Знаки и знамения - Мара Вульф

возникло ощущение, будто дверь тюрьмы на какое-то время открылась. – Осознав, что сейчас сказал, он резко замолчал и сжал губы.

– Нет ничего плохого в том, чтобы хотеть чего-то и для себя тоже, – мягко напомнила я. – Селия уже тогда так же плохо себя чувствовала?

– Не так плохо, как сейчас. Я думал, что найду здесь решение. По крайней мере, использовал это как предлог, чтобы уклоняться от своих обязанностей. Но ни Мелинда, ни библиотекари не смогли мне помочь. Мы спасем ее, только если вовремя снимем проклятие.

– Это Селеста? Она вас прокляла?

Вряд ли кто-то другой. Свет в коридоре померк, обрисовав серые тени у него на лице, и мне не удалось прочесть выражение его лица, однако вся радость исчезла, уступив место гневу и отчаянию. Хотелось бы мне сказать ему, как я его понимала. Рассказать о своих родителях и их смерти. Селеста так много отняла у нас обоих. Но я не могла.

– Проклятие будет уничтожено, когда Селеста умрет, – произнесла я. – Проклятие не может пережить того, кто его наложил.

– Но она не умрет, – отозвался он так тихо, как будто боялся озвучивать эти слова. – Она больше не может умереть. Селеста бессмертна.

Мне потребовалось несколько секунд, чтобы осознать, что он сейчас сказал. Я нервно сглотнула.

– Она… – почти неслышно выдохнула я, – украла ваше бессмертие и забрала себе? Проклятие сделало ее бессмертной?

Николай кивнул:

– Со времен Нексора ведьмы и ведьмаки искали магию, которая позволила бы им жить вечно. У Селесты получилось.

– Это безумие, – откликнулась я. – Как ей это удалось?

– Если бы мы знали, то давно бы уже отыскали возможность уничтожить проклятие, – ответил он бесцветным голосом и не замедляя шаг. – Но возможно, решение все-таки есть.

– Какое?

Утрата бессмертия стригоями не имела никакого отношения к исчезновению магии. Это была проделка королевы. Такую женщину, как Селеста, наверняка сводила с ума мысль о том, что однажды она умрет. Заклинаний омоложения, которыми обычно пользовались ведьмы, ей не хватало. Нет, она хотела на самом деле жить вечно, вечно угнетать свой народ и всех остальных. Я чувствовала, как внутри меня зреет злость. Ей могло быть всего тридцать лет, когда она наложила это проклятие. Чем больше я о ней узнавала, тем сильнее боялась эту женщину.

– Может, сама она и не умрет, но я уверен, что ее можно убить, – заявил Николай, как будто это самая очевидная вещь на свете. – Когда мы были бессмертны, способы убить нас тоже существовали. Мы могли покончить с собой, – осторожно добавил он. – Раньше стригои убивали себя, когда уставали от жизни.

О других способах я читала, один страшнее другого. Можно вонзить деревянный кол в сердце стригоя, оторвать у него конечности или сжечь.

– Для этого тебе придется к ней подобраться, – сказала я, пытаясь не показывать своего отвращения к подобным практикам. – Ярон говорил, что эта Ониксовая крепость слишком хорошо охраняется.

– Знаю. Но он там был, и он ненавидит Селесту. Возможно, он меня туда проведет.

Я схватила его за руку. При мысли о том, какой опасности он себя подвергнет, меня замутило.

– Даже думать об этом не смей. Она почувствует тебя и убьет. Мы должны выманить ее оттуда, а потом… – смутившись, я осеклась.

– Мы? – весело переспросил Николай. – Это мое дело. Тебя оно не касается. Разве не ты читала мне лекции о том, что вы, виккане, сражаетесь, только чтобы защититься? – он остановился, взял мою правую руку, слегка приподнял рукав платья, обнажив трикветр на запястье, и обвел его кончиком пальца. – Я скажу тебе кое-что, Валеа. Ты можешь жечь травы, просить Богиню о помощи, строить свою жизнь по фазам луны и звезд. Можешь прыгнуть через костер в Бельтайн и провести с избранником ночь в лесу, но из-за этого жестокость жизни тебя не минует. – Он опустил мою руку и пошел дальше. – Однажды тебе придется сражаться, но ты не должна делать это ради меня.

На секунду меня охватило желание накричать на него. В детстве, после того как Магнус оставил меня у людей, я была очень тревожной, беспокойной и одинокой. Немногочисленные воспоминания о брате, сестре, родителях, их любви и о том, чему они меня учили, стали моим единственным якорем. Наверное, поэтому я никогда не ставила под сомнение главный принцип виккан: делать только то, что никому не причинит вреда. Теперь, спустя всего несколько дней в Ардяле, я задавалась вопросом, не разумнее ли иногда причинить вред кому-то одному, чтобы спасти остальных. Мне уже не десять лет, и если хочу, чтобы в Ардяле когда-нибудь воцарился прочный мир, то надо действовать, а не только говорить. Николай остановился перед неприметной дверью и поднял руку.

Дверь распахнулась еще до того, как он до нее дотронулся, и вежливо промурлыкала:

– Проходите. Мелинда вас уже ждет. Располагайтесь.

– Спасибо, – растерянно отозвалась я. Даже спустя неделю я так и не привыкла ко многим странным вещам, совершенно естественным для ведьм. И для Николая, очевидно, тоже, потому что он проигнорировал гостеприимную дверь и зашел внутрь.

Кабинет Мелинды представлял собой круглую комнату, залитую золотым светом трех больших люминов. Они величественно парили под высоким куполообразным потолком, украшенным искусным руническим узором. Рядом с единственным огромным окном стояла кованая подставка, к которой были прислонены разные метлы ведьм. Директриса Караймана сидела за письменным столом, но поднялась, когда мы вошли, и направилась к нам.

– Николай, – поздоровалась она с ним. – Я ожидала, что по возвращении ты сначала придешь ко мне, но у тебя, судя по всему, оказались другие планы.

Он виновато наклонил голову, но по его лицу ничего нельзя было прочесть.

Мое внимание привлек стеллаж, который стоял за письменным столом Мелинды. Книги на его полках дрожали и дергались, словно хотели выпрыгнуть. Но им явно мешало заклинание.

– Гримуары нашей правящей семьи, – пояснила ведьма, обращаясь ко мне, заметив мой заинтересованный взгляд. – Первый написала Эстера, ее дочь его продолжила, потом ее дочь начала новый и так далее. Как только один заполняется, его запирают здесь. Только действующие королева или король имеют право читать их и пользоваться заклинаниями. Не хочешь представить мне свою спутницу, Николай? Ты в первый раз здесь, дитя мое, не так ли? – На ней было простое белое льняное платье, рукава которого расширялись на концах, чтобы прятать в них сложенные руки. Распущенные волосы медного цвета струились по спине, а теплые синие глаза внимательно меня рассматривали.

Я слегка наклонила голову. Эту женщину окружала чистая, подлинная магия, сильнее, чем я когда-либо чувствовала от кого-то еще.

– Да. Я тут впервые.

– Тебе нравится?

Я