напоминали, что она названа в честь святой, но это не имело никакого видимого эффекта. Однако друг с другом близнецы вели себя дружно, хотя иногда и могли вцепиться друг дружке в волосы. А когда одной из них доставалось по мягкому месту, другая тоже стояла рядом и плакала не менее громко, чем та, которую наказывали.

На следующий год в начале лета Орм закончил строительство церкви. Он расположил ее на берегу реки у излучины так, чтобы она загораживала со стороны реки все остальные здания. Он сделал ее такой просторной, что в ней помещалось шестьдесят человек, хотя никто не мог сказать, откуда возьмется столько народа. После этого он построил крепкую ограду через основание своего полуострова, с земля­ным валом и надежными воротами в центре, потому что, чем больше он строил, тем больше беспокоился за безопасность своего дома и хотел быть готовым к тому, чтобы отразить нападение грабителей и злодеев, ко­торых мог подослать король Свен.

Когда все эти работы были закончены, Йива, к своей великой радости и к радости всего дома, родила сына. Аза сказала, что это — Божья награда им за то, что построили церковь, и Орм, согласился, что это вполне могло быть причиной такой замечательной удачи.

Новый ребенок не имел никаких телесных дефек­тов, но с самого своего рождения имел крепкие легкие. Все были согласны, что он, вне всякого сомнения, должен будет стать вождем, поскольку в нем текла кровь и короля Харальда, и Ивара Широкоплечего. Когда его в первый раз принесли к отцу, Орм снял Синий Язык с крючка на стене, вытащил его из ножен и посыпал на лезвие муки и немного соли. После этого Аза осторожно наклонила голову ребенка к мечу, пока его язык и губы не смогли коснуться подношения. Отец Виллибальд следил за этой процедурой нахму­ренный. Он перекрестил ребенка и сказал, что такой нехристианский обычай, который включает в себя прикосновение ребенка к оружию смерти, является злым и не должен поощряться. Но с ним никто не согласился, и даже Йива, хотя и была ослаблена, весело кричала со своей кровати, что в его доводах нет смысла.

— Детей благородных кровей принято так иници­ировать,— сказала она,— потому что это дает им мужество вождя и презрение к опасности, удачу в бою и, кроме того, умение выбирать слова. Не могу пове­рить, что Христос, судя по тому, что ты нам о нем рассказывал, стал бы возражать против того, чтобы какой-либо ребенок получал такие дары.

— Этот обряд прославлен временем,— сказал Орм,— а древние имели много мудрости, хотя и не знали о Христе. Мне самому давали лизнуть лезвие меча в качестве моей первой трапезы, и я не желаю, чтобы мой сын, внук короля Харальда, начинал жизнь хуже, чем я.

Так и порешили, хотя отец Виллибальд печально покачал головой и что-то пробормотал себе под нос о том, как Дьявол все еще правит на этих северных землях.

Глава 2. О том, как готовили крещение внука короля Харальда

Орм находился сейчас в лучшем настроении, чем когда-либо ранее, потому что любое дело, к которому он прикладывал руки, удавалось. Его поля приносили богатый урожай, скот нагуливал вес, амбары и склады были полны, у него родился сын (и он надеялся, что не последний), а Йива и дети отличались отменным здоровьем. Он тщательно следил за тем, чтобы его люди не бездельничали с самого восхода солнца. Аза присматривала за женщинами, которые трудились на кухне или вязали. Рапп зарекомендовал себя умелым плотником и кузнецом, он также удачно ставил силки на птиц и капканы на животных, а отец Виллибальд каждый вечер испрашивал Божьего благословения для них всех. Единственное, о чем сожалел Орм, так это о том, что его дом был расположен далеко от моря, потому что, как он говорил, иногда у него возникало чувство пустоты от того, что вокруг можно было слы­шать только шелест листьев в лесу и нельзя — рокот волн, нельзя было и ощутить соленый вкус моря на губах,

Но иногда ему снились дурные сны, и тогда он становился настолько беспокойным во сне, что Йиве приходилось будить его и спрашивать, не мучают ли его кошмары, или что-то беспокоит, его. Когда он просыпался и подкреплял свои силы крепким пивом, она иногда слышала, что во сне он вернулся на галеры и греб изо всех сил, а кнут бил по его плечам, и стоны его товарищей звучали в его ушах, а их исполосован­ные спины болезненно сгибались у него перед глазами. А наутро после такого сна он любил сидеть возле Раппа, которому никогда не снились сны, в плотниц­кой, и вспоминать вместе с ним те далекие дни.

Но хуже этих снов были два сна о короле Свене, которые также снились ему. Потому что маврская галера была всего лишь памятью о прошлом, но когда ему снился король Свен и его ярость, он не мог не думать, что такие сны могут быть предзнаменованием беды. Поэтому, когда ему снился один из таких снов, его охватывало большое беспокойство, и он в деталях описывал Азе и отцу Виллибальду все, что он видел во сне, для того, чтобы они помогли ему понять его значение. Однажды он увидел короля Свена, стоящим со злой улыбкой на военном корабле, который подплы­вал все ближе и ближе к нему, а он, вместе с немно­гочисленными гребцами, старается удрать от него. Второй раз он лежал в темноте бессильный даже пошевелить пальцем, слушая, как Йива отчаянно кри­чит и зовет на помощь, а воины уносят ее. Затем неожиданно он увидел короля Свена, который подхо­дил к нему в свете огней, неся в руке Синий Язык, и здесь он проснулся.

Аза и отец Виллибальд согласились, что такие сны могут иметь значение, а Аза заплакала, когда Орм, рассказал ей о своем втором сне. Но когда она подума­ла об этом побольше, то успокоилась.

— Возможно, ты унаследовал от меня дар сбыва­ющихся сновидений,— сказала она,— хотя это такой дар, который я никому бы не пожелала, поскольку мне никогда не было никакой выгоды от него, а приносил он мне только беспокойство и тревогу, которых у меня не было бы, не будь этого дара. Одно только утешает меня, что сама я не видела никакого сна, который можно было бы толковать, как предзнаменование беды. Ведь любая беда, которая постигнет тебя, коснется и меня в не меньшей степени, так что, если бы тебе и твоему дому что-то угрожало, я тоже получила бы знак во сне.

— Со своей стороны,— сказал отец Виллибальд,— я считаю, что королю Свену сейчас есть чем заняться кроме этого, и ему некогда выискивать тебя в этих диких лесах. Кроме того, не забывай, что он настроен против меня, а не против тебя, поскольку я бросил камень, который свалил его, как Давид, слуга Божий, свалил язычника Голиафа, а у меня не было плохих снов. Нельзя, однако, отрицать, что пути зла длинны и запутанны, и всегда лучше быть готовым к худшему.

С этим последним замечанием Орм согласился и занялся проверкой и укреплением ограды на земля­ном валу, укрепил также и ворота, чтобы спать по ночам спокойнее. Вскоре воспоминания об этих плохих снах прошли, и он больше стал думать о великом празднике крещения, который он намеревался провес­ти в честь своего сына.

Он не задумывался над тем, как назвать ребенка, поскольку давно решил, что имя мальчика будет Харальд.

— Всегда существует опасность того, что давая ему королевское имя, я могу подвергнуть его тяжелой судьбе,— сказал он.— Но немногим так везло, как королю Харальду, и мало у кого было столь же извес­тное имя, а из всех вождей, с которыми я встречался, только Аль-Мансур был столь же мудрым, как он. Поэтому, я думаю, что лишу моего сына больших возможностей, если не дам ему имени, которое так успешно носил его дед.