Сравнительный анализ политических систем - Чарльз Эндрейн

В 80–е годы бюрократические авторитарные режимы, подобные мексиканскому, также столкнулись с трудностями при обеспечении высоких темпов экономического роста. В периоды с 1961 по 1970 и с 1978 по 1981 гг. экономика Мексики развивалась быстрыми темпами. Однако после 1981 г. падение на мировом рынке цен на нефть сказалось на темпах роста. Технократическая элита в правительстве, министерстве планирования и бюджета, в Банке Мексики, в государственной нефтяной корпорации и в администрации президента взяла курс на политику жесткой экономии: снизила зарплаты, провела девальвацию и сократила субсидии на питание и транспорт. Однако эта политика привела к высокой инфляции, росту безработицы и увеличению неравенства доходов. Например, в 1988 г. в Параисо (дословно «Рай») потеряли работу свыше 50% рабочих государственной нефтяной корпорации. Для них «рай» был потерян[160]. Машина экономического развития заработала в обратную сторону. Правящая ИРП (Институционно–революционная партия) не могла справиться с экономическим кризисом путем сочетания репрессий с политическим компромиссом.

Кризисы политического развития, а также успех различных политических систем в достижении социального прогресса объясняются разными структурными теориями. Теория модернизации, институциональная теория и теория зависимости рассматривают развитие как организационную возможность обеспечить постоянные преобразования, решить старые проблемы и творчески подойти к осуществлению новых, непредвиденных задач. Каждая из теорий предлагает свой взгляд на способность государства, социальных групп внутри страны и зарубежных институтов добиваться этих целей.

Интеллектуальные истоки современных теорий развития

За последние 200 лет Дюркгеймом, Вебером, Мэдисоном, Марксом и Лениным были даны различные интерпретации этого вопроса, повлиявшие на современные структурные теории развития. Обращая внимание на связь между культурными ценностями, структурами и поведением индивидов, каждая из них давала свое определение народа, бюрократической авторитарной, согласительной и мобилизационной моделей, включая и то, каким образом эти системы осуществляют политическое развитие и социальный прогресс. Эти теоретики пессимистически относились к влиянию капиталистической индустриализации на социальное благосостояние и индивидуальное поведение людей.

Дюркгейм

Французский социолог Эмиль Дюркгейм (1858—1917) занимался изучением духовно–нравственных ценностей, связанных с народной (племенной) системой. Им была выработана телеологическая интерпретация развития. Подобно тому как из желудя вырастает дуб (его конечная цель или телос), так и общество движется от простых однородных ценностей к их более сложному и неоднородному типу. Социальная солидарность основана на общности нравственных ценностей. Дюркгейм противопоставляет простую народную (племенную) систему промышленно развитым обществам. Такие системы объединяет «механическая солидарность». Всем людям присущи одни и те же священные ценности. Коллективное сознание ставит во главу угла консенсус, равенство и общность. В отличие от него в индустриальных обществах существуют более сложные, дифференцированные ценности, служащие для обеспечения «органичной солидарности» в согласительной системе. Конфликт материальных интересов порождает раскол и неравенство. По мере снижения роли священных ценностей возникает еще большее обособление священного от мирского. Индивиды утверждают собственную свободу на фоне общественной гармонии. Преступления рассматриваются уже не как попрание Бога, а как причинение ущерба людям. Закон, утверждающий нравственные ценности общества, пытается объединить индивидов с различным отношением к ценностям и различными интересами.

Согласно дюркгеймовскому структурному подходу, развитие означает переход от функционально слитной народной (племенной) системы к дифференцированным системам современных индустриальных обществ. Народная система характеризуется минимальной ролевой специализацией. Глава семьи выступает как политик, ответственный за принятие решений, и распределяет земли, следит за соблюдением религиозных обрядов, учит мудрости. В современных промышленных обществах всеобщий характер приобретает ролевая дифференциация. Плотность населения постоянно растет, стимулируя высокий уровень географической и социальной мобильности. Так как обладающим разнообразными интересами индивидам приходится конкурировать между собой из–за ограниченных ресурсов, появляются различные сложные организационные структуры. Преобладающую роль начинают играть специализация и экономическая взаимозависимость. Поскольку людей уже не объединяют общие моральные ценности или общность социальных ролей, их солидарность постоянно находится под угрозой разрушения вследствие возникновения политических катаклизмов, структурной фрагментации, социальной нестабильности, проявлений эгоизма и аномии (отсутствия норм). Координация дифференцирующегося общества должна осуществляться новыми интегрирующими структурами на основе новых общественных норм.

Для Дюркгейма чувство солидарности безличному современному индустриальному обществу придают государственные образовательные институты. Поведение всех и каждого уже не сообразуется с некими общими для всех религиозными верованиями; поэтому основным институтом политической социализации, выполняющим функции, ранее присущие церкви, становится школа. В ее обязанности входят формирование морали нации, внедрение коллективного сознания и поддержание органической солидарности.

Играя важнейшую поведенческую роль, учитель должен быть уподоблен священнику, который, являясь моральным авторитетом, учит паству держать под контролем своекорыстные интересы. Учитель также служит образцом нравственности, подчеркивая первичность национального альтруизма по отношению к личному эгоизму. Власть священника — от Бога. Власть учителя — от общества, которое Дюркгейм именует «великой моральной личностью», светским божеством. Подобно тому как священник интерпретирует волю Бога, учитель интерпретирует волю общества — эту религию человечества. Подобное функциональное толкование роли учителя применимо, в частности, к мобилизационным системам, в рамках которых школы, как считают политики, являются распространителями политического образования; именно они формируют нового человека.

Несмотря на утверждение о необходимости коллективных моральных ценностей и государственной регуляции экономической деятельности, Дюркгейм никогда не поддерживал революционный социализм как основную стратегию социальных преобразований; он отстаивал экономический плюрализм, религиозные ценности и жизнеспособность гражданского общества. Считая социализм слишком бюрократическим, он отрицал классовый конфликт, первичность экономических интересов и господство государства над обществом. Капитализм, считал Дюркгейм, излишне подвержен своекорыстию, престижному потреблению и стремлению к частной выгоде. По его мнению, индустриализированные капиталистические общества с их развитой экономической специализацией нуждаются в сбалансировании дифференциации и интеграции. Государство и общественные образовательные институты восполняют моральные ценности — такие, как служение обществу, альтруизм и сочувствие, — сплачивающие дифференцированное общество. Профессиональные объединения удовлетворяют индивидуальные потребности, борются с эгоизмом и предотвращают опасность государственной тирании. Дюркгейм надеялся, что подобная плюралистическая организация обеспечит нравственную свободу индивида и рыночное общество[161].

Вебер

Как и Дюркгейм, Макс Вебер (1864—1920) интерпретировал развитие как рост национализма, усиление мощи активного национального государства, плюрализма и функциональной дифференциации. Но если Дюркгейм ставил в центр внимания мистически–эмоциональные связи и политико–религиозные ритуалы, то Вебер подчеркивал значение формально–инструментальной рациональности как основной черты развитого общества. Он различал четыре типа рациональности: формальный, инструментальный, концептуальный и субстантивный. Формальная рациональность, ассоциированная с современными бюрократиями, стремится к порядку, дисциплине и подчинению правилам. Инструментальная рациональность считает главными эффективные средства достижения поставленных целей. В бюрократических государствах, так же как и в крупных капиталистических корпорациях, основными качествами становятся прагматизм, техническая эрудиция, предсказуемость, полезность и расчет. Индивиды подчиняются бюрократическим органам управления. Ощущая себя винтиками гигантской машины, они с отчуждением и пессимизмом оценивают собственные возможности изменить бюрократический статус–кво. Организованность преобладает над стихийностью и инновационностью. Отношения внутри этой бюрократической «железной клетки» регулируются при помощи контроля и дисциплины. Вместе с усиливающейся инструментально–формальной рациональностью происходит рост секуляризации — множественности разнообразных ценностей и отделение конечных целей (священных ценностей) от мирских материальных интересов. Хотя современные индустриальные общества придерживаются концептуальной рациональности, отводящей главную роль теории, разуму, науке и объективному эмпирическому знанию, роль субстантивной рациональности они принижают. Возвышая присущее моральным целям достоинство, эта ценностная рациональность означает, что в своем этическом выборе индивид руководствуется конечными трансцендентальными целями. Поскольку современные общества пренебрегают ценностной рациональностью, Вебер сомневается, что у политических элит хватит воображения, чтобы обеспечить социальный прогресс в духе Просвещения.