Синий взгляд смерти - Вера Камша

2

Здоровенный, надувшийся дармового пива парень попытался отпихнуть Руппи, получил каблуком по колену и взвыл от боли. Граф Фельсенбург даже не обернулся, хотя вложил в удар изрядное количество скопившейся за неделю злости. Бесило все — праздничные толпы, трескотня фейерверков, трактирные запахи и лезущую помимо воли в уши чушь. Эйнрехт салютовал победам Бруно и почти не вспоминал о суде. Какой суд, когда вокруг столько любопытного?! Судьба двух адмиралов занимала город даже меньше здоровья кесаря, а военные успехи, прелести Гудрун и оплаченное регентом пиво все быстрей разворачивали Эйнрехт к Фридриху.

Сейчас на Ратушной под барабанный бой блистала конная гвардия. Пробившиеся в первые ряды моряки едва не ткнулись носами в стройную шеренгу лоснящихся лошадиных крупов. Гвардейцы его высочества радовали взгляд не только бравым видом и богатым шитьем, но и выучкой. Руппи помимо воли залюбовался несостоявшимися товарищами. В конной гвардии начинали отец и дядья, а до них еще множество Фельсенбургов и Штарквиндов. Флот был причудой бабушки, не желавшей, чтоб ее внуком командовал Фридрих. Флот стал жизнью и совестью Руперта фок Фельсенбурга, но родные этого так и не поняли, разве что бедняга Мартин...

Горделиво протрубили горны. Всадники в блестящих кирасах двинулись навстречу друг другу с противоположных концов площади и замерли перед входом в ратушу, образовав живую машущую хвостами галерею. Колокола на башне отзвонили шесть раз. Грохнули пушки, взлетели белые голуби, и из дверей выплыл его высочество в гвардейском мундире. Рядом разрезала грудью незримую волну Дева Дриксен и пыхтел бургомистр в седоземельских мехах.

Завопили. Побежали детишки с полевыми цветами. Принц и принцесса, чуть задержавшись на крыльце, рука об руку спустились по застланной коврами лестнице. Фридрих подсадил Гудрун на зильберскую кобылу, а сам вскочил на вороного мориска, коего и вздыбил, приветствуя добрых горожан. Горожанам понравилось. Ударил ратушный колокол, оповещая Эйнрехт, что принц-регент и ее высочество исполнили кесарский долг[4] перед городом и изволят отбыть. Царственная чета тронула коней и под флейты и барабан исчезла за углом; следом, картинно смыкаясь по четверо в ряд, потянулись гвардейцы, а свита, топча несчастные ромашки, все еще стекала на площадь. Фок Ило, старший Марге-унд-Бингауэр, снизошедший до воздушных поцелуев горожанам Хохвенде, Троттен... Готфрид, навещая отцов города, брал с собой тех, кто мог пригодиться при разговоре, Фридрих заявился со всем хвостом, и хвост этот был длинней и толще, чем думалось бабушке.

Хохвенде поднялся в седло, что-то сказал Троттену, засмеялся. Руппи стиснул кулаки — большего он не мог, разве что... Влепить уезжавшему подонку пулю лейтенант бы успел. И все бы загубил! Опять захлопали крыльями отпущенные голуби. Странно холодный, будто вырвавшийся из затхлого подвала ветер рванул флаги, бросил в лицо уезжавшим серую уличную пыль. Хоть что-то...

— Пошли, что ли? — буркнул Грольше, и они пошли, проталкиваясь сквозь расходящихся зевак и ловя обрывки веселой болтовни. Руппи лавировал в толпе, не теряя из виду своих, но и не слишком к ним приближаясь. Это было несложно, а вот держать себя в руках... То, что Фридрих в честь южных побед устроит гулянья с парадом, дармовой выпивкой и фейерверками, было понятно. То, что Эйнрехт на это клюнет, — тоже, но довольные физиономии казались наследнику Фельсенбургов личным оскорблением. Руппи не представлял, как он раньше почти любил столицу, и все меньше понимал, что творится в головах остолопов, лезущих под копыта гвардейских лошадей.

О том, что у принца в Гаунау приключился конфуз и к дядюшке-кесарю он примчался отнюдь не победителем, стало известно довольно быстро. Следом за слухами подтянулся поредевший «каданский» корпус. Бравые гвардейцы во всем винили неуклюжих и тупых «медведей», вояки попроще поругивали начальство, люди слушали и охали. И тут старый Бруно выправил положение, без особых потерь переправив армию через Хербсте и захватив важную крепость.

Фридрих объявил о взятии Доннервальда на второй день суда, о котором и так говорили не шибко. Так объявил, что победа стала почти его, а предыдущие поражения почти Готфрида. Это могло расшевелить бабушку, но пока о Штарквиндах слышно не было, по крайней мере по трактирам и площадям.

Шедший первым Йозев споткнулся и по-боцмански помянул крабью тещу. Грольше ухватил старика здоровой рукой за плечо и резко свернул в ближайший переулок. Руппи, борясь с раздраженьем, припустил следом. Вряд ли кто-то в этой людской похлебке обратил внимание на соленые словечки, вряд ли кто-то их вообще разобрал, а если и разобрал? Мало ли в Эйнрехте народу с побережья, и все же...

Переулок был тих и извилист. Утром они тут уже проходили, жалея, что осужденных щелями не возят. Лейтенант оглянулся и прибавил шагу.

— Если в конвое пойдут такие ребята, — с ходу «обрадовал» намолчавшийся Грольше, — придется тяжеленько... Точно говорю.

— Кто пойдет? — не понял Руппи.

— Да гвардейцы же! — сплюнул от избытка чувств абордажник. — А все эти животины... На пальбу и ухом не ведут, толпы не боятся, от крика не шарахаются... И залезшие на них балбесы управляются с четырьмя копытами не хуже, чем я со своими двумя. Если в конвое таких до полусотни... Веселенько! Скажи, Йозев?

— Да уж, — подтвердил бывший боцман. — Ох и вляпаемся мы с ними, чует моя селезенка!

— Мы знали, что придется драться с охраной. Конной.

— Торстенова сила, мы же на палубе привыкли орудовать да на своих на двоих! Там ясно, что делать, чего от кого ждать; как свою шкуру сохранить, а чужую — подпортить, а вот тут... С лошадьми всерьез дела иметь не доводилось, а уж с кавалерией вашей гвардейской... Точно говорю! Ну не думал я, что они так хороши, хоть режьте, не думал! Больно уж ловко с конями обращаются. И не каждый сам по себе, а как хорошая абордажная команда. Прямо как на «Эбби» была, помнишь?

«Эбби»... Искалеченный, лишенный управления, вываливающийся из линии... Корма «Ноордкроне» открыта, это конец, а кэцхен все пляшут... Пляшут и смеются. Вальдес говорит, они умеют и плакать, но ведьмы и слезы — это как ветер и тина, хотя о Бешеном они бы заплакали...

— Сам по себе, может, и не каждый конный двоих стоит, зато когда вместе... Вот и тут, считай, нам не с пятью десятками дело иметь придется, а с целой сотней... — Как же старый Йозев похож на Зеппа! И ведь привык вроде, и все равно всякий раз как иглой в висок! — Эй, сударь, вы чего? Голову напекло?

Ничего ему не напекло, просто снова не ко времени накатило — Зепп, Олаф, поющий в снастях шван... В свинец залива вползает речная глинистая муть. Нужно доставить Хохвенде к «купцам», не хочется, но приказы не обсуждают. Ему уходить, Зеппу драться. Зеппу ждать на пороге Рассвета, ему жить за двоих.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});