Новый Белкин (сборник) - Наталья Иванова

Дэн вчера сказал, что они продали в Омске две квартиры. Не свои, правда, а чужие. Поэтому и при деньгах. Показал даже паспорт фальшивый – на вид совершенно настоящий паспорт, ни к чему не придерешься. Фотка сяопиновская, только фамилия другая и прописка. Они, говорит, на каждую квартиру новые делали у одного мужика.

В общем, снимают хату, заключают даже договор об аренде. Дают в газету объявление о продаже, находят купца и берут у него залог, потом мотают. Но нужно, чтобы квартира знакомая была, чтобы у них документы на нее были на руках. А дальше вообще делать нечего – все уже отработано, отлажено. Вот сейчас ищут как раз в Москве квартиру для такой операции. Кстати, не знаю ли я чего-нибудь подходящего? А чего тут знать? Вот она, квартира, берите, продавайте, я полностью – за.

Леха говорит – нет, с тобой нельзя. Ты и так нас выручил, мы тебя впутывать в это не будем. Ни за что. Давай лучше пиво дальше пить. А про то, что мы рассказали, – забудь.

А я что, хуже других, что ли? Ничуть не хуже. Я тоже, может, хочу их ящиком «Старопрамена» угостить. Квартира моя – что хочу с ней, то и делаю. Захочу – вообще подарю ее кому-нибудь.

– Но только, смотри, Серега, мы тебя нисколько не заставляем. Ты сам предложил.

– Конечно, сам. Никто меня не сможет заставить. Просто я сам решил.

– Тогда лады. Но ты еще подумай до завтра, а то утром проснешься, испугаешься и передумаешь.

И я, действительно, немного испугался утром и хотел передумать, но тут вспомнил, что уже обещал Аленке три лимона. Ну а тогда раз так, значит, так. Будем продавать. Немного страшно, конечно, но ведь моя задача совсем простая – официально сдать им хату, потерять документы на нее, а потом прийти, удивиться, что там живут другие люди, и вызвать милицию. Ни к чему не придерешься – я вообще пострадавший получаюсь. А сделка незаконная, так что квартира моя остается в любом случае.

Мне и делать ничего особо опасного не придется, просто помочь им немного. Короче, и сомневаться не надо, тем более, что я сегодня уже позвонил Дэну и подтвердил свое решение. Лучше думать, куда деньги можно потратить. Тут уже все полностью от меня зависит, чтобы правильно распорядиться. И Аленка не сможет сказать, что, если мужчина недоволен тем, как одевается жена, то он должен сменить ей гардероб. Сменим, и не раз. В Китай можно будет съездить, посмотреть, что за страна такая.

Суна совсем развезло. Мне кажется, что он поет свою Шань шан на мотив «Во поле береза...».

Надо, наверное, идти. Обуваюсь в прихожей и замечаю, что половина кухни заставлена пустой посудой – шампанские и водочные бутылки. Мощно мужик закувыркался. Но мне сегодня сидеть с ним некогда, нужно бежать, и я прощаюсь. С трудом отрываю Суна от разговора со стариком – он ему втолковывает о дружбе Старшего брата и Младшего брата, двух великих братьев, которые в душе не разлей вода. Сосед слушает чужую речь и согласно кивает.

Заказали мне кучу икон в Троице-Лыково. Звоню Георгий Семенычу и начинаю зачитывать ему список. Спаситель – сорок штук, Казанская – сорок, венчальные, Пантелеймон (хорошо берут жены алкоголиков), Николай, Утоли моя печали, Сергий Радонежский – все по двадцать, остальные по десять штук и три тысячи маленьких складней.

– Это, Серега, мне некогда. За складнями заезжай ко мне, бери. Иконы потом отвезем. Все, я дома.

Голос странный. Шепелявит немного, неужели опять сорвался Георгий Семеныч? Да, так и есть. Я заезжаю к нему и отправляюсь сначала за пивом – две здоровые авоськи по десять в каждой, ручки режут пальцы. Некоторое время сидим, болтаем. Потом отправляюсь назад, надо еще в Котельники заехать на всякий случай, может, у них «Живый в помощи» закончились.

Никак не могу выехать из двора – руль выворачивается куда-то на сторону. Ставлю руль прямо и качусь с горочки. Сначала падает велосипед, а потом я на него, постиранными джинсами прямо по цепи проехался, все в черном масле теперь.

Я вот сейчас сяду и поеду, все равно поеду. Мне нужно заехать в Котельники, значит, заеду. Приятное такое упрямство поднимается, азарт – доеду или не доеду? Ну, значит, все-таки нажрался. Ну и что, нажратому даже лучше – не замечаешь, как время летит. Оно, время, немного тормозится в те минуты, когда снова поднимаешь упавший велосипед, видишь близко лица прохожих, мусор на асфальте, свои руки, упавшую кепку, а потом опять все сливается в мелькающие пятна, в смазаную движущуюся картинку.

Мне-то что – крути педали, рули рулем. Меня-то это все, про что твердил Георгий Семеныч, считай, и не затронет. У меня сбережений все равно никаких нет. Как раз купил плитку в новую квартиру, остальные рубли проели. Поэтому мне если и напиться, так за компанию разве что. Ну ахнут деньги в очередной раз, ну и что, у меня от этого инфаркта не будет. А свои три миллиона я все равно еще не получил.

Доехал я все-таки до церкви, заявился к старосте – там тетенька такая, Татьяна Валерьевна, у них староста была, – улыбаюсь. Выполнил я все же свою задачу – доехал, привез складнички.

– Иди, Сережа, домой, проспись. Выбрал тоже момент. Мне бы самой сейчас пьяной напиться, а придется до утра сидеть теперь. Уйди, говорю, с глаз долой.

– Знаете, сейчас самое время, Татьян Валерн, складничков вам у меня купить побольше, начать продавать и постепенно ликвидировать, так сказать, это... все последствия этого будущего печального происшествия в масштабе...

– Ты уйдешь отсюда, идиот пьяный? Я по-доброму сказала, сейчас вызову охранника. Ты че, ничего не понимаешь, что ли, что делается? Все, давай, иди с Богом.

– Хорошо, я иду. Иду домой, буду спать. Всего доброго. Ухожу. И желаю вам...

– Иди-и.

Дэн купил какую-то дорогущую краску для волос и выкрасился в белый цвет, под блондина. Это нужно было сделать перед тем, как сфотографироваться на новый паспорт. Они с Лехой уже связались с мужиком, который делает паспорта, обо всем договорились. Я немного побаивался все же, мучился оттого, как я буду врать в милиции, отвечать на их каверзные вопросы. У меня зародилась надежда, что слухи о грядущем обвале рубля помешают исполнению нашего плана. Но рубль не обвалился, слухи забылись. Все шло гладко и по плану. Оформлялись паспорта. Они нашли себе какое-то другое жилье, чтобы не привлекать лишний раз внимания моих соседей.

Я побаивался, но и ждал этих денег. Георгий Семеныч засел у себя дома и наплевал на все дела. Опять совершился очередной поворот в его судьбе, на этот раз вызванный холодным осенним ветром. Георгий Семеныч сорвался, и это теперь надолго.

С деньгами наступила напряженка, но тут очень удачно подвернулась возможность получить комиссионные с продажи газовых пистолетов. Как раз вовремя.

Дэн так поднялся с прошлого года – куртка, «Winston», все дела, а газовика нет, даже самого паршивого. Дэну с Лехой вроде как положено иметь при себе что-то стреляющее хоть для престижа. Они меня спросили, а Витька – мой бывший одноклассник – как раз продать две штуки хотел – свой и отцовский. Я их и свел. Аленки с тещей не было дома, мы у нас и собрались. Ребята повертели пистолеты в руках, пощелкали курками.

– А они зарегистрированы?

– Отцовский нет, а мой был зарегистрирован. Ничего, скажу, что на даче потеряли, они особенно к таким вещам не должны придираться.

– Нам-то как раз незарегистрированные нужны. Сколько?

– Ну, как договаривались, по семьдесят долларов каждый.

И ладно, отдали деньги, взяли стволы, по пачке патронов, пошли к метро – с Дэна пиво причиталось помимо комиссионных. Да и какие уж там комиссионные – десять баксов, как от Ивана с Пань Пэном. Но с другой стороны – хоть что-то, если с церквями все так плохо.

Хорошо, что я свою десятку дома оставил, а то бы, наверное, пропала. Купили «Рэд Була» банки по четыре, он так по мозгам дал, что пошли пробовать пистолеты сразу, как они стреляют. Стемнело уже. Я их отвел в глухой тупичок во дворах, пусть убедятся, что пистолеты исправные. Они и высадили по обойме в воздух. Глядеть весело – из стволов пламя видно, по асфальту гильзы подскакивают. Они палят, а я улыбаюсь, мне хорошо так стало от этого красного быка и от стрельбы, весело.

Потом вижу – передо мной автоматчик стоит и говорит что-то. Я только уж после понял, что когда тупичок-то выбирал, не сообразил, что окна ментуры на него выходят, даже в голову не пришло. Так что мы у них, считай, под самым носом грохот подняли.

Положили лицом на машину, обыскали, потом отвезли. Сяопина с Лехой в обезьянник на ночь посадили, а меня сразу к оперу, потому что я сказал, что это я продал. Спросили, где я их беру, пистолеты, для продажи. Я им начал гнать про попутчика в поезде, фамилию даже выдумал.

Опер, видно, понял две вещи – во-первых, что я вру, а во-вторых, что я все-таки не гожусь на роль торговца оружием. Сначала, вроде, даже по ребрам пару раз въехал кулаком, чтобы я все рассказал, а потом махнул рукой.

– Поедем сейчас к тебе домой. Если хоть один ствол найдем еще, то все.