За краем поля - Чернявская Татьяна

   - Подчищаешь следы?

   Молодой человек смело вышел на свет холодного пламени, залихвацки расправив плечи и выпятив грудь, чтобы под общей бравадой, не приведи Триликий, не проскользнула нотка волнения и неуверенности. Пожалуй, совсем недавно он действительно без раздумий бы кинулся в схватку с единственной целью, уязвить соперника, но проклятые полномочия делали его отвратительно осторожным.

   - А, это ты, щенок, - прохрипел чернокнижник, не удосужив себя даже поворотом. - Проходи. Я слышал твоё сопенье ещё от дверей. Болит отбитое брюхо? Да, Ир, эта крашеная ..., говорила, что тебя насилу зашила. Какого демона притащился?

   - А что мне оставалось? - Важич изогнул губы в подобие дружелюбной улыбки, хотя появившиеся с боевой трансформацией клыки порядком уродовали впечатление. - Я же говорил, что найду убийцу отца? Хотя Вы мне изрядно мешали, Лель Мисакиевич.

   В ответ на это Воронцов запрокинул голову и зычно расхохотался, оглашая резкими каркающими звуками пространство. Капюшон слетел, и стало заметно, что волосы чародея умаслены засыхающей кровью.

   - Убийцу? - продолжил, отсмеявшись, негодяй. - Козёл был похоронен вместе с этим несговорчивым тупицей, насколько я знаю. Ты так ничего и не понял. Дурак. Никому нет дела до твоего папаши, не было и не будет. Вы все только пешки в Великом плане. Ходите по заданным клеткам, а потом стряхнут с доски.

   - Пешки, - боевик с трудом сдержал порыв свернуть челюсть мерзкому ублюдку, так долго притворявшемуся отцовским другом. - Светлый князь, по-твоему, тоже пешка?

   - Ты называешь светлым мелкого ратиша, которого грязный захватчик поставил править над Землёю золотых птиц, отхватив себе наши рудники и водные угодья? - взгляд чернокнижника, всегда холодный и цепкий, наполнился демонической яростью. - Жалкий склюрд. Лизоблюд царских свиней. Из-за таких, как ты, Словинец прозябает в нищете и бесславье. Но ничего, я справлюсь, я знаю, как вернуть истинного Владыку. Великий Крив воздаст всем по заслугам! Вернёт земли наши и силу своим чародеям.

   От той ярости, с которой Воронцов это выкрикнул, Арн невольно отшатнулся. Он, подобно другим жителям княжества привык видеть славенистов тощими бледными идиотами, что днями просиживают за псевдонаучными трактатами, а вечерами на улице орут о былом величии княжества, призывая людей к митингам и демонстрациям, но никогда не доходят в своих порывах даже до качественной толпы. Исполняя роль эдаких шутов либерализма, они были в своих порывах народу скорее смешны и отвратительны, за лозунгами скрывая обычную неудовлетворённость жизнью. Ни одному жителю Словонищ и в голову не могло прийти, что эдакие оппозиционеры способны на что-то большее, чем похищение памятника Калине с главной площади и то с учётом помощи из-за рубежа. Осознание того, что среди нафталиновых ретроградов могли затесаться личности, способные на полноценный государственный переворот, обернулось настоящим шоком и, не будь Глава прожжённым боевиком чуждым аналитике, то и вовсе грозило сменой мировоззрения. Чернокнижник же молчание оппонента понял по-своему:

   - А кто, ты думал, на самом деле чернокнижники? Бездари, умеющие извлекать силу лишь из запретных слов? Ничтожества без своих книжек? Нет. Мы потомки великих некромантов! Мы те, что несут в себе семя великой силы! И когда Владыка пробудится, нам всем вернутся наши способности!

   - Позвольте-ка, - осторожно заметил Араон уже исключительно из любопытства, поскольку никогда не замечал за единственной знакомой некроманткой тяги к чёрным книгам, - а разве это не отец Крива разбил орден чернокнижников, пытавшийся захватить Словинец?

   Воронцов аж взрыкнул:

   - Много ты понимаешь, щенок!?! Боевиком был, боевиком и помрёшь, тупое племя! Владыка даст нам силу за то, что мы возвратим его на столь. А от таких как ты, ограниченных колдунишек, избавится. Не место вам в Словинце! - чернокнижник прервал свою гневную тираду и глянул на молодого чародея с той пытливостью, что выдавала в нём прежнего дотошного наставника Академии. - А ты, я вижу, подготовился: кристалл прицепил. Может, ещё и печатку где привесил? Хотел меня с поличным взять, чтобы у дознавателей и вопросов не возникло, кто поднял восстание, и на верхушке никто отмазать не смог? Молодец, растёшь. Поумнее своего папаши будешь. Только это всё пустое.

   - Ну почему же, - хмыкнул боевик. - Компромат у меня есть, а, если ты ещё сейчас в стиле коварных злодеев про весь свой план расскажешь, то и благодарственную выдам за помощь следствию. Правду посмертно.

   Чернокнижник запахнулся в свой безразмерный плащ, навевавший ужас не одному поколению студиозов и язвительно улыбнулся, будто репетировал этот момент полжизни.

   - Расскажу я тебе, как штурмовать княжеский дворец будут, и что ты сделаешь? Бросишь на отстрел своих ребят, зачаруешь на крови камни, если, конечно, вспомнишь, как это делается, или побежишь к ищейкам жаловаться? Глупо. Всё было распланировано заранее и учтено даже вмешательство подобных доброхотов. Хотя, могу отметить, что ты действительно пытался, даже Совет почистил и марионетку распотрошил - на том свете тебе это обязательно зачтётся. Но, если тебе будет легче, могу, когда всё свершиться, замолвить словечко, чтоб тебя определили штатным призраком при Замке, - остроносое лицо чернокнижника исказилось в глумливой усмешке. - Пойми, одна пешка, какой бы юркой ни была, партию не выиграет. Для этого нужна помощь других фигур. А теперь, мальчишка, скажи: чьими фигурами ты готов пожертвовать, чтобы вырваться в ферзи?

   Воронцов чуть наклонился вперёд и его агатовые глаза, уловив отблеск чародейского пламени, вспыхнули инфернальным огнём, промораживая душу до самых потаённых страхов и опасений. Считавший себя весьма закалённым в вопросе запугивания, Важич и то встрепенулся от невольного спазма в районе печени, хотя должен был испытать первозданный ужас, тяжесть осознания собственного бессилия, раскаянье и беспокойство за жизни родных и близких, чья участь с поражением была предрешена. Не обнаружив на лице зрителя полагающейся моменту реакции, чернокнижник мысленно проклял всех боевиков за их эмоциональную чёрствость и нравственную импотенцию.

   - Впрочем, ты ещё можешь быть полезен, - не скрывая охватившей его досады и желчного расстройства, прохрипел заговорщик. - Представляешь, какая незадача: для возрождения Крива необходима жертва, кровавая, с распылением души и сущности. Молодой и почти здоровый чародей будет в самый раз...

   Узкие, покрытые узорами губы растянулись в злостной, отвратительной своей благожелательностью улыбке серийного маньяка с двадцатилетней практикой. Чернокнижник простёр над пламенем желтоватую тощую руку и крикнул. Что он крикнул, Араон, впрочем, не вслушивался: на поимке чернокнижников он не специализировался и в тонкости их заклятий не вникал, предпочитая сначала вдарить чем-нибудь по затылку. Чёрная сеть, сорвавшаяся с тела Воронцова чернильной кляксой начертанных рун, свистнула в воздухе режущей кромкой и устремилась к намеченной цели.

   - Брать живым! - хотел крикнуть боевик, выворачиваясь от искажённой ловчей сети и рассекая краем заговорённого серпа чернокнижное заклятье, но ошмёток живой тьмы, отлетевший от лезвия, перехватил горло, заставляя Главу осесть на пол.

   Благо боевикам, проведшим в сражениях с нечистью полночи, не было необходимости намекать, что основной зачинщик должен быть доставлен до места казни в относительно стабильном состоянии, чтобы экзекуция прошла публично и после "Большого перечня пыток и кар". С десяток ловких теней выскочило из схронов, вскидывая перед собой искрящие жезлы, и стой же резвостью отлетели назад, будто столкнувшись с натянутой мембраной. Разорванные нити чёрной сети хлестнули по камню колон, обдавая боевиков крошевом раскалённых осколков. Камни расплавленным стеклом полились на людей, с шипеньем проедая дыры в хрупких артефактах. Воронцов едко расхохотался, не прекращая пасов руками, и бросил заклятье в ближайшего чародея, больше желая помучить, чем нуждаясь в расправе над бессильным противником.

   Что нельзя было отнять у наставника (в большинстве случаев, наставника совершенно любого), так это неприязнь к другим собратьям по искусству. Воронцов ненавидел коллег особенно остро, не считая необходимым даже скрывать этого, но ограничивая собственные порывы. Теперь разжалованный чернокнижник, лишённый Царством своих гримуаров, с упоением восполнял недостаток насилия над жалким мясом ненавистных боевиков. Заклятья, свободно проникая сквозь слой неведомой защиты, врезались в оказавшиеся весьма ненадёжными и хрупкими щиты потрёпанных чародеев. Ответные выпады шипящими плевками обтекали по невидимой сфере, а время шло. Онемевший, скованный чужим заклятьем, Важич мог лишь наблюдать за избиением собственных людей, скрипя зубами в бессильной злобе. Без сомненья проклятый Воронцов использовал ту самую сферу, что защищала некогда неприступное поместье.