Счастливые девочки не умирают - Джессика Кнолл

Мы ужинали в ресторане «Янмин» только по особым случаям: на Новый год, в день рождения и так далее. Там же мы отмечали выпуск из школы — мама, Акула и я. Папа остался дома, сказав, что нам будет веселее «в женской компании».

На парковочной площадке стоял автомобиль Эндрю, вклинившись между двумя внедорожниками. Я толкнула двери и очутилась среди хорошо одетых людей среднего возраста, вдохнула пряный аромат с привкусом соли и масла. Меня охватило то же чувство, что и всегда, когда я входила в этот зал, — предвкушение.

Выйдя от миссис Финнерман, я позвонила маме и извинилась. Мне сейчас не до похода в ресторан, объяснила я.

— У тебя, наверное, был тяжелый день, — сказала мама. Это было больше, чем я услышала от Люка за истекшие двадцать четыре часа. Он прислал сообщение с одной-единственной строкой: «Как дела?» — «Нормально», — написала я в ответ. Его молчание придало мне решимости.

— Добрый вечер. — Метрдотель одобрительно прищурился. — Вы заказывали столик?

Я даже не успела ответить: чей-то высокий голос с удивлением окликнул меня по имени. Я обернулась и увидела маму в компании тети Линды. На обеих были черные брюки со стрелками, шейные платки с мелким рисунком, а на руках звенели браслеты. Праздничная форма для ужина в ресторане.

Пока мы с мамой таращились друг на друга, я быстренько состряпала подходящую ложь. Мне повезло, что она стояла спиной к бару и не заметила Эндрю, который сидел в дальнем углу. Сразу после того, как я ответила на сообщение Люка, я написала Эндрю и предложила «воспользоваться» заранее заказанным столиком в «Янмине». В окошке чата появилось многоточие, потом пропало, и так несколько раз — Эндрю колебался. Наконец пришел ответ: «В котором часу?»

— Я и не знала, что здесь можно заказать еду навынос, — сказала мама, когда мы сели за столик. Она принялась изучать меню. — Надо запомнить.

— А смысл? Они все равно не доставляют заказы, — соврала я, разглаживая на коленях салфетку.

— Мы так далеко живем, — пожаловалась тетя Линда. Она постучала акриловым ногтем по пустому бокалу и капризно обратилась к официанту, убиравшему соседний столик: — Можно мне воды?

Тетя Линда приходилась маме младшей сестрой. С возрастом она стала выглядеть стройнее и привлекательнее, чем мама, и всячески это подчеркивала. Мама заткнула ее за пояс, почти выдав дочь за воротилу с Уолл-стрит, тогда как дочь тети Линды собралась замуж за полисмена.

— Лин, — сказала мама тоном искушенного завсегдатая, — поверь, оно того стоит. Тебе здесь понравится.

Выяснилось, что после того, как я отменила ужин, мама решила сама воспользоваться заказанным столиком. Полагаю, это никак не связано с тем, что Люк заранее оплатил счет своей карточкой. Немного помявшись, я сообщила, что намерена заказать еду с собой и поесть у себя в номере.

В разговоре мама обмолвилась, что папа не захотел составить ей компанию.

— Как это на него не похоже, — буркнула я. Мама вздохнула и попросила «не начинать».

Внезапно тетя Линда рассмеялась.

— Острые равиоли с телятиной? — Она наморщила нос. — Они называют это китайской кухней?

Мама посмотрела на нее с жалостью во взгляде.

— Это фьюжн, Лин.

За маминой спиной Эндрю встал, сделал мне знак рукой и, пройдя зал по периметру, направился в сторону уборных.

— Закажи мне креветки с лимонным сорго, пожалуйста, — попросила я и отложила скомканную салфетку. — Мне нужно в туалет.

Мама посторонилась, выпуская меня из-за стола.

— И это всё?

— И салат. Любой, — через плечо бросила я.

Сначала я заглянула в уборные и даже ворвалась в мужской туалет, сделав вид, будто ошиблась дверью. Усатый глава семейства, вытиравший руки, довел до моего сведения, что дамская комната в другом помещении. Я громко позвала Эндрю по имени и захлопнула дверь, когда усатый с раздражением повторил свои слова.

Мама и тетя Линда сидели ко мне спиной, и я поспешила к выходу. Снаружи воздух был настолько пресным, лишенным каких-либо запахов, что я засомневалась, дышу ли я вообще. Когда глаза привыкли к темноте, я увидела Эндрю. Он стоял, прислонившись к потертому багажнику своего автомобиля с таким видом, будто ожидал меня там весь вечер.

Я бросилась к нему, умоляюще сложив руки.

— Я сама не ожидала такой подставы!

Эндрю шагнул мне навстречу, и мы сошлись в глубокой тени навеса, куда не дотягивался свет уличных фонарей.

— Материнская интуиция. Она почуяла, что ты замышляешь неладное, — сказал он, с напускным коварством пошевелив пальцами согнутых рук.

Я покачала головой и рассмеялась, чтобы дать ему понять, как он ошибается. Слова Эндрю — о том, что мы «замышляем неладное», — пришлись мне не по душе.

— Вовсе нет. Просто ей захотелось поужинать в «Янмине» за чужой счет.

Эндрю приблизился ко мне вплотную. Я попятилась и прислонилась к кирпичной стене.

Он взял мое лицо в ладони, и я прикрыла глаза. Его пальцы гладили меня по щеке, ненавязчивый ветерок шевелил волосы. Я могла бы заснуть прямо там, не сходя с места. Я накрыла ладони Эндрю своими.

— Подожди меня где-нибудь, — попросила я. — Давай встретимся позже.

— Тиф, — вздохнул он. — Может, это и к лучшему.

Я сжала его ладони еще сильней.

— Что ты такое говоришь, — с деланой беззаботностью сказала я.

Он вздохнул, высвободил руки и по-братски обнял меня за плечи. Внутри меня что-то раскололось.

— Вчера мы могли наделать глупостей, о которых потом пожалели бы. Лучше остановимся сейчас, пока еще не поздно.

Я замотала головой и постаралась унять дрожь в голосе.

— С тобой я никогда ни о чем не пожалею.

Эндрю притянул меня к себе, и я уже решила, что сумела его переубедить, однако он проговорил:

— Боюсь, что я пожалею.

Входная дверь распахнулась, и из ресторана донесся взрыв смеха. Меня так и подмывало ворваться внутрь и наорать на всех. Сохранять холодную голову, когда люди вокруг веселятся в свое удовольствие, труднее всего.

— Необязательно делать глупости, — залепетала я, презирая себя за умоляющий тон. — Давай пойдем куда-нибудь. Выпьем. Поговорим.

От Эндрю пахло, как на первом свидании, — одеколоном и смятением. Его сердце оглушительно колотилось.

— Я не могу просто разговаривать с тобой, Тифани.

Внутри меня что-то надломилось окончательно. Я умела только бить и всадила локти в грудь Эндрю. Он охнул — то ли от неожиданности, то ли у него перехватило дыхание — и попятился.

— Он, видите ли, не может. — Я отмахнулась от него. — Я думала, ты мой друг. А ты, видно, из тех, кому дай только вставить шлюшке из Брэдли.

В свете уличных фонарей лицо Эндрю исказилось от обиды, и я тут же себя возненавидела.

— Тифани, — защищался он, — ты же знаешь, что это не так. Господи, я просто хочу, чтобы ты была счастлива. Это, — он показал пальцем на себя и на меня, — это не даст тебе счастья.

— Приехали! — злобно рассмеялась я. — Еще один советчик!

Зачем я это делаю? Зачем я всё это говорю?! Но я была не в силах остановиться.

— Я сама знаю, понял? — Я подошла к нему вплотную, как для поцелуя. — Я сама знаю, что лучше для меня.

— Конечно, — согласно кивнул Эндрю. — Делай, как считаешь нужным.

Он смахнул слезу с моей щеки, и я совсем расплакалась. Неужели он прикасается ко мне в последний раз?

Я прижалась мокрой щекой к его ладони.

— Я не могу. Не смогу.

Входная дверь хлопнула, и мы с Эндрю отпрянули друг от друга. По ступенькам сбежала сытая и довольная парочка. Мужчина первым ступил на тротуар и, дождавшись спутницу, обнял ее за плечи. Проходя мимо, она притворилась, будто не заметила моих остекленевших глаз, но, судя по выражению ее лица, она всё поняла. «Расплевались. На их месте могли оказаться и мы». Я бы многое отдала, чтобы мы с Эндрю были сложившейся парой. Лучше сетовать на то, что он сгорает на работе, и выслушивать его упреки в мотовстве, — что угодно, лишь бы не мяться друг перед другом, как сейчас.

Они зашагали по парковочной площадке. Мужчина отрыл перед спутницей дверцу ее машины, потом хлопнул своей. Я возненавидела их всей душой.

— Я не хотел тебя обидеть, Тифани. У меня сердце разрывается. — Эндрю в сердцах вскинул руки. — Это я виноват, что всё зашло так далеко. Прости.

«И ты прости, — хотела сказать я. — Все получилось не так, как я предполагала». Но я не могла вымолвить ни слова, устав от вранья и оправданий.

— Боюсь, у тебя сложилось неверное представление о Люке. — Эндрю жестом попытался меня остановить, но я продолжала: — Человеку вроде меня нелегко быть счастливым. С Люком я почти счастлива, так что…

— Я не то имел в виду…

— Так что не смей, — икнув, проговорила я, — меня жалеть.

И я икнула еще громче.

— Я и не думал, — ответил Эндрю. — Я восхищаюсь тобой. Ты сочувствовала Пейтону. Держала его за руку. После всего, что он сделал. Ты даже не догадываешься, какая ты удивительная женщина. Ты должна быть с тем, кто это видит и ценит.