Воспоминания старого капитана Императорской гвардии, 1776–1850 - Жан-Рох Куанье

Курбевуа и обратно, а сменяющие нас егеря приезжали из Рюэя. Тем не менее, нас хорошо кормили, и у сержанта был отдельный стол. Нас кормили супом, бульоном, вкусным салатом из курицы и еще давали бутылку вина. Офицеры питались отдельно.

В сентябре 1810 года, перед поездкой в Фонтенбло, были проведены большие приготовления. Наступил охотничий сезон, и 1-му батальону, к которому я принадлежал, было приказано отправиться туда для выполнения своих служебных обязанностей. Его возглавил адъютант-майор мсье Белькур. Нас завели в казармы, а потом, в великолепных охотничьих экипажах туда отправился весь двор. Среди них было четыре открытых экипажа, запряженные совершенно одинаковыми лошадьми, а сменные лошади уже другой масти. Это было великолепное зрелище. Мсье Белькуру приказали отправить на охоту двенадцать сержантов и капралов, которые должны были подчиняться главному егерю и разместиться по четыре человека в назначенных им местах. По прибытии на место, нас развели по нашим постам вокруг красивой, хорошо посыпанной песком площадки, через которую проложили несколько прогулочных дорожек. Здесь уже стояла богато украшенная палатка с накрытым столом, и множеством лакеев вокруг него. Прежде чем начать охоту, все господа сели за стол.

В этот день привезли обручи (внутри каждого сидел человек) с сидевшими по кругу соколами. Мария Луиза взяла одну из этих птиц и направила ее на первую замеченную ей жертву. Птица, словно молния, набросилась на нее, а потом принесла Марии Луизе. Такая интересная охота длилась целый час, а затем открытые экипажи на полной скорости помчались к тому месту, где крестьяне должны палками бить по кустам — к большом, полному кроликов саду, которые никак не могли сбежать оттуда. У Императора имелось с собой много заряженных ружей. Он дал знак, крестьяне ударили по кустам — и оттуда выскочило множество кроликов, а Император открыл огонь. Он быстро выстрелил несколько раз. Затем он сказал своему адъютанту: «Ну, господа, теперь ваша очередь! Возьмите несколько ружей и хорошенько повеселитесь». Вскоре вся земля вокруг покрылась мертвыми кроликами. Потом он позвал гвардию и сказал нашему командиру: «Заканчивайте эту охоту. Дайте каждому крестьянину по одному кролику, а каждому гвардейцу четырех. Остальных положите в повозку и потом передайте их моим „старым ворчунам“ (повозка была доверху наполнена кроликами). Завтра вы поведете их на охоту на кабана, и у вас должна быть еда, чтобы весь день провести весь день в лесу». Адъютант-майор отдал приказ, и мы приступили к его выполнению. Это был первый охотничий день, и в этот день весь батальон питался исключительно кроликами.

На следующий день прибыли четыре фургона: один для провизии, два для больших русских собак, и один для живых кабанов. С охотниками, псарями и егерями, не считая нашего адъютанта-майора, всего нас насчитывалось пятьдесят человек. Подойдя к логову диких кабанов, мы отпустили повозки и собрали вместе всех собак. С нами также был и хирург, готовый всегда помочь собаке, если она будет ранена в такой опасной сегодняшней охоте. «Прежде всего, — сказали охотники, — мы должны поесть, потом у нас на это времени не будет». Кроме того, были и лакеи с салфетками, чтобы прислуживать адъютанту-майору и хирургу.

Мы плотно перекусили и сразу же по окончании обеда отправились на поле битвы. И каждый лакей вел двух огромных и мощных собак.

Были подняты несколько кабанов, и шесть собак набросились на этих чудовищных монстров. Вскоре три кабана упали и уже не могли встать. Каждая из двух собак крепко взяла своего кабана за уши, и, не разжимая челюстей, так плотно прижалась к нему, что он и пошевелиться не мог. Затем, не дав им времени опомниться, гвардейцы заткнули кляпами их пасти. После этого их ноги связали стягивающей петлей, а псари и собаки снова продолжили охоту. Пленников погрузили в повозку — дверь в ее задней части открыли, путы с ног сняли, и потом запихнули в повозку всех этих кабанов.

В тот день мы захватили целое стадо — всего четырнадцать животных — и фургон полностью наполнился. От кабаньих клыков пострадали две собаки. После такой активной охоты нам очень хотелось есть. Император был в полном восторге. У него был заранее построенный — по пути из Парижа — загон, где можно было содержать живых зверей. Круглой формы, с высокими и прочными стенами. Повозку подкатили задней стороной к его дверце, и таким образом, эти злобные кабаны очутились в загоне. Охота продолжалась до поздней ночи. Мы живьем взяли пятьдесят кабанов и двух волков.

Внутри этого загона на вбитых в землю сваях был построен амфитеатр, а на нем установили столько кресел, чтобы на них мог разместиться весь двор. К центру загона вел пандус, он находился под красивым тентом. Чтобы никто не мог войти в него, выставили гвардию. Двор появился в два часа. Им нужно было подняться аж до вершин сосен, чтобы увидеть, как эти яростные существа кидаются на ограждение. Император стрелял первым. Но не в волков, их оставили напоследок, хотя они тоже пытались перепрыгнуть через ограду. Затем Император разрешил самым высокопоставленным своим придворным закончить игру, а кабанов отдали гвардейцам. У нас тоже состоялся прекрасный праздник, а себе Император оставил трех самых больших кабанов.

Потом он приказал своим гвардейцам определить общее количество оленей и возраст каждого из них, после чего сообщить ему об этом. Через два дня общее число оленей было установлено. Их возраст определяли по их следам. Накануне этой большой охоты он послал нескольких гвардейцев и псарей с их гончими, чтобы они выследили самого крупного оленя. Его убежище нашли по оставленным им следам. Гвардеец придерживал собаку, тем самым давая ей возможность запомнить запах предназначенного на завтра оленя. Собака на поводке медленно шла перед гвардейцем, и уже совсем недалеко от своей жертвы она приподняла свою переднюю лапу, словно намереваясь тотчас кинуться на свою добычу, но гвардеец удержал ее. Все это происходило совершенно бесшумно. Убежище оленя было найдено, о нем, как о месте общего сбора, было доложено Императору. Затем он отдал распоряжения касательно открытых колясок и лошадей. Все 52 собаки были разделены на четыре своры — по 13 в каждой — и была еще одна гончая — общий вожак всей своры. В каждой своре тоже была главная собака — она вела остальных двенадцать. Как только гончая начала преследовать оленя, эта собака тоже шла по его следу и никуда не отклонялась, а остальные двенадцать шли справа и слева.

Император приказал мсье Белькуру взять 24 человека (сержантов и капралов) и разместить их в