Пляска в степи - Виктория Богачева

всхлипнула, закусила губу, пытаясь сдержать слезы. Уж их отец точно не потерпит. Щеки пылали, она чувствовала это. Щеки и лоб, и изнутри она словно тоже горела, и поднималась волна удушающего, липкого страха.

Страха за его жизнь.

— Отец, пожалуйста, я клянусь, что сама поеду к Саркелу. Не нужно… не нужно посылать к русам Барсбека.

Багатур-тархан посмотрел на дочь так, словно видел впервые в жизни.

— О чем ты говоришь, Иштар? Кто тебя спрашивал?

— Отец, — уже прорыдала она, некрасиво закрыв ладонью рот.

Перед ее глазами стояли образы мертвого Барсбека из ее сна и выжженной дочерна земли, по которой она бежала, но не успела его спасти. Вспомнились слова, которые он шептал ей по ночам, прикосновения пальцев, когда он гладил ее по лицу или убирал упавшие на лоб волосы. Как ласково называл ее цветком. Мгновения щемящей, пронзительной нежности, которых не было у Иштар ни с одним из мужчин: ни до него, ни после. Сердце болело так, что хотелось кричать.

И потому Иштар рухнула перед отцом на колени, рыдая, и подползла к нему по земле, и вцепилась ладонями в полы кафтана, и склонилась, повисла на нем.

— Пожалуйста, отец, Саркел же его убьет, — кое-как выдавила она из себя, пытаясь обуздать истерику и рыдания, что рвались прямо из груди. Из сердца.

Багатур-тархан брезгливо отдернул кафтан, пытаясь стряхнуть дочь, словно назойливую муху. Он шагнул назад, но Иштар держала его крепко, и потому ему пришлось склониться, стиснуть ее плечи и хорошенько встряхнуть. Своей железной хваткой он зацепил несколько подвесок в ее волосах, и они порвались с тихим треском, и по земле, жалобно звеня, рассыпались звонкие колокольчики.

— Дочь рабыни, ты совсем забыла свое место! — сказал ей отец и с размаха влепил пощечину, которая оглушила ее на несколько мгновений и отбросила обратно к столу.

Растрепанная, ошеломленная Иштар поднесла ладони к щекам. Отец носил тяжелые перстни, и два из них оставили на ее лице глубокие царапины. Во рту сделалось солоно. Кажется, она поцарапала себе язык и десну кусочком отколовшегося зуба.

— Я высеку тебя при всем войске, если еще раз услышу такое. Если ты еще раз откроешь свой рот, — прорычал взбешенный отец, стряхнув с руки кровь.

В один шаг он подошел к ней и пнул до блеска начищенным сапогом в живот, отчего Иштар свернулась в комок и застонала. Следующий удар пришелся в бок, третий — по ребрам.

— Ты поняла меня? — уже совершенно спокойно спросил Багатур-тархан, занеся ногу для нового удара.

— Д-да, — прохрипела Иштар, и больше ее не били.

— Ты звал меня, Багатур-тархан?

Откинув полог, в шатер вошел Барсбек.

Иштар инстинктивно дернулась назад, попыталась отползти подальше и от него, и от по-прежнему нависавшего над нею отца, но уперлась лопатками в стол. Не глядя в сторону полководца, но всей кожей чувствуя на себе его взгляд, Иштар взвилась на ноги и выбежала прочь, низко склонив голову. Место удара пульсировало. Давненько уже отец не поднимал на нее руки…

Она выбежала и не видела, как дернулся ей вслед Барсбек, поймав лишь трепыхание откинутого полога. Как молча перевел взгляд на Багатур-тархана и поглядел себе под ноги, замечая рассыпанные колокольчики. Он ничего не спросил и не сказал.

В полдень того же дня Иштар вместе с войском провожала отца.

В знак великого уважения Барсбек сам подвел Багатур-тархану жеребца и подал ему поводья. Иштар сидела верхом на своей смирной кобылке и смотрела на отца мертвыми, сухими глазами, поджав губы так сильно, что они превратились в тонкую нить. Она сняла свои звонкие браслеты и вытащила вплетенные в косы колокольчики. Впервые за очень долгое время ее приближение не предвещал мелодичный, нежный перезвон. На щеке Иштар под несколькими глубокими царапинами от перстней медленно расцветал синяк. На ее ребрах и животе отпечатались следы сапог тархана. В этот раз отец не пожалел для нее ни силы, ни удара.

Он не сказал ей больше ни слова после того, как она выбежала утром из его шатра. К чему? Все уже решено. Багатур-тархан уезжает, Барсбек остается. Они уничтожают шатер тархана русов, и Иштар привезут к Саркелу словно бесправную рабыню, захваченный военный трофей. Впрочем, она и была рабыней. А после этого — Барсбек умрет, потому не в его силах будет обуздать свой гнев. Его убьют свои же хазары, бесконечно верные и преданные лишь Багатур-тархану.

Отец с небольшим отрядом людей скакал на юг, в столицу, а Иштар, нахмурившись, все смотрела и смотрела ему вслед. Ничего еще не решено, думала она упрямо. Я сбегу. Или утоплюсь. Даже у бесправной рабыни собственного отца осталось еще немного гордости. Саркел не получит меня живой, и Барсбеку будет некого везти русам.

Хазары давно уже разошлись, а Иштар все стояла на том же самом месте и, не переставая, поглаживала кобылу поверх густой гривы. Уже осело облако пыли из-под копыт лошадей, увезших ее отца, а Иштар по-прежнему не двигалась. Она щурилась против солнца и смотрела вдаль.

По человеку всегда можно сказать, что он был наказан. Меняется походка, меняется выражение лица. Он ходит, сгорбившись и втянув голову в плечи, и даже слегка боком, словно сторонится каждого встречного. Оберегает тело в россыпи синяков. Это все Иштар уяснила еще в далеком детстве, наблюдая за собой и за другими. Она очень сильно постаралась не показывать ничего из этого, когда спешилась, наконец, с кобылы и передала поводья рабу. Постаралась выпрямить голову, расправить плечи, гордо вздернуть подбородок. Но едва ли у нее получилось.

Тем вечером Иштар не пошла к общему костру, чтобы разделить ужин с воинами. Она осталась в палатке и запалила фитиль маленькой масляной плошки. Она бросала в огонь сухие травы и жгла тонкие веточки, пристально всматриваясь в тяжелый, горьковатый дым. Мать ее матери умела угадывать будущее, заглядывая в дым. Иштар же не умела ничего, но она все равно подкидывала в пламя все новые и новые травы, пока глаза не покраснели и не начали слезиться. Наверное, и в ее будущее заглянула однажды старуха, потому и дала ей то снадобье. Потому и стала Иштар пустоцветом.

Все лучше, чем рожать таких же безмолвных рабынь, как она, судьбами которых станет распоряжаться их отец, как ему только заблагорассудится. Скажет лечь с незнакомым стариком — и ты ляжешь. Захочет продать — и ты покорно пойдешь за своим новым хозяином.

Лицо Иштар болезненно скривилось. Какое счастье, что она никогда не возьмет на руки свою маленькую дочку, и никто не сможет отобрать