Счастливые девочки не умирают - Джессика Кнолл

В Брэдли поразились тому, что я решила продолжать там обучение.

— Я не ожидал, что Тифани захочет вернуться, — удивленно вскинул брови директор, мистер Ма. — Сомневаюсь, что она правильно поступает. Или что мы правильно поступаем, — помедлив, прибавил он.

Прямых улик против меня не нашлось, но общественность всё равно осудила меня сурово — на основании записок, каракулей в школьном альбоме, отпечатков моих пальцев, которые обнаружились на ружье. Анита, которой я доверилась, заключила, что я не проявила достаточного сочувствия к убитым одноклассникам и предвкушала вернуться в школу, где больше не будет «проблемных сверстников».

Однако самое громкое заявление сделал Дин. Он утверждал, будто Артур подал мне ружье со словами «прикончи его, как мы и планировали». Разумеется, Артур ничего такого не говорил, но как можно не поверить выпускнику с атлетическим телосложением, многообещающему футболисту, чье светлое будущее навсегда перечеркнул паралич. Газетчики несколько недель рыскали вокруг да около и в один голос сокрушались о том, как ужасно, что остальным, замешанным в кровавой трагедии, удалось избежать правосудия. Толпы сытых домохозяек с позолоченными крестиками в ложбинке между обвисших грудей стекались к дому Дина, чтобы возложить дешевые букетики цветов на газон перед его домом, и они же строчили мне электронные письма с кучей ошибок: «Тибя ждет суровый суд на том свете». Дэн пригрозил мистеру Ма еще одним, куда более серьезным иском, чем тот, в котором уже увязла школа, если администрация не примет меня обратно. Коллективный иск подали несколько семей учеников во главе с Пейтонами. Противопожарные разбрызгиватели в старом помещении столовой не сработали, в противном случае огонь не распространился бы до комнаты Бреннер Болкин. Судмедэксперт установил, что Пейтон скончался от удушья, а не вследствие пулевого ранения. После лечения и пластической операции он мог бы вести сносную жизнь. Он был еще в сознании, когда пламя ворвалось в комнату, и надышался дымом. Я всегда буду ненавидеть себя за то, что оставила его там.

Дина перевели в какой-то швейцарский пансион, расположенный недалеко от ведущей клиники по лечению травм позвоночника, в которой применялись экспериментальные методы терапии. Однако врачи не смогли поставить его на ноги. Впрочем, Дин умудрился извлечь выгоду из своего положения. Он написал книгу «Как научиться летать», которая стала международным бестселлером. На него посыпались предложения выступить с речью то там, то сям, и вскоре он стал известным и хорошо оплачиваемым оратором. Я иногда захаживаю на его веб-сайт. На главной странице фотография — Дин сидит в кресле-каталке у больничной койки и обнимает лежащего в ней бледного лысого ребенка. Глядя на его сочувственную гримасу, полную фальши, я невольно задумываюсь, на что была бы способна, возьми я у Артура ружье.

Хилари тоже не вернулась в Брэдли. Родители увезли ее в Иллинойс, к родственникам. Я написала ей, но письмо вернулось нераспечатанным.

С началом весеннего семестра в школе не осталось никого, кто делал мою жизнь невыносимой. Столовую отремонтировали только через год, а до тех пор мы обедали за партами, заказывая пиццу едва ли не каждый день. Впрочем, на это никто не жаловался.

В течение первого месяца после возобновления занятий меня регулярно подташнивало перед уроками. Пришлось привыкать к одиночеству, которое стало моим единственным другом. Я бросила все силы на учебу, как пообещала себе на похоронах Лиама. В одиннадцатом классе мы ездили на экскурсию в Нью-Йорк — поглазеть на достопримечательности, которые со временем утратят для меня всякую ценность, вроде небоскреба Эмпайр-стейт-билдинг или статуи Свободы. Помню, я вышла из автобуса и столкнулась с женщиной в строгом черном пиджаке и длинноносых туфлях. Она прижимала к уху массивный сотовый телефон, а на запястье у нее болталась черная сумочка с золотым тиснением. В то время я еще не преклонялась перед «Селин», «Хлое» или «Гояр», однако «Праду» распознала безошибочно.

— Извините, — сказала я, шагнув в сторону.

Женщина коротко кивнула, не отрываясь от телефона. «Образцы должны прибыть в пятницу», — велела она кому-то и удалилась, цокая каблуками. «Вот ей, наверное, море по колено», — подумала я. У нее есть дела поважней, и некогда переживать, подсядет ли кто-нибудь к ней за столик в обеденный перерыв. Образцы должны прибыть в пятницу. Раздумывая о том, из чего складывается ее насыщенная жизнь, — коктейли, занятия с личным тренером, простыни из чистого египетского хлопка, — я вдруг услышала зов небоскребов и асфальтовых джунглей. Успех — вот где сокрыто спасение, а успех — это робкий исполнитель на другом конце провода, дорогущие туфли на каблуках, люди, которые уступают тебе дорогу, потому что видят: тебе, в отличие от них, есть куда спешить. Где-то в этом списке ингредиентов значился и мужчина.

Я решила во что бы то ни стало все это получить, и тогда никто больше не посмеет причинить мне боль.

Глава 15

Я частенько зажимала кнопку дверного звонка и трезвонила в дверь, чтобы позлить Артура. Сквозь оглушительный перезвон было слышно, как он, ругаясь вполголоса, грузно бежит через весь дом. «Господи боже, Тиф», — пыхтел мой приятель, завидев меня на пороге.

Сегодня я постучала, не в силах вынести знакомый трезвон.

Оператор стоял позади меня, и в кадре отчетливо виднелась складка у меня на боку. Я потребляю меньше семисот калорий в день, а из-под тесьмы бюстгальтера все равно выпирает жир. Откуда?

Миссис Финнерман открыла дверь. Старость и одиночество обрушились на нее, объединив усилия и заранее поделив трофеи. Ее волосы потускнели и поседели, щеки одрябли, уголки рта опустились. Миссис Финнерман всегда была приземистой бесформенной женщиной (Артур, с его ростом и весом, пошел в отца). Мне казалось особенно несправедливым, что женщина, на долю которой выпало такое горе, была от природы слаба и беззащитна: вялые мышцы, сильная близорукость, предрасположенность к мигреням и частым гайморитам.

В конце девятого класса, весной, когда жизнь наконец вошла в колею и наметился четкий водораздел — до нападения и после, — мне пришло письмо от миссис Финнерман. Письмо было нацарапано корявым, прыгающим почерком, словно миссис Финнерман писала его в машине, несущейся на всех парах по изрытой дороге. Ей жаль, что обстоятельства вынудили меня поступить так, как я поступила, писала она. Она понятия не имела, что Артура переполняют гнев и ненависть. Как она могла проглядеть, что творится с ее единственным ребенком, снова и снова упрекала она себя.

Мама запретила мне отвечать ей, но я все равно написала. («Спасибо. В его поступке нет вашей вины. И я его не ненавижу. Даже скучаю иногда».) Я сложила листок вдвое и просунула его под входную дверь, когда машины миссис Финнерман не было видно. На очную беседу я не решалась и чувствовала, что миссис Финнерман тоже к ней не готова.

Миссис Финнерман изредка писала мне после того, как я окончила университет, и между нами наладилась своеобразная переписка. Узнав, что я собралась замуж, она прислала мне открытку с поздравлениями. Время от времени она писала мне про понравившиеся ей статьи в «Женском журнале». Одну из них — «Как Фейсбук делает вас несчастными» — она вырвала из журнала и отправила мне вместе со статьей из «Нью-Йорк таймс», озаглавленной «Угнетающее влияние Фейсбука». Даты выхода обеих статей были обведены маркером: моя статья вышла в мае 2011 года, а статья из «Нью-Йорк таймс» — в феврале 2012 года. «Ты обставила „Таймс!“ Так держать, Тифани!» — приписала миссис Финнерман. Всё это выглядело как дружеская переписка, хотя на самом деле дружеских отношений между нами не было. В последний раз мы виделись еще до школьной трагедии.

— Здравствуйте, миссис Финнерман, — робко улыбаясь, поздоровалась я.

Ее глаза вдруг набухли, как мокрое бумажное полотенце. Я неуверенно шагнула ей навстречу, но она суматошно замахала руками, уходя от моих объятий.

— Со мной всё в порядке, — повторяла она. — Всё в порядке.

На кофейном столике в гостиной громоздились фотоальбомы и старые газеты. На пожелтевшей передовице «Филадельфия инквайрер» стояла большая кружка, прямо на заголовке «Полиция считает, что стрелявшие действовали одни». Миссис Финнерман взяла кружку в руки, и теперь заголовок гласил: «Полиция считает, что стрелявшие действовали не одни».

— Пить хотите? — спросила миссис Финнерман. Она пила только зеленый чай: однажды я наткнулась на ее запасы, когда после забитого косяка шарила по кухонным полкам в поисках «Нутеллы».

— Ах, это, — снисходительно протянул Артур, пока я с удивлением разглядывала банку. Для таких, как я, зеленый чай был в диковинку. Моя мама пила только растворимый кофе. — Понимаешь, мама ярый противник кофе.