Все лорды Камелота - Владимир Свержин

Август клонился к сентябрю. Время войн неминуемо сменялось временем охоты, поскольку кто бы ни стал королём Британии, он не смог бы накормить пятью хлебами все страждущие утробы острова. Стало быть, приходила пора позаботиться о заготовке на зиму мяса и шкур для тёплой одежды. О тёплой одежде мы уже начинали вспоминать всерьёз, поскольку ночи становились всё холоднее, и под утро, ночуя в одном из посёлков, мы вовсю клацали зубами, продуваемые до костей ночными сквозняками, отчего-то особенно сырыми и промозглыми на уровне земляного пола.

Лагерь вокруг Кэрфортина немногим отличался от того, каким мы его оставили. Та же будничная суета военной подготовки, те же вышагивающие копейщики, старающиеся повторить манёвры имперских манипул, те же лучники, вытанцовывающие свой вечный диковинный танец: выстрелил, шагнул в сторону, освобождая место стоящему сзади с оружием на изготовку, вновь заступил в шеренгу, и так тур за туром, пока не опустеет колчан.

Меж их порядков, опустив копья, то и дело проносились всадники, норовящие поразить копьём воткнутое в землю чучело с вращающейся перекладиной, на одном конце которой был закреплён изрядно побитый щит, на другом – мешок на верёвке, оплетённый кожаными ремешками. Стоило кому-либо из всадников чуть зазеваться, неудачно послать копьё вперёд при ударе, придержать коня в атакующем натиске, и импровизированный кистень с размаху сшибал неумеху наземь, заставляя его, охая, подниматься на ноги и, потирая ушибленные места, вновь садиться в седло. И так раз за разом.

Завидев нас, стража лагеря протрубила в рог, занимая установленные для обороны наскоро возведённых стен позиции, но, разглядев знакомые эмблемы на баньерах, вновь вернулась к прерванным занятиям. Привратники засуетились, отодвигая засовы, и мы неспешно, с видом гордым и величественным, выехали на территорию кэрфортинского укрепрайона.

Сэр Мерриот уже встречал нас.

– Надеюсь, всё прошло удачно? – поинтересовался сенешаль Стража Севера, привычно оглядывая вновь прибывших и автоматически фиксируя отсутствие многих знакомых рыцарей и появление десятка новых, выделенных нам в эскорт Ланселотом. – Вы были в бою?

Я поморщился.

– Скорее это был не бой, а обычная стычка. Мы напоролись на лесную засаду людей феи Морганы. Благодарение богу, всё закончилось сравнительно благополучно. Что слышно здесь?

– Пока всё без изменений. Герцог ждёт вас, – ответил Мерриот, делая знак одному из своих помощников позаботиться о расквартировании прибывшего отряда. – Идёмте скорее.

Мы пересекли двор и, войдя в башню, начали подниматься по лестнице.

– Его светлость не в духе, – предупредил меня придворный, останавливаясь у уже знакомой двери. – Погодите, я предупрежу его о вашем приходе.

– Дурные новости?

– Нет, – скривился Мерриот. – Простудился любимый сокол герцога. А мало того, что милорд заядлый охотник, так ещё в Уэльсе болезнь и, того хуже, смерть сокола или охотничьего пса перед походом считается весьма дурным предзнаменованием. Ладно, – он махнул рукой, – пойду сообщу ему, что вы вернулись.

Рыцарь скрылся за дверью и вскоре вновь появился, делая мне знак входить.

Ллевелин сидел на том самом высоком кресле, обложенном резными пластинами моржового клыка, на котором он с таким величием отвергал королевские венцы Камбрии и Нортанумбрии, объявляя себя несгибаемым защитником прав Пендрагонов на британский трон. Исходя из сведений, полученных от поверженного принца Гвиннеда, его вполне можно было понять. Полугерцог, полу невесть кто, сирота с двух лет, получивший права благороднорождённого по своевольному приказу короля Утера и заслуживший славу, богатство и положение близ его сына Артура, конечно же, как нельзя близко принимал оскорбления, чернившие род, которому он был обязан всем. Всё было более чем логично, но существовало фальшивое пророчество, а стало быть, вся простота и логичность подобного объяснения сводились на «нет».

Ллевелин сидел на своём троне, угрюмо глядя исподлобья на всех и вся, находившихся в зале. На левой руке его была надета толстая кожаная перчатка, используемая обычно сокольничими. На ней, нахохлившись и странно булькая при дыхании, сидела хищная птица в колпачке и с бубенчиками на лапе. «Линялый исландский сокол, – вглядевшись, определил я. – Стоит примерно столько, сколько в наши времена небольшой спортивный самолёт». Герцог поглаживал любимца пальцами по груди и тот о чём-то жалобно вещал ему, щёлкая крючковатым клювом.

– Вот, Торвальд, сокол заболел, – наконец произнёс Ллевелин после долгого молчания, словно лишь теперь заметил моё присутствие.

– Милорд, – поклонился я, – есть прекрасное средство.

– Какое же? – герцог внимательно посмотрел на меня, точно ожидая, что я одним лишь словом излечу пернатую тварь от хворобы.

– Следует взять горячего вина и, смешав с толчёным перцем, влить смесь в глотку соколу. Затем держать птицу до той поры, пока она сию смесь не проглотит.

– Перец, – усмехнулся Ллевелин. – Невзирая на то, что сия пряность, приходящая к нам из счастливой Аравии, стоит дороже золота, я испробовал этот рецепт. И, как видишь, не помогает.

– Тогда, быть может, попробовать по-другому? Воду с содой для стирки след смешать с золой виноградной лозы и так же влить в глотку соколу. Когда же он проглотит смесь, надо предложить ему съесть ящерицу, и излечится он.

– Разве ящерицу, а не ужа? – удивлённо вскинул брови Страж Севера. – Странно, я слышал, что есть надо ужа. Что ж, попробуем с ящерицей. Хотя, – он тяжело вздохнул, – с ужом не помогло.

– Ну, если так, – я набрал в грудь воздуха и нахмурился, будто старательно что-то обдумываю. – Есть ещё один способ. И хотя сам я лично не опробовал его, человек, от которого я о нём слышал, божился, что таким образом можно вернуть птицу едва ли не из бездны Тартара.

– Я слушаю тебя, Торвальд.

– Необходимо взять четыре куска сала, обмазанного мёдом и посыпанного металлическими опилками, и вложить их в глотку соколу. Поступать так следует три дня, исключая любую другую пищу. На четвёртый же день дайте ему проглотить небольшого цыплёнка, предварительно напоив оного большим количеством вина. После этого необходимо растереть птице грудь горячим молоком, расположившись поближе к огню, а потом кормить до полного выздоровления воробьями и другой мелкой пичугой.

– «Ну, Капитан, ты крут!» – раздался на канале связи восхищённый голос Лиса.

Общаясь с Ллевелином, Ланселотом и иными подобными фигурантами по нашему делу, я имел обыкновение держать связь активизированной, чтобы мой напарник был в курсе происходящего. А с недавних пор и не только он. Лис, почитавший процесс расквартирования не менее священным, чем правоверные адепты Пророка намаз, явно оглушённый моими познаниями, спешил излить на мою голову бочку своего восторга, естественно, не забывая оставить в ней немалую ложку если не дёгтя, то уж точно перца.

– «Обалдеть не встать! Просто какой-то кладезь знаний среди бушующего океана невежества! Ежели в тебя ткнуть остро отточенной лопатой, в мир забрызжет, я бы даже сказал, зафонтанирует неиссякаемый поток полезных советов. Я уже ясно вижу эту картину! Толпы страждущих подставят свои пустые котелки… Кстати, отец родной, скажи, пожалуйста, шо с нами произойдёт, ежели вдруг герцогская птичка издохнет, обожравшись металлической стружки, пусть даже с салом в шоколаде?»

– «Да не должна бы», – с сомнением в голосе воспротивился я. – «Вороны вон гайки глотают. Страусы, те и подавно, гвозди, ножницы и прочий железный хлам. Они без этого пищу переваривать не могут». – Я задумался, напрягая свои скудные познания в орнитологии. – «Нет, не должна бы. Ну а если вдруг что, все вопросы к Мишелу Пастуро. Все рецепты взяты из его книги „Повседневная жизнь Франции и Англии во времена рыцарей Круглого Стола“.»

– «Ну что ж», – хмыкнул Рейнар, – «надеюсь, в случае чего, ты успеешь прошептать это заветное имя перед тем, как Ллевелин отдаст команду отрубить нам головы».

– Очень интересный способ. Возможно, действительно поможет. Ладно, – он передал сокола поджидающему наготове сэру Мерриоту, – отнеси птицу, да вели сокольничим исполнить всё, что ты здесь слышал.

– Передам всё от слова до слова. – Рыцарь склонил голову и принял перчатку с птицей.

– Каковы успехи посольства, дружище Торвальд? – герцог вперил в меня тяжёлый немигающий взгляд, напряжённо следящий, чтобы собеседник, не дай бог, не покривил душой даже в самой малости.

– Ланселот шлёт тебе поклон и привет, почтеннейший Ллевелин. Он отверг посулы и уговоры феи Морганы и принял твоё предложение выступить разом.

– Прекрасно. – Губы Стража Севера сложились в жёсткой улыбке. Наверняка пред его внутренним взором сейчас стояла картина захлопнувшегося капкана, в котором бьётся ненавистный Мордред вместе со своей дорогой мамашей.