Шрифт:
Интервал:
Закладка:
-- Скажи мне, чем твоя вера отличается от веры испанцев? -- спросил Инти.
-- Испанцы-католики не верят по-настоящему. Они крестят ничего не понимающих младенцев. Однако мы крестимся, когда достигаем совершеннолетия, и обещаем при это жить по заветам Христа. Испанские священники, крестя насильно, не могут добиться потом от своих прихожан добродетели, а мы, последовавшие за Христом сознательно, бережём свою добродетель как зеницу ока.
-- Вот как? -- спросил Инти, -- Это хорошо, что вы никого не крестите насильно. А какие заветы Христа соблюдаете вы, и не соблюдают испанцы?
-- Прежде всего, Христос завещал людям свободу, ибо без свободы нет веры. Свобода -- это важнее всего!
-- Я знаю, что вы, белые люди, под свободой понимаете не то, что мы. Для нас свобода -- это прежде всего отсутствие рабства и угнетения. Не только лично для себя, но и для всего народа. А что понимаете под свободой вы?
-- Свобода нужна нам прежде всего для спасения. А несвобода -- всё, что ему мешает.
-- А что может мешать?
-- Прежде всего человеку могут мешать собственные пороки, например -- лень. Могут мешать внешние силы, такие как государство. Но если со своими пороками человек может справиться сам, то с государством всё обстоит иначе. То государство, которое будет мешать своим гражданам в деле спасения -- будет рано или поздно разрушено Господом!
-- Откуда такая уверенность?
-- Мне трудно тебе объяснить это. Хотя ты и аристократ, но европейских университетов не кончал, слышал ли ты что-нибудь о Римском Государстве?
-- Хотя я и не учился в Европе, но я -- человек образованный и о Греции с Римом наслышан. Когда-то это были могучие государства, но потом они пали.
-- Знаешь, почему?
-- Потому что были основаны на торговле и рабовладении, а это развращало их граждан. При торговле люди учатся корыстолюбию и обману, рабовладелец же презирает труд, видя в нём удел рабов, он становится ленивым и праздным, а значит, даже управление своим государством будет вести небрежно, и приведёт к его упадку. Внутри нашего государства запрещены торговля и рабовладение, а значит, участь Греции и Рима нам не грозит.
-- Ты ошибаешься, Инти. Грецию и Рим погубило язычество. Христианину же не возбраняется ни торговать, ни иметь рабов -- ведь этим занимались и библейские патриархи, о чьей праведности свидетельствует Святое Писание. Господь покарал Рим за то, что императоры требовали себе божеских почестей, и убивали христиан за то, что те, верные Христу, не желали поклоняться идолам. Скажи, вы поклоняетесь Первому Инке точно живому Богу? -- спросив это, Джон Бек с вызовом посмотрел в глаза Инти.
-- Я знаю, что наши обычаи не нравятся христианам, но прежде скажи -- правда ли, что в твоей стране нельзя сидеть в присутствии короля? Это право может быть даровано только как особая милость?
-- Это правда, -- нехотя признал Джон Бек, -- но я как христианин не могу признать это правильным. Оттого я и покинул свою страну.
-- Должно быть, это ставит в очень затруднительное положение людей со слабым здоровьем, -- добавил Инти, -- у нас в присутствии Первого Инки сидеть можно.
-- Дело не в том, каковы требования этикета, -- сказал Джон Бек, -- Но ведь жители вашей страны обязаны верить в то, что Первый Инка ведёт свой род от Солнца. Иначе -- смерть. И эту смерть несут твои люди, Инти! И вы ещё удивляетесь, что весь мир осуждает ваших тиранов!
Всё-таки чужеземец его узнал... Инти мысленно на чем свет стоит пробирал наместника, поставившего его в такое дурацкое положение.
-- Послушай, ты ошибаешься, -- сказал он, -- мы не можем читать чужие мысли и проверять, кто во что верит. Если в своих поступках человек лоялен государству, то никаких проблем с законом у него не будет. Да и за слова, сказанные непублично, тоже нет никакого наказания по закону -- а чтобы кто-то начал оскорблять Первого Инку публично во время торжеств -- таких ненормальных на моей памяти что-то не было.
-- Я знаю, что ваши люди являются рабами душой и телом, но если в вашей стране появятся свободные люди -- что ж, Первому Инке придётся смириться с этим или погибнуть.
-- Что значит слова "свободные люди" в твоих устах? А что до рабовладения -- так оно у нас запрещено законом.
-- Да, вы запрещаете держать рабов частным лицам, но разве вы сами не являетесь собственностью своего государства?
-- Собственность -- то, что можно купить или продать. У нас людьми не торгуют, -- ответил Инти.
-- Может, и не торгуют, да только сильно ли их положение лучше рабского? Они также не вольны распоряжаться собой.
-- Ты шутишь, чужеземец? -- спросил Инти как можно более дружелюбно, но внутри у него всё кипело, -- у нас любой школьник знает, что такое раб. Раб принадлежит своему господину, вынужден работать на него от зари до зари, при этом ест в впроголодь и ходит в грязных лохмотьях. Господин безо всякой вины может избить его, и даже подвергнуть более жестоким издевательствам. У раба нет семьи, а если в рабстве окажется красивая женщина, то она обречена жить в позоре и бесчестии. Насколько жизнь наших людей отличается от этого кошмара, можешь судить сам. Даже беглого взгляда достаточно, чтобы понять -- они хорошо одеты и от голода не страдают.
Джон Бек окинул взглядом толпу и почти каждый почувствовал вы этом взгляде презрительное превосходство:
-- Раб может быть накормлен досыта и хорошо одет, если так будет выгодно его господину, свободный же человек может порой ходить в лохмотьях и недоедать, но лучше быть свободным в лохмотьях, чем рабом в драгоценных тканях.
-- Но чем же, по-твоему, раб отличается от свободного? -- спросил Инти.
-- Возможностью распоряжаться своей жизнью, -- ответил Джон Бек, -- Разве ваши люди могут покинуть ваше государство без разрешения?
Тут из толпы вышел человек со шрамом через всё лицо и не очень уверенно начал:
-- Можно я скажу... я простой рыбак и не умею говорить складно, но я сам на своей шкуре испытал, что такое рабство, -- он указал на шрам, -- и только после этого я понял, что такое свобода. Я помню, что в школе нас учили, что наша страна самая лучшая, и мы должны благодарить судьбу, что родились в ней. Я тогда не понимал этого.
-- Послушай, -- перебил его Джон Бек, -- если ты простой рыбак, то как ты мог ходить в школу? Зачем тебе это надо было?
Рыбак оторопел:
-- Ну как -- зачем? У нас все дети ходят в школу... обязательно.
-- И чему же там учат?
-- Читать, писать, считать и понимать, почему наша страна такая особенная, на другие непохожая. Правильная такая.
-- Понятно, -- с презрительной улыбкой ответил Джон Бек, -- ещё со школы вас учат принимать своё рабство как должное.
-- Так вот, я тогда думал, что жизнь примерно везде одинаковая. Везде люди обрабатывают землю, ловят рыбу, женятся, заводят детей. Ну я потом вырос, женился, моя жена ждала ребёнка, я плавал по морю и ловил рыбу, и не думал, что моя жизнь может как-то перемениться. Но однажды на нас напали белые пираты. Мы пытались защищаться, но сила была на их стороне. Часть наших была убита при попытке сопротивления, а остальные могли только завидовать их участи, потому что нас скрутили и бросили в душный и тесный трюм. Я видел, как рядом со мной люди умирают от ран, и я не мог им ничем помочь, да и сам едва не разделил их участь. Я помню, как мои раны, которые было нечем обработать и перевязать, начинали нагнаиваться, и как меня мучила жестокая боль и не менее жестокая жажда. Потом меня в числе выживших продали в рабство. Я помню бич надсмотрщика, помню палящее солнце плантации, но горше всего было от мысли, что я навсегда оторван от своих родных, что моя жена осталась вдовой, дитя родилось сиротой, -- рыбак смахнул слезу, -- что раньше я был человеком, а теперь меня превратили во что-то похуже скота, потому что даже над скотиной так не издеваются, её жизнь ценят дороже. От природы я был силён и крепок, но в рабстве мои силы таяли день ото дня. Дёсны мои от скверной пищи кровоточили и зубы один за другим шатались и выпадали. Я знал, что конец близок и ждал его с какой-то отчаянной обречённостью. Смерть должна была положить конец моим мучениям и я так и сгинул бы, если бы меня случайно не нашли наши и не выкупили из неволи, и так я сумел вернуться домой, где меня уже успели оплакать. Только шрам и отсутствующие зубы напоминают мне о былом рабстве, но теперь я понял, что родиться и жить в нашей стране -- великое счастье. Счастье -- жить и не бояться, что тебе придётся умирать от непосильного труда или голода, счастье жить и видеть, как растут твои дети, а потом будут внуки... А ведь у раба не только не может быть семьи, но и до тех лет, когда появляются внуки, ему редко суждено дожить. Ну я вроде всё сказал, извините, если нескладно.
Джон Бек посмотрел на рыбака снисходительно:
-- Скажи, а корабль, на котором ты плаваешь -- он твой?
Рыбак посмотрел на него непонимающим взглядом.
-- Ну, раз я на нём плаваю, значит -- мой, -- сказал он.
- Начало пути - Влад Поляков - Альтернативная история
- НИКОЛАЙ НЕГОДНИК - Андрей Саргаев - Альтернативная история
- Ушедшее лето. Камешек для блицкрига - Александр Кулькин - Альтернативная история
- Вести ниоткуда, или Эпоха спокойствия - Уильям Моррис - Альтернативная история
- Генерал-адмирал. Тетралогия - Роман Злотников - Альтернативная история
- Боевые паруса. На абордаж! - Владимир Коваленко - Альтернативная история
- Дымы над Атлантикой - Сергей Лысак - Альтернативная история
- Хольмгард - Владимир Романовский - Альтернативная история
- Плацдарм «попаданцев» - Александр Конторович - Альтернативная история
- ЗЕМЛЯ ЗА ОКЕАНОМ - Борис Гринштейн - Альтернативная история