Ученик архитектора - Элиф Шафак

– Все эти мелкие изъяны – лишь видимость, – перебил Синан. – Само здание безупречно.

Гассал склонил голову в знак согласия. Возможно, на него произвели впечатление не доводы Синана, а его звучный убедительный голос. Все погрузились в молчание. Они обмыли тело дважды – теплой водой и прохладной. Потом завернули покойного в белоснежный саван, оставив непокрытой только правую руку. Руку эту они бережно положили ему на грудь напротив сердца, словно Салахаддин прощался с этим миром и приветствовал мир иной.

Явился имам, дабы произнести заупокойную молитву. У него был огромный зоб, давивший на горло, и потому дышал он тяжело и хрипло. То, что Салахаддин и его товарищи погибли, трудясь на строительстве, должно послужить их близким большим утешением, сказал имам. Они избежали печальной участи грешников, которые встречают кончину, предаваясь различным порокам: пьянству, сквернословию, разврату, азартным играм. А тут совсем иное дело. Смерть застигла этих людей в достойный час, когда они отдавали все свои силы честному труду. И когда настанет Судный день, который, вне всякого сомнения, уже близок, Аллах вспомнит об этом.

Салахаддин закончил свой земной путь, возводя мост, продолжал имам. Никто не решился поправить его и сказать, что в действительности покойный работал не на строительстве моста, а на ремонте акведука. В ином мире, витийствовал имам, когда настанет его черед перейти через мост Сират – а мост этот, как известно, тонок, словно волос, и скользок, как угорь, – он избежит падения в бушующее адское пламя, ибо ангелы подхватят его под руки и переведут на другую сторону.

Гроб, сопровождаемый завываниями плакальщиков, перенесли на городское кладбище. Семья Салахаддина была бедна, поэтому за надгробную плиту заплатил Синан.

Отец погибшего, согбенный возрастом и печалью, приблизился к архитектору и его ученикам. Старик был тронут той честью, которую оказал ему главный придворный строитель, присутствуя на похоронах его сына. Низко поклонившись, он поблагодарил не только мастера, но и каждого из учеников. Брат Салахаддина, подросток лет четырнадцати, держался в отдалении. Вне всякого сомнения, он считал зодчего главным виновником их утраты. Поймав гневный взгляд юнца, Джахан понял, что они нажили себе еще одного врага. Когда мальчишка, бросив на гроб старшего брата горсть земли, скрылся в толпе, ученик зодчего последовал за ним.

– Да пребудут души погребенных сегодня в садах Аллаха, – сказал Джахан, поравнявшись с братом покойного.

Парнишка зыркнул на него исподлобья, но ничего не ответил. Несколько томительно долгих минут оба молчали, выжидающе глядя друг на друга. В конце концов брат Салахаддина нарушил молчание:

– Ты был рядом с ним, когда он погиб?

– Я был поблизости.

– Это призрак толкнул его. И остальных тоже. Ты же сам видел.

– Никакого призрака не было. Никто их не толкал. Это был несчастный случай, – поспешно заверил Джахан. Однако в душе он не мог не признать, что все и впрямь выглядело чрезвычайно странно.

– Призрак хочет, чтобы вы прекратили работу, – заявил мальчишка. – Если вы и дальше будете его тревожить, произойдут новые несчастья. Твоему учителю, похоже, на это наплевать. Он не почитает мертвых.

– Неправда! – возмутился Джахан. – Учитель – достойный и добрый человек. Он почитает мертвых и заботится о живых.

Лицо подростка потемнело от гнева.

– Твой друг прав, – выдохнул он. – Вы осквернили священное место, вторгшись туда со своими молотками, пилами и ослами. Вы оскорбили святого. Теперь вас всех ожидает ад.

Толпа начала редеть. Джахан увидел, как учитель бредет к кладбищенским воротам. Невидящий взгляд его был устремлен в пространство.

– Не держи на моего учителя зла, – только и мог сказать Джахан.

Когда они покинули кладбище, поднялся сильный ветер, вздымающий клубы пыли. И лишь позднее, много позднее, Джахан вспомнил, что, охваченный горем и растерянностью, он так и не выяснил, кто же был тот неведомый друг, на мрачные пророчества которого ссылался брат погибшего чертежника.

* * *

На следующий день половина рабочих не вышла на строительство.

– Если учесть, что им платят хорошие деньги, это уже слишком! – сетовал Давуд. – Найми мы галерных рабов, ничего подобного не случилось бы. Вот к чему приводит доброта.

– Учитель найдет других рабочих, – пожал плечами Никола.

Он был прав. Синан, полный решимости завершить начатое, нанял новых рабочих. Найти их оказалось несложно. Желающих получить работу в Стамбуле было предостаточно. Конечно, в городе ходили слухи о причинах недавнего несчастья. Но страх умереть голодной смертью пересиливал страх перед проклятием святого. Какое-то время казалось, что дело пошло на лад. Никаких новых происшествий, мешающих работе, не происходило. Наступила осень, в воздухе повеяло холодом.

А потом разразилось наводнение. Водяные потоки, сметая дома, таверны и гробницы, устремились в долины. Строителей стихия застигла врасплох. Они не успели полностью прочистить каналы, ведущие к акведуку, и разбушевавшаяся вода смыла леса и свела на нет результаты многих недель работы. К счастью, никто не пострадал. Но материальные убытки не поддавались исчислению. Стихийное бедствие даровало новую пищу домыслам, и даже те, кто прежде не верил молве, ныне не сомневались: над архитектором Синаном тяготеет проклятие святого.

Ученики пали духом. До сей поры они были убеждены, что их учитель способен преодолеть любое препятствие, сколь бы грозным оно ни казалось. Но нынешний враг Синана казался непобедимым, ибо человек не может сражаться с призраком.

* * *

Работа встала. Несмотря на все усилия Синана, ему не удалось убедить людей вернуться на стройку. Рабочие не сомневались: главный придворный строитель, желая заслужить благосклонность султана, готов подвергнуть их жизнь смертельной опасности. «Кому нужна вода, если она приносит несчастье? – роптали они. – Старые акведуки были возведены еще во времена неверных. Восстанавливать их – значит потворствовать идолопоклонству».

Джахан с удивлением обнаружил, что о призраке мусульманского мученика все успели забыть. Ныне человеческая фантазия изобрела новые страхи. В присутствии Синана и его учеников рабочие хранили угрюмое молчание, а за их спинами распускали самые пугающие и дикие слухи.

После недельного простоя Синан появился на стройке в обществе какого-то невысокого жилистого человека. Архитектор и незнакомец забрались на вновь возведенные леса.

– Друзья! Братья! – провозгласил Синан. – Нам с вами невероятно повезло. Сегодня нас удостоил посещением почтенный ходжа.[26]

И Синан широким жестом указал на незнакомца. Тот стоял рядом, белый как мел. Судя по всему, он боялся высоты. Наконец ходжа сделал шаг вперед, закрыл глаза и принялся нараспев читать стихи из Корана. Впоследствии рабочие узнали, что их гость был известен под прозванием ходжа Соловей. Он родился в Боснии, мог разговаривать с Богом на семи языках, был знаком с множеством религиозных направлений и вероучений. Хотя наружность этот человек имел самую заурядную, голос его, подобно голосу соловья, обладал способностью зачаровывать людские души. Обращаясь к строителям, он убеждал их вновь взяться за дело и не искать зла в тех, кто дал им работу. Шайтан смог так высоко воспарить, ибо имеет два крыла, имя которым – лень и клевета, утверждал ходжа.

С тех пор он приходил на строительство каждый день и оставался там с рассвета до заката. С ног до головы покрытый пылью, он окроплял рабочих святой водой и читал молитву Джавшан аль-кабир. Именно эту молитву, утверждал ходжа, открыл пророку Мухаммеду архангел Гавриил. Пророк тогда был испуган и нуждался в поддержке, ведь иногда даже пророки, подобно простым людям, испытывают трепет перед бесчисленными опасностями, которыми так богат этот мир. Наконец ходжа освятил акведуки, разом погасив страхи и мусульман, и христиан, и иудеев.

– Отныне это место свободно от любых проклятий, – заявил он. – Оно стало чистым, как материнское молоко. Принимайтесь за работу и ничего не бойтесь.

Строители вняли его словам. Работа вновь закипела. Ремонт акведуков был завершен. Теперь они снабжали город водой столь безупречно, что даже заклятые враги архитектора Синана вынуждены были прикусить языки. Султан Сулейман был доволен. Он не скупился на похвалы, пожаловал зодчему множество богатых подарков и оказал ему великую честь, назвав его Аль-исан аль-камил – Тот, кто достиг совершенства.

После этого случая Джахан осознал: из любой схватки учитель выходит победителем отнюдь не потому, что облачен в неуязвимую броню. Нет, его секрет в ином: в умении приспосабливаться к обстоятельствам, не изменяя себе, восставать из руин после самых сокрушительных ударов судьбы. Джахан решил, что сам он сделан из дерева, Давуд – из металла, Никола – из камня, Юсуф – из стекла. А вот учитель подобен реке. Если что-то преграждает русло, поток воды не останавливается: он огибает препятствие или же смывает его. Если препятствие кажется непреодолимым, вода просачивается в мельчайшие щели и продолжает свой путь.