Безнадежно одинокий король. Генрих VIII и шесть его жен - Маргарет Джордж

Даже в ноябре солнце продолжало баловать нас, и его лучи осветили ее сияющие глаза. Я нежно поцеловал Екатерину и привлек к себе.

Не разыгралось ли у меня воображение? Или она действительно располнела?

— Да, — смущенно подтвердила она.

Меня охватило ликование.

— Когда, любимая, когда же?

— В октябре у меня уже не было обычного женского недомогания. Поэтому срок пока совсем небольшой. Если отсчитать назад три месяца — сентябрь, август, июль. Значит, в июне.

В июне. Как быстро! Нашему браку не будет и года, а она уже родит мне ребенка. Как некогда другая Екатерина. Поистине ничего не изменилось! Я еще все так же силен.

— Моя королева, любовь моя… вы подарили мне неземную радость…

— Ш-ш-ш… — Она приложила пальчик к моим губам. — Мы по-прежнему остаемся мужем и женой. Ребенок пока совсем мал и не помешает исполнению… любых наших желаний. — Ее язычок проник в мое ухо, и она выдохнула: — Мое тело, как всегда, в вашем распоряжении. Надеюсь, вы не забыли?

Она игриво коснулась сокровенных мест, и меня тут же захлестнуло непристойное желание. Я немедленно откликнулся на любовный призыв, не обманув ее ожиданий.

* * *

Проснувшись среди ночи, я обнаружил, что лежу на узкой кровати в незнакомом месте. Где я? Кругом царил непроглядный мрак, в котором терялись окружающие предметы. Свисавшая с кровати рука затекла, и, с трудом пошевелив ею, я нащупал какой-то мех. Меховая полость? Охотничий домик… Так… мы же в Данстейбле. Екатерина ждет ребенка. И вдруг… на меня нахлынули воспоминания о нашей дикой, необузданной любовной близости. В той верхней уединенной спальне с нависающим потолком мы начисто забыли о приличиях. Нас охватило безумное вожделение, породившее немыслимые… более того, непростительные причуды… Я перекрестился, отругав себя за распутство. Папские предрассудки. Что, собственно, меня расстроило? Сознание греховного вожделения к собственной жене? Но даже в Библии сказано, что Адам, Авраам, Исаак и Иаков познали жен своих! Правда не столь… затейливо… или менее страстно… Они совокуплялись с ними, верно, но как того требовала природа…

У меня стала замерзать спина. Пошарив вокруг, я не обнаружил одеяла. Может, его перетянула на себя Екатерина? Но рядом никого не оказалось. Дыхания жены не было слышно. Полная тишина.

Я начал дрожать от холода и решил, что пора встать. Свесившись с кровати, я нащупал одежду, она лежала у изножья. С особым удовольствием я отметил, как быстро согрели меня теплые вещи.

К тому времени я окончательно стряхнул с себя сонное забытье. Ну да, меня попросту охватила истома, и я задремал на кровати, где недавно резвился с моей дорогой женой. Мы живем в Данстейбле. Сгустились сумерки. Должно быть, пора ужинать, а Екатерина наверняка ожидает меня в нашей скромной трапезной.

Неуверенно двинувшись вперед, я кое-как нащупал ручку двери. Из проема пробивался серебристый свет. Через щелку я увидел два профиля. Один принадлежал Екатерине, а второй — какому-то молодому кавалеру. Я разглядел лишь его ястребиный нос и упавшую на лоб гриву черных волос. Их губы быстро шевелились.

Я рывком распахнул узкие створки, и не ожидавшие моего вторжения собеседники испуганно вздрогнули.

— Милорд, — сказала Екатерина, слегка поклонившись.

С чего она вздумала делать мне реверансы после такой оргии… разве что отвесила непристойный шутовской поклон?

Если так, то я тоже не против пошутить.

— Жена, — кивнул я.

— Ваше величество, — произнес юноша, выпрямляясь после глубокого поклона.

Он был стройным и напряженным, словно натянутая тетива. Напоминал острое лезвие… впрочем, мне не хотелось искать новые сравнения.

— Позвольте представить вам Фрэнсиса Дерема, — с улыбкой сказала Екатерина. — Моего родственника из Норфолка. Мы с ним знакомы с детских лет, и он вполне заслуживает доверия. Поэтому я назначила его моим секретарем.

Я пригляделся к родственничку. М-да, он скорее пират, чем секретарь.

— Не кажется ли вам злоупотреблением назначение ваших близких на хлопотные посты? Секретарю ведь придется выполнять определенные обязанности…

— Тогда пусть он будет моим секретарем в наши медовые месяцы, — рассмеялась она. — Вероятно, вы правы. В Лондоне Дерем будет неуместен на этой должности. Ведь скоро мы вернемся туда, и тогда, дорогой мой супруг… — она понизила голос, подошла ближе и завладела моей рукой, — мы будем вести себя с серьезной благочинностью, и вы научите меня всем правилам приличия. А пока у наших слуг не так много дел. Шерстяные одежды мы носим зимой, а летом переходим на шелк и батист. И сейчас мне хочется быть легкомысленной, как в летнюю пору. Пусть он мне прислуживает!

Дерем, как ему и следовало, выглядел смущенным.

— До Рождества у секретаря действительно мало дел, — согласился я.

— Ах да! — воскликнула она. — Вот тогда их будет много! Ужасно много!

Я приписал ее пылкость остаткам возбуждения, испытанного во время безумных страстей в нашей маленькой спальне.

* * *

Ноябрь выдался мягкий и приятный, над лесом поднимался густой туман, а темные спокойные воды отражали оголенные ветви прибрежных ив. Несколько листочков еще плавало на поверхности, но они уже размокли и поблекли, став спутниками царящего под водой мрака — словно души, ожидающие переправы через Стикс. Вокруг высились громадные скалы, они теснили рощицы, и те безропотно ютились на редких островках земли. Видимые издалека, деревья вздымали свои обнаженные черные руки, блестевшие туманной влагой. Птицы, которые не улетали в дальние края, устраивались на зимовку. Унылый переход от яркой пестрой осени к суровой зиме имел свои особенности, которых я прежде не замечал. Мир неуловимо терял краски. Скоро он станет однотонным. Природа погрузилась в тихий сон, ее дыхание было неслышным. И этот покой пронзил мое сердце.

XXXI

Уютные королевские маноры подарили нам недели тайных наслаждений. По утрам я поднимался раньше разленившегося светила и, оставив Екатерину нежиться в постели, отправлялся на конюшню, а затем пару часов галопировал по притихшим, почти прозрачным лесам, выслеживая оленей, зайцев и горностаев. Могу поклясться, лошади уставали раньше меня. Приходилось менять двух или трех коней, и лишь после этого я поворачивал обратно и приезжал к обильной дневной трапезе, нагуляв отменный аппетит и разогнав по жилам кровь.

К моему возвращению весь манор оживлялся, подобно шотландцу, который пускается в пляс, заслышав волынку. Мне нравилась эта суета. Я чувствовал себя вождем клана, окруженным преданными воинами и родичами.

Однажды в конце ноября — если быть точным, в день святой Екатерины — под конец моей утренней прогулки повалил мокрый снег, и я поспешил в дом, бросив поводья лошади груму. Я совсем продрог и первым делом направился в свои покои, чтобы потеплее одеться. Екатерины там не было. Так же как и Калпепера. Зато в приемной торчал мрачный Дерем, он сминал листы бумаги и, сердито ворча, швырял их в огонь. С презрительным смехом он смотрел, как вспыхивает в камине очередной бумажный ком. Малоприятная личность, хоть и родственник Екатерины. Я вяло раздумывал о том, почему она решила облагодетельствовать его, взяв в свою свиту, пусть даже временно. Странный на вид секретарь не внушал мне особого доверия.

Хотя те мысли лишь мелькнули в моей голове, словно падающие звезды. Сверкнули и погасли.

Пожав плечами, я прошел мимо него. В спальне меня ждали весело потрескивающие в камине дрова и смешной рисунок Екатерины, изобразившей множество истощенных лошадей, улыбающегося короля и гору пойманной дичи. Нежно коснувшись пергамента, я убрал его в ящик, где хранились другие памятные для меня подарки. Екатерина так мило проявляла свою любовь. Ее неожиданные простенькие знаки внимания имели для меня гораздо бо#льшую ценность, чем самые затейливые комплименты придворных дам. Я поспешил вниз, чтобы присоединиться к жене в столовой. Она уже поджидала меня за высоким почетным столом. Кроме него в зале стоял еще один стол, грубо сколоченный, дубовый, испещренный темными пятнами.

— Милорд! Милорд! — воскликнула Екатерина своим прелестным голоском и, вооружившись ножом и ложкой с роговыми ручками, начала отбивать ими бравурный марш по столу.

Словно я мог не заметить ее! Королева принарядилась в розовое шелковое платье. Я очень полюбил этот цвет, по-моему, он изумительно шел к ее золотистым распущенным волосам в их естественной красоте, не укрощенной благопристойными головными уборами.

— Так-так, — приветливо сказала она, следя за моим приближением.

Протиснувшись между двумя столами, я с удовольствием отметил, что становлюсь все стройнее и обретаю былую силу. Как приятно узнавать заново собственное тело.