Знаки и знамения - Мара Вульф

и помолиться.

Николай лишь покачал головой, удивляясь моему упрямству, и я нахмурилась:

– Ах да, еще я могу попрыгать через костер в Бельтайн и поразвлечься с избранником, пока Селия борется за свою жизнь.

Звук ударов колокола до сих пор проникал в замок, распаляя мою злость. Кем он вообще меня считал? Как, по его мнению, я выживала все эти годы? Разве это была не борьба? Он не имел права надо мной насмехаться. Мне хотелось бросить ему еще какую-нибудь гневную фразу, однако стригой приподнял мой подбородок и поцеловал в щеку. Его прохладные губы коснулись моей кожи. Ярость испарилась так же быстро, как и появилась.

– Спокойной ночи, Валеа, – прошептал он, глядя на мои губы.

Вместе с яростью меня, очевидно, покинул и рассудок. Я положила руки ему на талию. Воздух вокруг нас завибрировал, все воспоминания о нашей совместной ночи вернулись. Пусть он снова меня также обнимет, пусть делает со мной то же самое и даже больше. Желание в его глазах отражалось в моих, но потом он, похоже, одумался, сделал шаг назад и ушел, не сказав больше ни слова. Удивленная и рассерженная, я провожала его взглядом. Если он не с Кайлой, что мешало ему быть со мной?

На тумбочке Селии еще горела свеча, и девушка подняла голову, когда я вошла. Лежа под одеялом, она выглядела хрупкой и показалась мне еще более бледной, чем вчера.

– Ты хорошо себя чувствуешь? – спросила я и присела на край ее кровати. – Тебе что-нибудь нужно?

– Нет. Я слышала голос Николая. Он вернулся? Где он был?

– Точно не знаю. Он проводил меня из библиотеки. Прости, если мы тебя разбудили.

– Не извиняйся. Я не спала. Боль слишком сильная.

– Ты уверена, что я ничего не могу сделать?

– Абсолютно уверена. От этого нет лекарства. Такое ощущение, что мое тело хочет меня во что-то превратить, но точно не знает, во что. – Она ахнула, схватила меня за руку и стиснула ее, когда боль пронзила ее.

После того как волна утихла, я принесла ей из ванной стакан воды.

Селия сокрушенно поморщилась и отпила.

– Дай угадаю, один из моих братьев сказал тебе, что я умираю.

– Николай. Он рассказал мне, потому что беспокоится за тебя.

– Я не хотела, чтобы кто-то знал. Достаточно и того, что все считают меня слабой и чувствительной. Не такие качества обычно присущи стригойкам. Теперь мне не хватает сил, даже чтобы поймать зайца.

– Не поделишься со мной, что с тобой случилось?

Сперва она помедлила.

– Я родилась восемьдесят человеческих лет назад, – затем начала Селия. – Когда мы рождаемся, то стареем не так, как смертные. Сначала стригои довольно быстро взрослеют, а потом возрастные изменения резко прекращаются. Я родилась в неудачное время. Весь наш вид как будто поразил вирус. Первыми пропали крылья, потом некоторые из нас заболели и умерли. Другие сразу впали в кровавое помешательство, и их пришлось убить. Я перестала взрослеть раньше времени. Почти тринадцать лет назад нашего отца так сильно ранили в бою, что он не смог оправиться от ран.

Я не стала спрашивать, с кем сражался Никита Лазарь, потому что не хотела ее перебивать. Сжав губы, Селия постаралась собраться, когда ее накрыла новая волна боли.

– Способности Никиты к самоисцелению оказались слишком слабы, и он скончался. Моя мать чуть не сошла с ума. Если стригои выбирают себе партнера, то это навсегда. Довольно часто один идет за другим на смерть, потому что жить дальше без него практически невозможно. Но мама не хотела бросать меня в беде. Николаю и Алексею пришлось пообещать отцу на смертном одре найти способ снять проклятие. Он не мог вынести мысль о том, что со мной или с Габриэллой может что-то случиться, а его не будет рядом, чтобы это предотвратить. Он не должен был о таком просить.

Это обещание я видела в воспоминаниях Николая, и он до сих пор считал, что обязан его выполнить.

– Ты должна верить, что у них получится.

– У меня осталось не так много времени, и я не хочу, чтобы они подвергали себя опасности из-за меня. Николай везде искал Селесту и не нашел. Но теперь она вернулась, и я боюсь, что он сделает что-нибудь опрометчивое. – В этом Селия могла быть права. Сжав мою ладонь, она судорожно дышала. – Как же я ненавижу Селесту за то, что она с нами сделала, – прошептала стригойка, когда боль отступила. Щеки у нее горели, и показались крошечные клыки, которые исчезли так же быстро, как и появились. – Жалкое зрелище. Знаю, – усмехнулась она. – Но одна мысль о ней приводит меня в ярость.

Я задумчиво прикусила нижнюю губу.

– Должен быть способ обратить проклятие вспять.

– Тридцать лет, – прошептала Селия, словно не услышала меня. – Ей было всего тридцать. Она только что получила тринадцатый уровень и взошла на терновый трон. А теперь будет жить вечно и когда-нибудь единолично станет править Ардялом. Ей надо лишь дождаться, пока стригои вымрут, и тогда она быстро расправится с викканами.

Легендарный терновый трон ведьм Селеста, вероятно, забрала с собой в Ониксовую крепость. Говорили, что он представлял собой переплетение черных как смоль веток с настолько острыми шипами, что ими можно было убить. Только в один день в году на них распускались алые розы. Всегда в Йоль[5].

Если план королевы действительно заключался в этом, то он очень коварен и насколько же прост. Нам, викканам, нечего противопоставить ведьме с такой силой.

– Почему во время мирных переговоров твой отец не потребовал, чтобы проклятие было снято?

– Оно нас слишком ослабило. Утрата бессмертия, способности летать и обращать людей подорвали основы нашего существования. Мой отец и остальные шесть магнатов решили, что будет лучше согласиться с условиями пакта и не затягивать переговоры. Риск продолжения войны был чересчур велик. И тогда погибло бы еще больше стригоев. Наверное, королева именно на это и рассчитывала и сама поразилась, когда мы приняли договор без дополнительных условий. Нам срочно нужна была передышка.

Я с пониманием кивнула:

– Но из-за чего ты так сильно заболела? Я бы предположила, что с большей вероятностью умрут старые стригои.

– Так и есть. Некоторые наши старейшины уже мертвы. Либо они умирают от болезней, либо их убивают. В том же, что случилось со мной, виновата только я сама.

В попытке утешить соседку я погладила ее по руке. Ее кожа оказалась просто ледяной.

– Никто не заслуживает стать жертвой черномагического проклятия.

– Конечно, нет, но то, что я тогда совершила, было глупостью с