Пётр и Павел. 1957 год - Сергей Десницкий

– Что делать будем? – спросил не менее ошарашенный Богомолов.

– Придётся к Тимофею Семивёрстову на ночлег проситься, – развёл руками Иван. – Более нам с тобой, Алёшка, ночевать ноне негде.

И вдруг замер, прислушался, приложил палец к губам.

– Тсс!..

В глубине квартиры хлопнула входная дверь и торопливые шаги зашлёпали по коридору. Всё – попались, друзья!.. Бежать вам отсюда некуда. Сами виноваты: добровольно в капкан полезли.

Неожиданно громко в ночной тишине прозвучал хриплый, надтреснутый голос.

– Кто тут у нас по ночам болтается?!.. – и перед ними, как привидение, вырос высокий костлявый старик.

– Тихо ты!.. Не шуми!.. – свистящим шёпотом принялся уговаривать его Иван. – Это я… Я!..

– Вольдемарушка! – радости привидения не было границ. – Ты какими судьбами к нам?..

– Сказал, не ори! – оборвал старика Иван. – Видишь, пришёл домой, а меня не пускают, – и указал на злосчастную бумажку с печатью.

– Ах, это?.. Да, да, да… Понимаю… – старик тоже перешёл на шёпот. – Но… Ты погоди, Вольдемарушка… Мне тут в одно заведение сбегать надо, а не то конфуз выйдет. А после мы беседу нашу продолжим.

И он, быстро засеменив прочь, скрылся за дверью в дальнем конце коридора. Через мгновенье оттуда послышалось тихое журчание.

– Кто это? – спросил Алексей Иванович.

– Василь Васильич… Сосед, – коротко ответил Иван.

– А почему он в шлёпанцах на босу ногу с улицы пришёл? Ведь не сезон уже, простудиться может…

– А как иначе?.. Вход в его комнату прямо с улицы, а все… места общего пользования здесь. Понимаешь? Не любит он переобуваться, когда малая нужда приспичит. И я его понимаю. С одной стороны, конечно, неудобно: всякий раз, чтобы пописать, входную дверь отпирать, в непогодь среди ночи на двор выходить… Но, с другой, колоссальное преимущество. Он совершенно ото всех отгорожен, а при его парадоксальном характере это очень важное обстоятельство. Весьма…

Раскатистый рык водопада из сортирного бачка оборвал его на полуслове.

– Вольдемарушка! Как я рад тебя видеть, дорогой! – умиротворённый старик полез обниматься. – Ну, как ты, мой милый?..

– Нормально, Василь Васильич!.. Нормально, – отбивался от его объятий Иван.

– Ой, что это с тобой, Вольдемарушка?!.. – старик заметил багровые пряди волос, выбивавшиеся из-под надвинутой почти на самые брови шапки. – Ты случаем не в цирке ли народ собрался смешить? – и, довольный, захихикал. Как самому показалось, удачно сострил.

– Да это так… – смутился Найдёнов. – Седину закрасить хотел и… Маленько перестарался.

– Ох, хитришь, Вольдемарушка!.. Ох, хитришь!.. Но я понимаю и лишних вопросов не задаю, – Василь Васильич многозначительно подмигнул.

– Вот и молодец… Познакомься, мой друг Алексей Иванович Богомолов.

– Весьма рад!.. Весьма!.. – Василь Васильич схватил руку Богомолова и затряс её с таким жаром, словно не видел дорого друга с десяток лет, никак не меньше.

– Ты нас переночевать к себе не пустишь? – осторожно спросил соседа Иван. – А то нам, сам понимаешь… при таких обстоятельствах… деваться некуда…

– Об чём разговор! – обрадовался старик. – Мой дом – твоя крепость, как говорят в тумане на Альбионе. За мной! – и первым зашлёпал по коридору к выходу, бодрёхонько напевая себе под нос марш тореадора из оперы "Кармен". Неприкаянные друзья – за ним.

Алексей Иванович невольно ахнул и замер на пороге, едва переступил порог комнаты Василь Васильича. Это была не комната в "коммуналке". Нет!.. Это был музей!.. Или хранилище антикварной мебели!.. Кому как нравится. Краснодерёвый павловский диван и, под стать ему, такой же комод!.. Венецианский трильяж с перламутровой инкрустацией по краям и японский столик для рукоделья с ярко-красным лаковым нутром!.. Вольтеровское кресло и секретер из карельской берёзы!.. Ампирные стулья с розовой атласной обивкой и ореховый шифоньер в стиле "модерн" начала века!.. Глаза разбегались от разгульного смешения стилей и эпох…

– Лексей!.. Ты что там застыл, как замороженный? – рассмеялся Иван. – Не ожидал?

– Признаюсь, нет, – ответил поражённый Богомолов.

Василь Васильич пренебрежительно махнул рукой.

– А-а-а!.. Барахло!. Это в прежние времена имело какую-то ценность, а сейчас… Любая комиссионка от этой рухляди ломится!.. И даже выставь на продажу императорский трон, еле-еле на бутылку наскребёшь!.. Право слово, выть хочется!.. Гибнет моя профессия, Вольдемарчик. Гибнет!.. Скоро с протянутой рукой по миру пойду.

– Василь Васильич столяр-реставратор, – объяснил Богомолову Иван. – Мастер, каких поискать надо!.. Но, если ты думаешь, что всё это богатство ему принадлежит, ошибаешься. Ну-ка, попробуй, угадай, где тут его вещи, а где чужие?..

А чего тут гадать?.. И так всё яснее ясного. В углу, рядом с многовековой мебельной роскошью, стоял на четырёх кирпичах пружинный матрас, застеленный дырявым клетчатым пледом. Рядом – колченогая табуретка с остатками вчерашнего ужина на промасленной газете, окружённая целой батареей пустых бутылок. По их этикеткам можно было определить вкусовые пристрастия мастера. Ассортимент был достаточно разнообразен, но предпочтение Василь Васильич явно отдавал старинному русскому напитку, а именно – водке. Прямо над матрасом из стены торчали четыре здоровенных гвоздя, на которых висел, по-видимому, весь гардероб уникального реставратора: овчинный полушубок, брезентовый плащ, бывшие когда-то белыми хэбэшные брюки, выходная тёмно-синяя тройка, рубашки, свитер с оторванным рукавом и прочие предметы мужского туалета, немало повидавшие на своём веку. Короче, весь уголок личных вещей хозяина говорил о его житье-бытье красноречивее любых слов.

– Вольдемарчик! Мы твоё внезапное возвращение к родному очагу непременно отметить должны! Не возражай!.. И слушать не хочу… У меня в мастерской кое-что на этот случай припасено!.. Ты представляешь?.. Айн момент!.. – и он тут же скрылся за дверью.

– Забавный человечек, – улыбнулся Алексей Иванович. – Мне встречать таких до сей поры не доводилось.

– "Забавный"? – переспросил Иван. – Ты бы на него, когда он в запое, поглядел!.. Тогда он ещё "забавней": зверюга, не человек!.. Поверь, вся квартира… Да что квартира? – весь дом, вся округа от него в ужасе по щелям расползается!.. У Василь Васильича два вида запоя – он либо работает без устали, либо пьёт без меры. Судя по тому, что пустых бутылок у него сейчас рублей на сто, в данный момент мастер пребывает в рабочем запое.

– А какая связь? Не понимаю.

– Если бы он сейчас пил, ни одной пустой бутылки во всём доме не было бы. Он ведь как делает?.. Нахватает заказов, а его среди антикваров и коллекционеров невероятно ценят, и работает до изнеможения. Платят ему по высшему разряду: иной раз до тридцати-сорока тысяч в руки к нему попадает. Был бы с головой, давным-давно мог бы на "ЗИМе" по Москве разъезжать! Ну, на худой конец – на "Победе". Но тогда бы он не был Василь Васильичем!.. Потому что, как только получит за работу такие деньжищи, как тут же, как он сам говорит, "впадает" в запой. Все алкаши в округе ходят за ним толпами, и он всех приваживает, всем без разбору наливает. И продолжается это безумие до тех пор, пока не пропьёт он весь гонорар. До последней копейки! После чего наступает следующий этап: Вась Вась продаёт всё, что только можно продать. Я помню времена, когда в этой комнате стояла приличная мебель, а в стеклянной горке красовался хрусталь и цветные богемские бокалы. А его роскошная библиотека!.. Полный Брокгауз-Эфрон, прижизненные издания Пушкина и Некрасова, французские романы восемнадцатого века с золотым обрезом и прочее, прочее, прочее… Он образованным человеком был: Политехнический институт почти закончил. И пока был жив Леопольд Карлович, Вась Вась ещё держался: окончательно рухнуть Вайс ему не давал. Они вместе "керосинили", и немец умел во время остановиться и собутыльника в границах пристойности удержать. А как умер мой дорогой учитель, мой благодетель, жизнь Васеньки прахом пошла!.. Где богемские бокалы?.. Где Брокгауз?.. Где Эфрон?.. Всё за безценок спустил. Сам видишь, ничего не осталось. Одни пустые бутылки… Во время запоя он их копит, а, как деньги закончатся, начинает регулярно посещать "Пункт приёма стеклотары". Надо ведь как-то из запоя выходить?.. Или, как он любит говорить, "выпасть"… Вот тут-то с ним лучше не связываться, убить может. Ей-ей!.. Невзлюбил за что-то тётю Шуру, соседку нашу, и бывает, схватит топор и гоняется за ней по всей квартире. Он рычит, она визжит, все в ужасе по норам своим разбегаются!.. Хотя, по правде сказать, во всём этом больше цирка, нежели настоящей угрозы. Ну, а на самой последней стадии великий реставратор превращается в обыкновенного попрошайку. Ходит по миру с протянутой рукой и собирает копейки "на пивцо". Но заметь, Алексей Иванович, всегда отдаёт!.. И, что самое удивительное, все долги свои до копейки помнит. "Вольдемарчик, я тебе рупь двадцать четыре задолжал, дай семьдесят шесть копеек, буду два должен".