В открытое небо - Антонио Итурбе

Вот ведь глупость! Не хочу я ваши медальки, хочу самолет!»

Приземлившись на аэродроме Кап-Джуби, он спрыгивает на полосу с ящиком вина. Его ожидает большеформатный начальник аэродрома, облаченный в несколько потрепанный бурнус. Внешний вид Тони возвращает на его лицо улыбку.

– Сент-Экс! Ты что, религию сменил?

– Вот уж нет! Никогда в жизни я не утрачу веру в женщин и бургундское!

Мермоз хохочет.

– Черт возьми, Сент-Экс. Ты и представить себе не можешь, как нужно мне было посмеяться. Ты в последнее время газеты читаешь?

– Я читаю только философов.

– Вот это по-нашему, это я понимаю!

Мермозу предстоит провести здесь пару дней, дожидаясь обратной почты из Сенегала. Он берет на себя роль шефа на кухне аэродрома и перетряхивает все меню, удваивая порции. Повар Камаль объявляет Тони, что цыплят нет.

– Камаль, это же катастрофа!

– Нет ни одного цыпленка во всем регионе Рио-де-Оро? – удивляется Мермоз.

– Есть, но только у испанцев, в казармах, – вздыхает Тони. Но он и глаз поднять не успевает, как Мермоз уже идет к выходу.

– Куда это ты?

– В казарму.

Четверть часа спустя Мермоз, Тони и два повара-испанца уже с головой погружены в карточную партию. На столе – три цыпленка и летчицкие часы Мермоза, которые стоили ему целое состояние в специализированном часовом магазине Парижа. Тони беспокоится. Для Мермоза эти часы – не что иное, как ценный рабочий инструмент! Но друг жестом показывает, что волноваться не стоит, нужно просто ему довериться. И в самом деле, из кухни они выходят с цыплятами.

Когда они возвращаются на аэродром, Камаль задает вопрос: скольких цыплят пожарить.

– Скольких? – взвивается Мермоз. – Всех!

Тони съедает одного почти целиком. Мермоз уминает двух и то, что осталось от порции коллеги. Потом устраивается в гамаке и просит Тони почитать ему что-нибудь, пока его не сморит сон.

– Что-нибудь. – И тот начинает читать речи старика Заратустры, спустившегося со своей горы. Под монотонные звуки текста Мермоз засыпает. Тони, погрузившись в текст, продолжает читать. В одной руке у него книга, в другой – палка-мухобойка.

А когда Тони берется писать отчеты, которые с неистребимым занудством требует от него Дора, Мермоз идет на берег моря. И с жаром предается физическим упражнениям: пробегает спринтерскую дистанцию не хуже скакуна, выполняет сто приседаний, голым бросается в море и плавает до изнеможения. А потом ложится на берегу загорать – пока кожа не поджаривается, а волосы не выгорают.

По вечерам оба, вооружившись карандашом и бумагой, играют в виселицу, между делом дискутируя о литературе: Мермоз отстаивает тезис, что поэзия – вершина литературы, главный ее жанр, а Тони не согласен и уверяет, что главный жанр – роман и очерк, где кристаллизуются идеи. Спорят также о том, какие женские имена самые красивые. И даже учатся вместе молчать и курить в полной тишине.

Но все же наступает миг прощания. Тони записывает метеосводку. Мермоз подходит и кладет руку на его плечо.

– Я отчаливаю.

– Но почта еще терпит!

– Я не о том. Отправляюсь на новую линию, в Южную Америку.

Мгновенная тишина.

– Что ж, я буду скучать.

– Время бежит быстро.

– Прекрасно знаю, что ты на мои слова плюнешь с высокой башни, но – будь осторожен. Если, конечно, тебе вообще знакомо, что это такое.

Мермоз оглушительно смеется – тем его фирменным хохотом, что эхом отзывается в грудной клетке.

– Осторожные дойдут до старости. А неосторожные – до края света.

– Дойди до края света, но вернись назад – хоть для того, чтобы нам о нем рассказать.

И смотрят друг другу в глаза. Уже все сказано.

И когда на рассвете его самолет взмывает ввысь, тишина оседает на полосы и постройки аэродрома, словно песчаная пыль пустыни.

Глава 34. Рио-де-Жанейро, 1928 год

Новый мажоритарный акционер компании, месье Марсель Буйу-Лафон, собственноручно организует воздушный рейд по всей линии: Тулуза – Сен-Луи-дю-Сенегал, без промежуточных посадок. Это первый беспосадочный перелет в истории авиации из сердца Европы в сердце Африки. И прежде, чем Мермоз отправится к своему новому месту работы в Америку, ему поручено выполнить этот перелет.

В Монтодране десять дней подряд круглосуточно кипит работа: проводятся финальные испытания, ведь самолет оборудован по самому последнему слову техники.

Мермоз поднимается в воздух с аэродрома Монтодрана на рассвете, без какого бы то ни было протокола. Дора даже не потрудился выйти из кабинета на полосу пожелать летчикам удачи. Удача остается за пределами обязанностей пилота.

Ему предстоит пролететь над Пиренейским хребтом, затем – над Испанией, потом перескочить Гибралтарский пролив, пересечь Марокко, пропустить под крылом тысячу километров враждебной пустыни без эскорта, выдержать ночь, перенести сюрпризы погоды…

Но что правда, то правда – он проделает это на самолете «Латекоэр 26», «Лате», как они его окрестили. Совсем новая машина типа моноплан, и это единственное крыло состоит из дерева, парусины и стали. Двадцать четыре часа спустя, когда над Африкой встает солнце, родившийся в Тулузе «Лате 26» совершает мягкую посадку на аэродроме города Сен-Луи-дю-Сенегал. Мермоз устал, вымотался до предела и как-то недовольно бурчит, отвечая на поздравления аэродромной службы.

– Я сделал то, что должен был