Дочери Лалады. Паруса души - Алана Инош

закончил Эмерольф. — А парень не может их просто так брать.

Збирдрид снова обошла его кругом, озадаченно потирая подбородок.

— Хм, что ж у тебя всё так сложно-то, голубчик мой? И как же нам с тобой быть? Ну, хочешь, я пойду к твоей матушке и отдам подарок ей? И скажу, что это — просто так.

— Ничего не бывает просто так, — уверенно ответил Эмерольф.

— Хм, хм, — мычала Збирдрид в тяжком раздумье. — Что же получается? По моей вине была испорчена твоя боола, и я никак не могу это исправить? Но ты не сможешь теперь играть... А матушка вряд ли скоро купит тебе новые струны.

— Что ж, ничего не поделаешь, — вздохнул Эмерольф.

— Нет, так не годится, — решительно сказала Збирдрид. — Давай поступим так. Сегодня вечером снова будут гулянья и пляски, и я объявлю состязание на лучший танец, а в награду лучшему плясуну — эти струны.

— Но и драмауку будет ясно, что эта награда — только для того, у кого есть боола. А в Верхней Генице она есть только у меня. Кому, кроме меня, нужны струны? — снова возразил Эмерольф.

— Да что ж такое! — взревела Збирдрид, теряя терпение. — Милый мой, просто возьми эти треклятые струны, и покончим с этим!

— Прости, не могу, госпожа Збира, — упрямо покачал головой Эмерольф.

— Но тебя непременно попросят сыграть сегодня вечером, — уговаривала Збирдрид. — Не станешь же ты разочаровывать народ! Праздник без твоей боолы — не праздник!

— Значит, испорченный праздник будет на твоей совести, госпожа Збира, — сказал Эмерольф.

Збирдрид испустила яростный рык и встряхнула кулаками.

— Золотце моё, ты невыносим! Ладно, к драмаукам струны... Но не думай, что я так легко отступлюсь! Вижу, ты та ещё заноза... Ну что ж, тем увлекательнее. Вечером так или иначе увидимся. Ну а пока... Раз уж я выехала кататься, может, кто-то из твоих более сговорчивых друзей составит мне компанию?

Она обвела испытующим, насмешливо-ласковым взглядом всю группку, потом вынула у себя из-за уха цветок и протянула рыжеватому зеленоглазому парню:

— Как тебя зовут, лапушка?

— Йелинг, госпожа Збира, — ответил тот, принимая цветок и поднося к носу.

— Чудесно.

Без лишних слов Збирдрид схватила его в объятия, усадила к себе в седло и поскакала с ним из села подальше, на природу. Среди цветущего луга она остановила коня и впилась в яркие, пухлые губы Йелинга поцелуем. Они податливо раскрылись под её напором. Целовался Йелинг с удовольствием, был готов и ко всему остальному, но такие лёгкие победы наскучили Збирдрид.

— Твоя матушка не будет тебя ругать за то, что ты катался со мной, радость моя? — спросила она, ласково поймав пальцами подбородок пригожего парня.

Тот с мелодичным смешком ответил:

— А я ей не скажу. — И, обвив Збирдрид цепкими объятиями, потянулся за новым поцелуем.

Збирдрид не стала лишать его того, ради чего он сюда с нею и ехал. Нацеловавшись всласть, она уложила его в траву, а сама устроилась сверху. Зейдвламмеру все эти утехи были не интересны, гораздо больше его привлекала сочная трава, поеданием которой он и занялся.

Натешившись, они лежали в траве, глядя в небо.

— Я давно мечтал с тобой покататься, госпожа Збира, — сказал Йелинг, подпирая рукой голову и рисуя пальцем на плече Збирдрид завитушки. — Но зачем ты так жестока с Эмером?

— Жестока? Почему? — вскинула она брови.

Йелинг похлопал рыжевато-каштановыми ресницами.

— Он же влюблён в тебя... А ты у него на глазах уехала со мной.

— Влюблён? Что-то по нему не скажешь, — хмыкнула Збирдрид, а у самой нутро ёкнуло.

— Просто он вот такой, — засмеялся Йелинг. — Набивает себе цену, ломается... Воображуля страшный! Его уж сколько раз в мужья звали, а он всем отказывает, нос воротит. Холостая госпожа ему, видите ли, нужна, чтоб старшим мужем у неё стать.

— Холостячки у нас вроде есть, — хмуря лоб, припомнила Збирдрид. — Они его тоже звали?

— Звали, но и к ним не пошёл в супруги, — сказал Йелинг.

— Ну, и чем они ему не по нраву? — хмыкнула Збирдрид.

Йелинг вскинул глаза к небу, мечтательно вздохнул, потом нарисовал на её плече очередную завитушку.

— Потому что они — не ты, госпожа Збира. Ему нужна только ты.

Збирдрид села, почесала в затылке, потёрла непривычно гладкие щёки. Она всё никак не могла освоиться с ними, её то и дело тянуло потеребить бакенбарды — а их уж не было.

— Ну так что же ты, дружок, поехал со мной на глазах у своего приятеля, зная о его чувствах? — усмехнулась она.

— Мне хотелось хоть разочек побывать в твоих объятиях, — признался Йелинг, шаловливо шагая пальцами по её руке вверх, к плечу. — Я знаю, что ты никогда не позовёшь меня в мужья... Но хотя бы так, хоть на часик!

— Почему это ты думаешь, что не позову? — Збирдрид поймала его за руку и привлекла в свои объятия, стиснула.

— Потому что я слишком простой, — вздохнул Йелинг. — А тебе нужен кто-то особенный... Породистый. Ну, как вот Зейдвламмер, к примеру.

Великолепный чёрный жеребец, шелковисто переливаясь в ярких лучах Макши своими холёными боками, гулял и пасся неподалёку. Збирдрид встала и неторопливо оделась, потом вскочила в седло.

— Мне надо побыть одной, подумать, — сказала она, натягивая перчатки. — Сам домой вернёшься, лапушка?

— Запросто, госпожа Збира, — ответил Йелинг.

На прощание послав ему воздушный поцелуй, Збирдрид поскакала по цветущему лугу в сторону гор. На скаку ей всегда легче думалось, вот и сейчас она мчалась не разбирая дороги — куда глаза глядят. Когда-то они катались здесь с Онирис... Светлая, нежно-мучительная, легкокрылая птица-тоска накрывала сердце, но Збирдрид жёстко сжимала губы. «Не любишь ты меня, сестрёнка, — думалось ей. — Ну и ладно, я не буду по тебе страдать. Не буду! Но и других женщин любить не смогу. Мужья у меня будут, ну и хватит с меня».

Нет, никаких больше женщин! Слишком это мучительно. С мужчинами проще, хотя и не со всеми. Взять того же Эмерольфа... Норовистый, капризный, с какими-то прихотями, с подвыподвертом — поди пойми, что у него на уме! А оно — вон, оказывается, что. Если бы не откровения Йелинга, Збирдрид ни