Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Именно такъ, — весело заговорила Зинаида Алексеѣвна, съ которой спала уже неловкость. — У васъ самая адвокатская наружность…
«Ну, и эта тоже, — подумалъ Ипполитъ Ивановичъ, — и поди сейчасъ начнетъ допрашивать, по какимъ я дѣламъ и какихъ я держусь цивическихъ принциповъ?»
— Зинаида Алексѣевна, — перервалъ Малявскій: — бѣдовая, когда она расходится, предупреждаю васъ, Ипполитъ Ивановичъ.
— Вы больше вдовъ и сиротъ защищаете? — спросила Зинаида Алексѣевна, обращаясь къ Воротилину.
«Такъ и есть! — вскричалъ онъ про себя: —добралась и до вдовъ и сиротъ».
— Нѣтъ-съ, — сказалъ онъ громко: — я такими чувствительностями не занимаюсь. Н по гражданскимъ дѣламъ. Но, Боже мои! зачѣмъ это мы все о дѣлахъ? Да и ужинъ еще не заказанъ. Иларіонъ Семенычъ, будетъ-ли Саламатовъ?
— Обѣщалъ, непремѣнно будетъ.
— Мнѣ ѣсть ужасно хочется. Нельзя-же все закуской пробавляться. Пора и за столъ; но никто еще ничего не заказывалъ. Вамъ что угодно? — спросилъ онъ Зинаиду Алексѣевну.
— Мнѣ все равно…
— Да подождемъ Саламатова! — крикнулъ Малявскій — онъ долженъ сейчасъ быть.
— По крайней мѣрѣ распорядимся насчетъ винъ. Ваша знакомая какое пьетъ шампанское?
— Къ сожалѣнію, очень мало еще пьетъ, — отозвался Малявскій: — надо заказать полдюжины монополя. Слышишь? — обратился онъ къ татарину, накрывавшему на столъ: — мы будемъ пить монополь.
Воротилину становилось неловко. Его стѣсняла эта дѣвушка, съ которой селадонской тонъ не удавался, а серьезный велъ къ такимъ вопросамъ, на которые Ипполитъ Ивановичъ не могъ-бы отвѣчать категорически.
— Какъ это жаль! — вскричалъ онъ: — что при Борисѣ Павловичѣ не будетъ Авдотьи Степановны; она такая веселая баба, стоитъ двухъ француженокъ.
— Кто эго Авдотья Степановна? — полюбопытствовала Зинаида Алексѣевна.
— Вы не слыхали про madame Бѣлаго! — спросилъ Воротилинъ.
— Никогда.
— Это одна изъ самыхъ видныхъ женщинъ петербургскаго деми-монда.
— Деми-монда? — повторила Зинаида Алексѣевна. — Вотъ какъ!
— А вамъ хотѣлось развѣ принцессъ? — оборвалъ ее Малявскій.
— Нисколько. Вѣдь вы знаете, что я согласилась ѣхать сюда безъ всякихъ условій.
— Да вы, — обратился Малявскій къ Воротилину: — я думаю, рады-радешеньки, что Авдотья Степановна обрѣтается теперь во вдовствѣ.
— На такое злорадство я неспособенъ.
— Полноте, я вѣдь знаю, что вы давнымъ-давно питаете къ ней жалость…
— Жалость? ха, ха, ха!:.
— Ну да, только она васъ все въ черномъ тѣлѣ держала. А теперь открытое поле для всякихъ наступательныхъ дѣйствій. Такъ и слѣдуетъ по законамъ общественной іерархіи: сначала такіе денежные дѣльцы, какъ Борисъ Павловичъ, а потомъ такіе адвокаты, какъ Ипполитъ Ивановичъ!…
Ипполиту Ивановичу и это не совсѣмъ понравилось.
— Право, давайте ужинать! — вскричалъ онъ. — Ждать больше нечего!.
Въ корридорѣ раздался зычный голосъ.
— Да вотъ и его превосходительство, — объявилъ Малявскій, обертываясь къ двери: — навѣрно онъ.
— Они-съ, — доложилъ татаринъ осклабясь.
Борисъ Павловичъ былъ у Огюста какъ въ своемъ собственномъ домѣ; каждый татаринъ питалъ къ нему необычайное уваженіе, и всѣ они служили ему съ лихорадочнымъ рвеніемъ.
— Пожалуйте! — крикнулъ Малявскій.
Зинаида Алексѣевна тоже обернулась къ двери, чтобы увидать «свѣтило».
IV.
«Свѣтило» показалось ей гиппопотамомъ. Впереди всего виднѣлось брюхо. Когда татаринъ снялъ съ Саламатова шинель и онъ остался во фракѣ съ широко вырѣзанною грудью, Зинаида Алексѣевна оглядѣла его съ ногъ до головы бѣглымъ взглядомъ и сказала про себя:
«Что и говорить — крупенъ!»
Умные глазки Саламатова заиграли при видѣ хорошенькой женщины. Онъ улыбнулся и переминаясь отвѣсилъ ей поклонъ.
— Всѣ въ сборѣ? — громко спросилъ онъ.
— Всѣ, — отвѣтилъ Воротилинъ.
— А остальныя дамы?
— Остальныхъ нѣтъ, — вставилъ Малввскій. — Мы думали, что вы привезете,
— Кого-же мнѣ? Я теперь холостъ.
Саламатовъ опять улыбнулся и, ни къ кому особенно не обращаясь, сказалъ:
— Представьте меня.
— Борисъ Павловичъ Саламатовъ, — отрекомендовалъ его Малявскій Зинаидѣ Алексѣевнѣ, но ея не назвалъ.
— Я васъ уже знаю, — заговорила Зинаида Алексѣевна, весело подавая ему руку: — мы объ васъ только-что толковали, и я вамъ откровенно скажу: ваша личность меня заинтересовала.
— Много польщенъ, — отозвался Саламатовъ, подходя къ закускѣ: — но боюсь, что эти господа успѣли отдѣлать меня по пріятельски.
— Напротивъ, — возразила Зинаида Алексѣевна: — они васъ выставили какпмъ-то универсальнымъ геніемъ.
— Ну, признаюсь, это медвѣжья услуга. Господа, ужинъ еще не заказанъ?
— Васъ дожидались, — откликнулся Малявскій, который при Саламатовѣ значительно измѣнилъ тонъ, что не ускользнуло отъ Зинаиды Алексѣевны.
— Что-же терять время! Сыны степей! — крикнулъ Саламатовъ двумъ татарамъ, которые смотрѣли ему въ въ глаза: —живо ужинъ! Только, пожалуйста, не вашу будничную стряпню: саладъ-ерши да лангетъ де-бефъ.
— Что прикажете? — отвѣчали татары хоромъ.
— Позвать хозяина.
Явился хозяинъ. Саламатовъ заказалъ ему ужинъ обстоятельно. Сервированъ онъ былъ съ необыкновенной быстротой. Зинаида Алексѣевна сѣла рядомъ съ Саламатовымъ. Онъ тотчасъ-же смекнулъ, что это не русская кокотка, и заговарилъ съ ней игривымъ, но приличнымъ тономъ.
— Правда-ли — спросила она его: — что вы за одинъ какой-нибудь проектъ получаете по двадцати тысячъ и болѣе?
— Правда, — отвѣчалъ Саламатовъ, шутовски опустивъ глаза.
— Да куда-же вы дѣваете такія деньги?
— Куда? — перепросилъ Саламатовъ и, подмигнувъ правымъ глазомъ, выговорилъ со вздохомъ — мнози страсти мя борятъ.
— Страсти, какія-же? — допрашивала Зинаида Алексѣевна.
— Имя-же имъ легіонъ… Вотъ, начиная съ чревоугодья.
— Съ чего?
Она расхохоталась.
— Съ чревоугодья. Вѣдь вы оглядите-ка меня хорошенько, сколько въ меня можно вмѣстить съѣстнаго и влить всякихъ напитковъ.
— Да! — наивно согласилась Зинаида Алексѣевна.
— Вотъ валъ первая страсть и какая! Удовлетворить моимъ аппетитамъ, дѣло нелегкое. Но я не только самъ много ѣмъ и пью, я люблю, чтобъ и всѣ около меня много ѣли и пили!
— Что-жь, вы всѣхъ спаиваете, что-ли? — спросила Зинаида Алексѣевна.
— Зачѣмъ спаивать? Люблю въ особенности подпоить, при случаѣ, хорошенькую женщину…
— А вторая страсть? — продолжала допрашивать Зинаида Алексѣевна.
— Вторая страсть зеленый столъ.
— Будто вы картежникъ?
— Водится грѣшокъ, и ужь вы по моей фигурѣ видите, какихъ онъ размѣровъ. Теперь вы не станете спрашивать больше, куда у меня деньги идутъ.
— А третья страсть?
— Третья… это вопросъ щекотливаго свойства…
Воротилинъ и Малявскій разразились громкимъ смѣхомъ: и въ самомъ дѣлѣ Саламатовъ состроилъ пресмѣшную гримасу… Они чувствовали оба, что Борисъ Павловичъ въ ударѣ и будетъ гораздо удачнѣе ихъ занимать Зинаиду Алексѣевну. А Саламатовъ положительно занималъ ее. Она видѣла, что онъ дурачится и нимало не стѣсняется говорить съ нею на распашку о своихъ страстяхъ и инстинктахъ. Въ этомъ было много генеральства, которое она хорошо понимала; по она, въ то-же время, чувствовала, на сколько личность Саламатова крупнѣе личности Малявскаго. Еіі было весело.
— Какая-же третья страсть? — спросила она, наклоняясь къ нему.
— Женскій полъ, — прошепталъ онъ ей на ухо, съ такой комической интонаціей, что она опять расхохоталась.
— Которая страсть дороже?
— Всѣ три не дешевы! — громко вздохнулъ Саламатовъ и приказалъ подать «жидкаго», что
- Повесть Петербургская - Борис Пильняк - Русская классическая проза
- Тайна любви - Георгий Чулков - Русская классическая проза
- Домой через Балканы - Степан Аникин - Русская классическая проза
- Новые приключения в мире бетона - Валерий Дмитриевич Зякин - Историческая проза / Русская классическая проза / Науки: разное
- Танец Лилит - Гордей Дмитриевич Кузьмин - Короткие любовные романы / Русская классическая проза / Ужасы и Мистика
- Жизнь и приключения Лонг Алека - Юрий Дмитриевич Клименченко - Русская классическая проза
- Возрастная болезнь - Степан Дмитриевич Чолак - Русская классическая проза
- Полнолуние - Андрей Дмитриевич Блинов - Русская классическая проза
- Полнолуние (рассказы) - Андрей Дмитриевич Блинов - Русская классическая проза
- Золотые нашивки - Юрий Дмитриевич Клименченко - Русская классическая проза