Похищение чародея - Кир Булычев

Вот почему в 1906 году страховые компании, которые согласились оплатить ущерб, нанесенный землетрясением в Сан-Франциско, сели на мель. То же самое произошло и в 1925 году, когда им пришлось выплатить 6 662 650 долларов после катастрофы в Санта-Барбаре. Вот почему в наши дни такой риск обычно не находит отражения в полисах. Нетрудно догадаться, что пожары как следствие землетрясения не учитываются в обычных полисах страхования от огня».

Пьер Руссо. Землетрясения. Париж, 1961. Владимир Кимович Ли

Из кустов вышли и замерли от неожиданности князь Урао и капитан Боро с толстой сумкой в руке.

В первый момент меня более всего поразило одеяние всесильного князя: пурпурный стеганый халат, подпоясанный золотым витым шнуром, и разорвавшиеся от ходьбы по камням домашние туфли.

За капитаном Боро шла толстая, грустная, когда-то красивая женщина, которая несла на руках ребенка, второй семенил за ней, вцепившись в ее длинную юбку. Шествие замыкал потный солдатик, волочивший два чемодана и толстый мягкий тюк, перекинутый через плечо.

Все молчали. Ну просто остолбенели. Староста обернулся ко мне, словно я сейчас дам ему ценный совет.

Светлые узкие глаза князя последовали за взглядом старосты и замерли на моем лице. Теперь староста смотрел на меня, крестьяне смотрели на меня, князь и капитан Боро смотрели на меня, даже дети смотрели на меня.

— Их надо задержать, — сказал я старосте.

Князь все понял.

— Так, — сказал он. — Я вас не сразу узнал. Вы так не похожи на европейца.

В словах его звучало определенное презрение ко мне, как к самозванцу, укравшему европейский паспорт.

— Теперь я понимаю, кто стоит за всеми действиями майора Тильви.

Князь был склонен к театральным эффектам и в этот момент изображал византийского императора.

— Вот кому майор Тильви продал наши горы! Вот кого он пригласил разрушить наши дома!

После этого князь отвернулся от меня и сказал небольшую, но страстную речь по-лигонски, наверно, апеллируя к гордости и свободолюбию местных жителей. Местные жители неуверенно переминались с ноги на ногу, потому что одно дело — гоняться за контрабандистами, другое — обидеть князя, который принадлежит к роду, правящему этими местами тысячу лет.

После окончания страстной речи князя ничего не произошло. Крестьяне все так же стояли, стараясь не глядеть на грозного владыку, ребеночек заплакал. Видно, князь разгневался, он повысил голос и начал сурово корить крестьян. В тот момент я не догадывался, что мои спутники из монастырской деревни — бывшие рабы из долины, так что князь для них авторитет относительный.

Капитан Боро взял князя под локоток и начал его успокаивать. Я воспользовался паузой для последней попытки повлиять на старосту.

— Если мы задержим их, — сказал я, — они отдадут Лами. Ведь они заодно с Па Пуо.

Староста отрицательно покачал головой.

— Мои люди, — сказал он, — не будут этого делать.

Кстати, почему комендант бежит из Танги вместе с князем?

Неужели Вспольный был прав в своих подозрениях?

Князь, не вняв увещеваниям Боро, протянул длинную руку к кобуре капитана и начал расстегивать ее, чтобы добыть пистолет. Боро испугался, стал отдирать пальцы князя. Они молча боролись за оружие, сопя и тяжело вздыхая. Зрелище могло бы быть смешным — маленький круглый Боро и длинный князь в пурпурном халате, но никто не смеялся. И я с некоторым облегчением увидел, как один из охотников поднял длинное ружье и наставил его на дерущихся. Охотники не хотели, чтобы в них стреляли.

Староста сказал две или три фразы. Довольно громко. Он велел князю и Боро идти своей дорогой. Иного перевода я не придумал.

От этих слов князь сразу отрезвел. Его рука опустилась. Боро снова застегнул кобуру и прикрикнул на женщину и маленького солдатика, который поставил было чемоданы на землю. Солдатика мне было жалко.

Мы стояли, а они проходили между нами, как сквозь строй, и не глядели по сторонам, даже дети. Князь прихрамывал, видно, разбил ноги в кровь, но шел, задрав голову (если бы я ему сочувствовал, то сказал бы «подняв голову»).

Один за другим они пропадали в кустах. Я вдруг представил себе, сколько им еще идти, и понял, что им не успеть выйти из ущелья до начала землетрясения — остался час, может, два, и они могут погибнуть под обвалом.

Я оглянулся на старосту. Что толку стоять, если все равно отпустили князя? Но он стоял.

— Пошли? — спросил я.

— Нет, — вдруг ответил староста. — Слушай!

Вертолет, летевший совсем низко, появился неожиданно, как ревизор в известной пьесе Гоголя.

Очевидно, никто не осознал, что ревизор — это лицо, облеченное правом опускать занавес. Мы задрали головы, глядя наверх, а машина, наклонившись, начала быстро спускаться на седловину. Ее винты прижали к земле траву.

Вертолет еще не коснулся земли, как люк в нем открылся и оттуда стали выпрыгивать солдаты в голубых беретах, быстро и четко, как на учениях. И тут же разбегались веером, так, чтобы охватить нас кольцом.

Опомнившись, капитан Боро почему-то подхватил один из чемоданов и бросился в мою сторону. Он размахивал пистолетом, забыв о его прямом назначении, и несся, как носорог. Я не хотел вмешиваться в схватку, но должен признаться, что дороги я ему не уступил, а стоял точно на его пути. Капитан врезался в меня, и мы оба покатились по траве. Удар был настолько силен, что я на секунду выключился. А может, прошло больше секунды, потому что следующее, что я помню, — это участливое, ужасно разрисованное и заклеенное пластырями лицо добрейшего Юрочки Вспольного, который склонился надо мной и спрашивал:

— Вы не ушиблись, Владимир Кимович? А то Отар Давидович очень беспокоится.

Отар Давидович Котрикадзе

Это было похоже на немецкую сказку. Помните, там все по очереди идут в подвал, видят кувшин, который может упасть, начинают плакать и обратно не возвращаются! Так было с Володей, теперь со Вспольным.

В два сорок я, так и не связавшись с островом, не дождавшись вестей от Вспольного, пришел в гадчайшее состояние духа. Но работа остается работой, и, кроме меня, ею некому было заняться.

Я проверил, нормально ли работают приборы. Они работали почти нормально. Но если верить им, землетрясение уже началось. Потом я тщательно зарядил кинокамеру, сунул в сумку запасные пленки и вышел из дома. Солдат я отпустил полчаса назад. Они уехали на грузовике, который подбирал отставших. jCo мной остался только шофер моего джипа, полагавший, что ему и его любимой машине безопаснее с господином профессором, который ни за что не станет подвергать риску свою драгоценную жизнь.

— Поехали? — спросил он, когда я с камерой вышел из ворот. — В Моши?

— Нет, — сказал я. — Я останусь в городе. Я буду снимать кино. Довезите меня до центра и уезжайте.

— Нет, — улыбнулся шофер, раскусив мою хитрость. — Здесь хорошо, там плохо.

Я надеялся, что, если мы не будем приближаться к зданиям, ему ничего не угрожает.

Мы медленно ехали по улицам не только мертвого, но и выпотрошенного города. «Когда-нибудь, — подумал я, — будут издаваться специальные справочники «Методика подготовки к землетрясению и эвакуация населения и оборудования». В них обязательно будут сноски: «Как показывает опыт проведения (почему бы не ввести это слово?) землетрясения в округе Танги в марте 1974 года, оправдал себя съем кровель с несейсмостойких сооружений»…» Последнее я внес в предполагаемый справочник, когда увидел двух спокойно бредущих по улице солдат. Один из них заглянул в пустой дом, другой остановился перекинуться парой фраз с моим шофером. Я воспользовался остановкой, чтобы снять панораму улицы и ободранных домов. Солдат появился из дома, таша за хвост кошку. Кошка мяукала и норовила вырваться. Неужели она не понимает? Считается, что животные предчувствуют землетрясение. Но город пуст: в нем нет птиц, нет всегдашних собак, даже как будто нет насекомых — город покинуло все живое. В подтверждение моих мыслей две большие черные крысы выскочили откуда-то и быстро побежали через дорогу. Чувствуют. Чтобы крысы бегали по улицам днем… этого не бывает в Танги.

— Не подходите больше к домам. Скоро начнется, — сказал я солдатам, прекращая съемку. Они не поняли, шофер перевел им, и солдаты засмеялись.

— Хорошо, хорошо, — сказал один из них, и они пошли дальше, поглядывая по сторонам, видно, полагая, что приказ командования охранять пустой город вздорен. Но от этого не перестает быть приказом. Один из них все еще нес кошку.

Мы выехали на центральную площадь. Здесь меня ждало еще одно удивительное зрелише: посреди плошади, чувствуя себя неуютно, но тем не менее не намереваясь сдаваться, стояли два подростка с большим плакатом «Да здравствует свобода от любого насилия!». Им было страшновато, и потому я сказал им лезть в машину.