Русская корлева. Анна Ярославна - Александр Антонов

— Спасибо, моя королева. — Генрих благодарно склонил голову. — Ты сняла с моей души тяжкий крест. — И повелел своим воинам: — Уведите его с площади и отпустите. Да чтобы волос с головы не упал.

Жалкого наемника подхватили под руки и потащили сквозь толпу, наделяя все-таки под бока тумаками. Площадь вновь всколыхнулась, и еще сильнее зазвучали здравицы королю и королеве. А на паперти старого собора появился епископ Готье, другие священнослужители. Короля и королеву позвали на торжественную мессу.

На званой трапезе в замке мэра Руана графа Луи Клермона собрались, как показалось Генриху, сеньоры со всей Франции. Конечно же тому причиной была ярмарка, но король остался доволен встречей со своими вельможами. Ему было приятно видеть за столом не только герцога Вильгельма и графов Нормандии, но и графов Анжу, Вермандуа, Пуату, Шампани. Тут были сеньоры из Альби, Тулузы, Бордо. Герцоги, графы, бароны, виконты — все хотели быть представленными королеве. И Генрих понял, что только благодаря Анне гости спешили в замок графа Клермона, добивались того, чтобы преклонить колени перед королевой Франции.

— Ты нас прости, король, что мы чествуем только твою супругу, — выразил общее настроение герцог Нормандии Вильгельм.

Король Генрих редко смеялся, но на этот раз не удержался:

— Я завидую моей королеве, у нее появились сотни поклонников.

— Завидуй, но не ревнуй, — прикоснувшись к руке Генриха, сказал Вильгельм. — Ведь это наша королева! — И он обвел зал, полный гостей, широким жестом руки.

В этот августовский вечер в замке Клермона в Руане родилась молва о чарующей силе королевы Анны, о том, что своим взглядом и теплом, исходящим от нее, она лишала недругов ненависти и злобы и подвигала всех, с кем общалась, к добродетели и милосердию. И об этом под конец званой трапезы громогласно сказал мэр Руана граф Луи Клермон, произнося здравицу:

— Ваше величество, королева Франции Анна, вы совершили чудо, сблизив нас и породнив в едином дыхании с вами.

— Спасибо, граф Луи, за лестные слова, спасибо всем, кто признается мне в своих чувствах. Я хочу быть всегда рядом с вами, — сказала в своем ответном слове королева Анна, и это слово тоже всем пришлось по душе.

Тем часом молодые и пылкие сеньоры, рыцари, коим не довелось быть приглашенными в замок, толпою собрались на дворе замка и слагали гимны, восхваляя красоту королевы. Они же готовились идти следом за ней по землям Франции и защищать ее от невзгод и от тех, кто вздумает напасть на нее. «Рыцари есть рыцари», — скажет потом король Генрих. Он знал своих молодых вельмож. Страсть поволочиться за красивой дамой или девушкой была у них в крови. И король не считал это пороком, а видел в том благо. Он хорошо знал, что вельможи графства Анжу и графства Вермандуа, соседствуя, испокон веку враждовали между собой. Теперь же они вместе чествовали королеву, были любезны друг к другу и как истинные кавалеры вели себя так, будто никогда не враждовали. Уж на что огневые южане из герцогства Гасконь и графства Тулуза на своих границах годами не прекращали стычек и сражений, а тут в обнимку подходили к королеве и представляли один другого: «барон Жан де Фурье», «виконт Анри де Кольон».

Королю Генриху было любо смотреть на мирных и добродушных французов, на веселье, царящее в замке Клермона. Даже рыцарское ристалище обошлось без крови. Перед началом поединков Анна подошла к рыцарям и попросила:

— Милые сеньоры, все мы мужественны и смелы, и я готова смотреть на вашу борьбу. Покажите удаль, ловкость, силу, но не проливайте кровь.

— Ее не будет, наша королева, — дружно ответили рыцари.

Они разделились на два отряда, и на просторном внутреннем дворе замка началось ристалище. Анна знала толк в боевых играх, многажды любовалась единоборством на Руси. Но французские рыцари показались ей искуснее русских витязей. Они были быстры в движениях, мечи их сверкали чаще. Правда, они были легче, чем у ее воинов. Но ведь и легкий меч искусного воина может поразить сильного врага. Здесь врагов не было, считала Анна, и потому зрелище только радовало ее. Анна, прижимаясь к плечу Генриха, сказала:

— Подобного я не видывала. Спасибо твоим подданным, мой государь.

Один из дней пребывания в Руане король и королева провели на ярмарке. Впечатлительная Анна ранее не видела такого обилия и многоцветья товаров. Здесь можно было купить, что пожелает душа и позволит кошелек. Анне рассказывали о торжищах Царьграда, и руанская ярмарка была похожа на них. Изумила она Анну и многоязычием, словно на нее съехались народы со всего мира. Так почти и было. Не в состоянии рассмотреть все, что продавали на ярмарке, Анна повела Генриха в те ряды, где красовались товары Средиземноморья. Рябило в глазах от шелков, парчи, ковров, от блеска оружия, дорогих доспехов. Голова кружилась от запаха благовоний из Египта, Византии, Дамаска. Анна не устояла от соблазна и накупила всякой всячины. Там же в рядах у восточных купцов граф Руанский купил вороного арабского скакуна и подарил его Анне. Он подвел этого красавца к ней и под восторженные крики толпы сказал:

— Моя королева, я знаю от путешественника Пьера Бержерона, — граф поклонился в его сторону, — что ты искусная наездница. Прими мой подарок, пусть этот красавец принесет тебе радость.

— Благодарю тебя, славный граф, за столь щедрый дар, — ответила Анна и посмотрела на короля. — Не правда ли, мой государь, конь прекрасен?

В этот миг у Генриха кольнуло от ревности сердце: «Господи, она же и правда для них богиня!» Но ничем не выдал своего низменного чувства и вместе с Анной поблагодарил графа Руанского за подарок.

В последний час пребывания на ярмарке Анна словно бы окунулась в целительный источник, оказавшись в рядах, где торговали купцы-русичи. Она сразу узнала их, новгородских и псковских торговых людей, пришедших сюда морем на своих кочах. Они торговали льняным полотном, воском, речным жемчугом, рыбьим зубом и ценными мехами. Но Анна любовалась не товарами, а купцами из родной земли. Едва она сказала: «Русичи, здравствуйте!» — как многие сошлись к ней, и между ними завязался оживленный разговор.

— Как там на Руси? Здоров ли мой батюшка, князь Ярослав, здорова ли матушка? Нет ли раздоров?

— Русь здравствует, — первым отозвался маститый новгородец. — Тебе же поклон от посадника Ратши. Он и призвал нас сюда. А батюшка с матушкой здоровы, и великий князь правит державой разумно и крепко.

— Спасибо, торговые люди, за вести с родимой земли. А как будут ваши сотоварищи в Киеве, пусть не обойдут княжеские палаты и скажут обо мне слово.

— Так и получится, королева, — пообещал крепкий чернобородый псковитянин. — По весне и будем в Киеве стольном.

Анна провела среди купцов больше часа. Наказала им чаще приезжать во Францию. Рассталась с ними, унося подарки. Но и сама в долгу не осталась: попросила мэра Руана и короля не взимать с русичей пошлин.

Лишь на четвертый день Генрих и Анна покинули Руан. Их кортеж вырос вдвое. Десятки молодых руанцев, а с ними влиятельные сеньоры из других городов Северной Франции сочли за честь сопровождать короля и королеву в путешествии по державе. Из Руана кортеж выехал в город Кан, тоже один из крупных городов Нормандии, чтобы оттуда кратким путем достичь герцогства Бретань, а потом двинуться к югу, в графство Пуату и герцогство Аквитания.

Размышляя по дороге в Кан о днях, проведенных в Руане, Генрих пришел к выводу, что путешествие по Франции с королевой Анной обернется для него большим благом. Он заметил, что, где бы ни появлялась Анна, она согревала сердца вассалов и сеньоров и они забывали о том, что когда-то питали вражду к королевскому дому и воинственно поднимали мечи. Помнил Генрих, как в прежние годы сеньоры искали повод, чтобы поссориться со своим королем. Графы, утверждая незыблемость своей независимости, не считались со средствами, какими достигали ее. Их «евангелие» держалось на полдюжине принципов, кои они защищали с пеной у рта. Они считали, что владетельные сеньоры имеют право вести между собой войны, обладают правом ленных властителей чеканить во владениях свою монету и почитать короля за символ, но не более. Так оно и было. Но вот появилась рядом с ним, королем, женщина, и она оказалась для тех же воинственных сеньоров святыней, на которую они готовы молиться, чье желание для них — закон. Вон они за спиной, над кем властвует королева. Генрих повернул голову и увидел длиннющий хвост благородных рыцарей, сопровождающих королеву.

Чем же покорила их Анна? Только ли красотой? Или еще чем-то иным, что имеет над людскими сердцами большую власть? Теперь уже Генрих не сомневался, что сила ее влияния на людей не только в красоте, но и в том тепле, какое она излучала. Он ведь и сам испытывал силу этого тепла, лишь только приближался к Анне. И всегда оно влияло на него благотворно. Однако, осмыслив все это, король почувствовал сомнение: уж не превозносит ли он чрезмерно ее благие силы и влияние на людей? Не попал ли он под ее обаяние из-за того, что по-юношески оказался в нее влюблен? Не должен ли государь быть более хладнокровен и трезв? Все это смутило его. И чтобы хоть как-то привести в равновесие свое душевное состояние и избавиться от смятения, Генрих сказал Анне, что ненадолго отлучится, пересел в экипаж к канонику-канцлеру Анри д’Итсону и исповедался в своих чувствах и досадных сомнениях.