Тайна апостола Иакова - Альфредо Конде

Диего Деса хмуро возразил:

— Это несправедливо. Дело-то наше.

— Да, это так, но оно и мое тоже. Вспомните о том, что нам приказали его прекратить, а мы ослушались. Теперь нам надо как-то выйти из щекотливой ситуации, удовлетворив все стороны. Так позвольте мне взять всю ответственность на себя, чтобы вас это никак не затронуло.

Комиссар в задумчивости ждал прихода Бесаме-Бесаме. От того, что произойдет в ближайшие минуты, зависит, будут ли удовлетворены все стороны или на его голову обрушится всеобщий гнев. На всякий случай он уже попрактиковался в искусстве подобострастия, как он это понимал, с Томе Каррейрой, когда встретил того на выходе из церкви. Теперь же все снова висело буквально на волоске.

Спустя несколько минут Аншос Вилаведра с неизменной улыбкой на лице входила в помещение, предназначенное для проведения допросов.

— Ух ты! Это что же, и есть то самое зеркало, которое показывают в детективных сериалах? — как ни в чем ни бывало сказала она, входя в комнату.

— Здравствуйте, доктор, я комиссар Салорио…

— Да, тот самый, что пьет пиво с Сомосой…

— Да, но только не такое ядовитое, которое он пил вчера.

— Этот мудак того заслуживает, он просто старый козел.

— Почему?

— Почему он козел? Да ладно, комиссар…

— Но ведь яд кураре, поступивший через пищеварительный тракт, не смертелен, доктор Вилаведра.

Ни один мускул не дрогнул в лице Аншос Вилаведры в ответ на замечание комиссара. Похоже, она была заинтересована в том, чтобы дело считалось раскрытым, чтобы все было всем известно, словно это прибавило бы значительности тому, что она уже считала своими уголовно наказуемыми подвигами, которые, похоже, скрывали нечто совсем иное.

— Да знаю я. Речь шла всего лишь о предупреждении.

— …а целый ряд звонков Кларе — это тоже предупреждение?

— Будем считать, что это так, что еще остается делать?

Андрес понял, что, представляя как данность какой-то факт, который на самом деле был всего лишь его догадкой или предположением, он получает великолепный результат, ибо процесс дачи признательных показаний оказывается быстрым.

— А зачем ты ее предупреждала? — уверенно спросил он, словно тот факт, что изводивший адвокатессу искаженный голос принадлежал именно этой женщине, не вызывал у него никаких сомнений.

— Потому что я хотела заполучить архивы Софии и предполагала, что они у нее, ведь они были такими подружками, всегда вместе развлекались с мужиками в своем шикарном доме — развратная шлюшка и жалкая адвокатша, разбогатевшая с помощью грязных денег Coleslaw!

— А зачем тебе нужны были эти архивы? Ты знаешь, о чем в них идет речь? — спросила Андреа Арнойа, следуя примеру своего шефа.

Аншос бросила на нее взгляд, но ничего не ответила, полностью проигнорировав помощницу комиссара, и вновь обратила взор к Андресу, словно ожидая, что он повторит вопрос.

— Так для чего, Аншос? — спросил комиссар.

— Чтобы отдать их Томе! Томе — душка, к тому же он истинный верующий.

Комиссар посмотрел на Андреа. Допрашиваемая не только ничего не отрицала, но и признала отравление профессора и использование яда кураре; и это при том, что в прессу пока что ничего не просочилось и об отравлении знали лишь несколько врачей Университетского больничного комплекса. И о звонках Кларе она говорила как о чем-то хорошо всем известном.

— Ты ведь сегодня еще не была в клинике, правда? Где ты провела эту ночь? — вновь приступил к расспросам Салорио.

— У одной подруги. Но вы ведь не из-за этого меня сюда притащили.

— А почему, как ты думаешь?

— Послушай, комиссар, перестань паясничать! Ты сам мне только что об этом сказал.

— А как ты это сделала? Как и почему ты ее убила? — спросил наконец комиссар.

— Это было очень легко. Когда Томе показал мне растения кураре, которые он привез из Бразилии…

— Знаешь зачем?

— Да, это я его попросила. У моих родителей два мастифа, оба очень старые, оба страдают дисплазией тазобедренных суставов, и я хотела их усыпить с помощью кураре. И вообще хотела изучить действие яда, поэкспериментировать с ним. Томе объяснил мне, как приготовить яд.

Все было как-то слишком просто, во всяком случае, на данный момент. Неужели в конце концов придется сделать так же, как в случае с журналистом Рехино, и свалить всю вину на какого-нибудь беднягу? Комиссар предпочитал не думать об этом. Сейчас его задача состояла в том, чтобы полностью раскрыть дело об убийстве Софии, покушении на жизнь Сомосы и, вполне вероятно, также и на жизнь Клары.

Он решил продолжить допрос.

— А как его готовят?

Аншос посмотрела на него с прежней блаженной улыбкой. Комиссар понял: она не в своем уме. Однако сие обстоятельство уже выходило за рамки его компетенции, подумал Салорио, не отводя взгляда от лица сидевшей напротив него женщины, на котором одна нелепая гримаса сменяла другую.

— Листья, кору и корни измельчают и кладут в кастрюлю с кипящей водой. Разваривают до тех пор, пока не образуется однородная масса, такая довольно густая паста. Частичку этой пасты я бросила в пивную кружку Сомосы, но он оказался крепким орешком; в его возрасте, с его давлением, изношенным сердцем и зашкаливающим холестерином он уже должен был быть покойником, — ответила женщина с полным спокойствием и невозмутимостью.

— Но разве ты не говорила, что речь шла всего лишь о предупреждении?

— Да, но о последнем предупреждении.

Андреа вспомнила о Софии и решилась задать вопрос, который ее волновал.

— А как ты хотела поэкспериментировать с ядом? — спросила она, думая о докторе Сомосе, который в конечном счете оказался для нее личностью необыкновенно привлекательной.

— Кураре парализует дыхание, только дыхание, так что человека, подвергшегося воздействию этого яда, можно спасти, если принять немедленные реанимационные меры, вот я и решила узнать соотношения дозы, веса, времени действия… — ответила Аншос Вилаведра, подразумевая, по всей видимости, эксперименты на мастифах своих родителей. По крайней мере, так хотелось думать комиссару, иначе он не смог бы сдержаться и залепил ей оплеуху при одной мысли о том, что его друг доктор Сомоса мог служить для этой сумасшедшей подопытным кроликом.

Аншос Вилаведра говорила так, словно речь шла не о чудовищном преступлении, а, скажем, о последних скидках в компостельском «Гиперкоре» или о выгодных покупках, которые можно сделать в дисконтных магазинах Альяриса. Поэтому комиссар совершенно естественным тоном задал ей следующий вопрос:

— А как ты ввела яд Софии?

Врач — специалист по лечению различных типов диабета удивленно взглянула на него и сказала с улыбкой:

— Ну и сукин же ты сын! — Потом, подумав минуту, ответила: — Это было просто. Давай-ка, скажи, чтобы мне принесли сумку.

Андрес Салорио посмотрел в сторону зеркала и утвердительно кивнул головой. Потом вновь повернулся к Аншос Вилаведре:

— Почему ты это сделала?

— Она была шлюхой! Как, впрочем, и вторая. Да, вторая тоже шлюшка, но, по крайней мере, она хоть это скрывает. А эта, первая, каждому готова была дать. У нее никаких сдерживающих рамок не было. Медицина ее совершенно не интересовала. Когда я к ней пришла, она встретила меня в халате и сказала, что делала эпиляцию и что, если я не против, она продолжит при мне.

— А зачем ты к ней пришла?

— У нее диагностировали диабет, и она хотела, чтобы я научила ее делать инъекции инсулина, вернее, чтобы я ей их делала, поскольку, по ее словам, сама она была не в состоянии. Ха-ха! Не в состоянии! Она сняла халат и осталась в чем мать родила. Она меня явно провоцировала. Точно говорю, она хотела переспать со мной. Видно, ей мало было ее подружки по квартире.

— Так она что, разделась? — переспросил комиссар, не обращая внимания на инсинуации допрашиваемой.

— Ну да, я же сказала! Или что, ты с ней никогда не спал и не видел ее нагишом? Да ее в таком виде половина Сантьяго видела! Хочешь, я ее раздену с помощью слов, чтобы ты узнал, какая она? Ей достаточно было почуять какую-то выгоду, и она тут же готова была трахаться с кем угодно. Хочешь, чтобы я повторила? В-чем-мать-ро-ди-ла!

Аншос вдруг разозлилась, стала говорить громко, почти срываясь на крик, лицо у нее исказилось и приняло злобное выражение. Однако комиссар спокойствия не утратил. Самым миролюбивым тоном, на какой только был способен, он спросил:

— Какую выгоду, например?

— Да какую угодно. Вот в последнее время, например, она шантажировала Томе. Достаточно было, чтобы кто-то мне понравился, чтобы она тут же вцеплялась в него мертвой хваткой.

Андресу Салорио показалось, что все сводится к банальной ревности. В своей практике он уже встречался со случаями, когда сваливали вину на низкий уровень серотонина, но впервые сталкивался с тем, что религия вкупе со страстной и болезненной ревностью могла быть использована в качестве оправдания для серийного убийцы, психопатки, которую он сейчас наблюдал перед собой. Чтобы не задумываться над тем, усложнит это или, напротив, облегчит удовлетворение требований его начальника, он предпочел продолжить допрос.