Графоманка - Аля Пачиновна

лет сто двадцать назад, чтобы стать музой сразу всех поэтов серебряного века и их же карой.

Мадина сделала ей смоки-айс, красиво подчеркнула скулы, чуть затенила высокий лоб. Какими-то лёгкими ухищрениями укоротила Лере ее нос, расчесала растительность над глазами, придав ей форму бровей, сделала блеском губы аппетитно-влажными. Потом пыталась спорить жестами с Виолеттой, отстаивала мнение, что волосы нужно собрать, чтобы видно было длинную шею. У самой, мол, шеи нет, так пусть хоть подружка «хосяина» лебЯдью побудет. Виолетта настаивала на том, что лучше знает своего брата, которому нравятся распущенные волосы. Сошлись на том, что Лере хорошо будет с распущенными, но уложенными красивыми крупными волнами на левую сторону. И шею видно, и запрос вассала удовлетворён.

Сережку Лера, все-таки нацепила. Одну. На правое ухо. И от шубы категорически отказалась.

Ровно в семь, заклиная каблуки не разбегаться по ступенькам вниз, начала медленное схождение с Олимпа до простых смертных. Именно это читалось в глазах Графа, который ожидал ее в гостиной за баром. Ей даже показалось, что он борется с собственной нижней челюстью, но убедиться не получилось - надо было смотреть под ноги.

- Проси чего хочешь, только дай мне потом порвать его на тебе, - сказал Граф хрипло, когда она подошла ближе.

- Я как раз хотела попросить оставить платье себе. Это ты его выбрал?

- Если бы я знал, что мой ответ может как-то повлиять на твоё решение уехать, я бы соврал. - Он обхватил ее запястья и наклонился к уху, слегка коснулся губами мочки. - Мария выбирала. Ты ее покорила, судя по платью.

- Передай ей, что у неё потрясающий вкус, - почти прошептала Лера в ответ.

- Согласен…

Горячая ладонь скользнула по обнаженной до самой поясницы спине, очертила выпуклость ягодиц, грубо сжала плоть под тонкой тканью. Низ живота прострелило льдом.

- Проси, что угодно, детка. Кроме Москвы. У меня с ней отношения весьма натянутые, - жарко прошелестел Граф под сережкой.

- Осторожно, Глеб. Это платье не подразумевает нижнего белья. Если ты порвёшь его раньше времени, будет очень неудобно. Нам обоим.

Он резко убрал руки и отступил назад. Смахнул невидимую пылинку с лацкана темно синего пиджака, щёлкнул пальцами по манжетам белоснежной рубашки. Лера успела заметить в кармашке уголок платка песочного цвета. В тон ее платья.

- Опаздываем, - он протянул ей руку и из-под манжеты выглянули часы. Не злотые вычурные куранты, как обычно, а классические на коричневом кожаном ремешке. Надо же, у Графа, оказывается, тоже есть вкус.

Когда усаживал в машину, до Леры, наконец, дошло, что это не акт сексизма, а забота. Ведь в таком платье и на каблуках нереально забраться в бронированный танк самостоятельно, не подвернув ногу или не распоров сзади шов.

- Почему цацки не надела и пушнину? - спросил он минут через десять после того, как выехали за ворота.

- Извини Глеб, - Лера пожала плечами, старательно изучая подголовник водительского сидения, - слишком тяжела для журналистки сбруя любовницы Сибирского мецената.

Граф пожевал что-то молча. Посмотрел сначала внимательно на ее бёдра, потом общупал взглядом живот, грудь. Сглотнул. Господи, почти сорок четыре года человеку!

- Давай уедем вместе. На Бали. Или Мальдивы. На пару-тройку дней, - выдал этот человек.

- Боюсь, не потяну, - ну все, началось. - Дорого мне будет стоить эта иллюзия отношений. Кроме того, не хотелось бы превращать такую душераздирающую драму в банальный курортный роман.

Блть, Новодворская, почему ты не родилась немой?!

- Почему я это терплю? - задал почти идентичный вопрос Граф.

Задал так, что кровь в жилах встала.

- Я же могу заставить тебя.  - Он наклонился к ней близко, вполз через ухо жарким шепотом, - Скрутить суку и увезти туда, где ты будешь голой, покорной и тихой.

- Не можешь, - буркнула Лера под нос. - Ты должен поддерживать баланс между законом и преступностью. У силы, что вечно хочет зла, но вечно совершает благо не бывает отпусков.

Ноздри Графа несколько раз угрожающе размахнулись. Он ещё раз прошёлся взглядом по туловищу Леры и прошипел:

- Не рассчитывай на платье.

Глава 34

Глава 34

Приём по случаю смены сезонов давал сам Губернатор. В своём частном, скрытом от налоговых и чужих органов зрения поместье, испещрённом аллеями почти версальского сада с фонтанами и караулом античных статуй вдоль тропинок. В лабиринтах зелёной с осенней проседью архитектуры кустарников гуляли дамы в мехах с кавалерами. У фонтана лабал струнный квартет во фраках. Звуки музыки отражались от тёмного и бездонного, как омут российской коррупции, пруда.

«Господи, дай сил выдержать всё это!» - молилась про себя атеистка Новодворская.

Она даже не отказалась от бокала шампанского, которым ее угостил официант в форме гусара.

Гусара!

Для полного ощущения матрицы не хватало цыганского  ансамбля с медведями.

А нет, все нормально, вон они - и цыгане и медведи, на поляне и файер-шоу там же.

Как летящие на свет мотыльки, гости неспешно, в основном парами, продвигались в едином направлении. Все дорожки сада вели  к высоченным стеклянным дверям торжественного входа в трёхэтажный белый особняк.

Сибирь процветала тайной жизнью вдали от всей остальной Державы. Кто б знал, что тут целые балЫ происходят со зваными ужинами? А Москве и невдомек, как упоительны в России бывают вечера. Тут тебе и вальсы Шуберта и хруст французской булки. Лакеи, юнкера… Любовь, шампанское, закаты, переулки.

И Граф, как и подобает дворянину, чувствовал себя, словно рыба в воде. То есть, как скорпион, среди пауков. Был расслаблен, но всё держал под контролем. К кому-то сам подходил. Кого-то к себе подпускал. Но чаще случалось второе. В основном, приближались к нему. Осторожно. Тогда он отпускал ее левый локоть и протягивал крепкую ладонь  для рукопожатия. Ни с кем ее не знакомил. Да, а кто она такая? В этом обществе все официальные жёны и так уже со всеми знакомы, а безмолвных эскортниц не принято представлять уважаемым людям, особенно, когда не помнишь, как зовут спутницу.

Но какая-то тварь сегодня подменила Леру. Ее вдруг стали