Власть и Крах (ЛП) - Эванс Дж. Д.

Но он не отражал тех чувств, которые она испытывала от ауры его силы. Его хватка на ней была не нежной, а отчаянной, как будто он держался за что-то, чтобы его не унесло прочь.

— Я не монстр, — взмолился он. — Я не… Я убиваю не ради удовольствия. Пожалуйста, не надо, — он судорожно вздохнул, — пожалуйста, не думай, что я монстр.

— Ты не монстр.

Наиме погладила его по щеке. Его голос звучал таким разбитым. Она не знала, как помочь.

— Я ждал тебя, — вздохнул он. — Поговори со мной. О чём угодно.

— Я беспокоилась о тебе.

Она погладила большими пальцами его виски и удержала его голову, когда отстранилась достаточно, чтобы посмотреть на него. Его глаза открылись, всё ещё чёрные, как ночь.

— Я не знала, куда ты пошёл.

Наиме провела большим пальцем по брови, и он уронил голову ей на плечо. На мгновение её слова оборвались из-за его уязвимости, близости, чужой и почему-то идеальной тяжести его головы, прижатой к ней.

— Тарек дал мне кое-что для тебя, ты ранен? Я знаю, что стражник обжёг тебя.

— Что ты с ним сделала? — Макрам пробормотал в изгиб между её плечом и шеей.

Пальто и слои одежды приглушали его слова, мех на капюшоне и воротнике её куртки защищал от его прикосновений к её коже. Это было неправильно, что она хотела избавиться от этого препятствия немедленно и почувствовать Макрама более близко. От него пахло холодным зимним воздухом, древесным дымом, сумерками.

— Я повредила его уши звуком.

Это была жестокая и болезненная атака, и она только практиковала её, заходя так далеко, что причиняла кому-то боль, но никогда чересчур далеко, как это вышло со стражником. Она никогда никому не причиняла вреда. Но, казалось, было мало других вариантов, кроме того, что один или другой из них был убит или опасно ранен. Наиме медленно провела пальцами по его шее, думая зарыться ими в его волосы, крепче прижать его к себе, прильнуть, потому что она не могла вынести мысли о его боли. Потому что она боялась за него.

— Сабри, защищающая мага разрушения, — сказал Макрам хриплым голосом, — это надо внести в учебники истории.

Он потёрся лицом о её куртку, как будто хотел прижаться ближе, желал её кожи так же сильно, как она хотела почувствовать его кожу.

— Мне жаль, что я не сделала этого до того, как он причинил тебе боль или назвал тебя…

— Меня называли и похуже.

Его рука расслабилась на её шее и, подняв голову, он уткнулся носом и губами в её заплетённые в косички волосы и вдохнул. Этот жест разрушил её и превратил в нечто нуждающееся. Его дыхание было тёплым, но делало её кожу холодной. Предложение, которое он сделал интимным прикосновением, было новым и более волшебным, чем поток любого Чары. Это было мило в своей невинности и очевидно в своих притязаниях.

— Ты пахнешь розами даже здесь.

— Думаю, тебе это кажется, — потрясенно выдохнула Наиме.

Инстинкт требовал, чтобы она повернула к нему лицо, как это было в саду, когда он попытался поцеловать её. Она заставила себя не делать этого, и вместо этого желание проявилось в том, что она сильнее прижала пальцы к его шее. Это не совсем объятие, эта близость были чем-то таким, что она себе представляла. Будучи ближе, их тела соединились, его форма и сила охватили её. И всё же, теперь, когда она была здесь, в этом, этого было недостаточно.

— Если бы я собирался что-то вообразить, — он склонил губу к её уху, — это был бы не запах твоих волос.

Дрожь пробежала по её телу, и дыхание участилось. Чувство желания большего стало отчётливым. Кожа, тепло, дыхание, прикосновения. Нельзя было ошибиться с предложением в его словах, в тёплом бархате его голоса, в том, как его губы зависли возле её уха, не касаясь. Ей не нужен был личный опыт в подобных вещах, чтобы понять, что они опасно сошлись в том, чего хотели сейчас.

Она позволила ему впервые обнять себя, потому что знала, что он всего лишь пытался регулировать свою магию. Инстинкты и эмоции, такие как страх, гнев, страсть и любовь, подпитывали магию и усиливались ею, оставляя мага во власти чувств, которые часто одолевали их. Он беспокоился о ней, он боролся, на него напал предполагаемый союзник. То, что он не полностью держал себя в руках, было понятно.

Но теперь отчаяние исчезло, и она почувствовала, как его магия снова отступает под его хваткой. Она должна отойти от него, отправить его лечить раны, заняться чем угодно, только не тем, чего она хотела. Не чувствовать обнимающие её руки. Интимность прикосновений и слов. Раскрыть всё, что она чувствовала, чтобы он знал, что о нём заботятся. Кто заставил его думать, что он монстр? Нить гнева пронзила её желание.

Наиме призвала на помощь остатки самообладания, которые у неё оставались, и крепко сжала его голову, разделяя их.

— Садись. Я позабочусь о твоём ожоге.

Когда он был так близко, она боролась сама с собой, поскольку отчётливая идея о том, чего она хотела больше всего — чтобы её уважали, чтобы она правила, — дрогнула, принимая форму мужчины, который тихо застонал, когда она отстранилась от него.

— Почему в Тхамаре так много магов огня? — проворчал Макрам, следуя за ней, когда она направила его к подушке.

— Тема бесконечных дебатов.

Существовало множество полушутливых объяснений того, почему маги огня были так плодовиты, большинство из которых касалось связи огня со страстью. Ни одно из них не казалось особенно подходящим в тот момент, когда предмет страсти казался слишком наводящим на размышления. Макрам расстегнул пояс с мечом и отложил его в сторону, прежде чем сел.

— Это твоя кровь? — встревожено сказал Макрам, почти вскакивая на ноги, когда свет, отбрасываемый жаровней, высветил тёмные пятна на её одежде.

— Нет.

Наиме прижала руки к его плечам, чтобы удержать его на месте. Она отогнала свои мысли от изгиба его мышц под её руками.

— Я разговаривала с некоторыми ранеными, и едва ли могла избежать крови. Учитывая это, и грязь от путешествия я буду выглядеть почти так же, как ты, когда въезжал в Нарфур.

Она разложила содержимое мешочка на крышке сундука рядом с Макрамом, затем опустилась перед ним на колени. Там был кусок бинта, кусок кожи, проткнутый иглой и кетгутом, свернутый тюбик промасленного холста, в котором, как она подумала, могла содержаться мазь, кусочки замши. Она положила его руку ему на колени и осторожно откинула рукава его фераса и кафтана. Его левая рука всё ещё была перевязана после ожогов, полученных от огня Джемиля, и теперь на правом запястье тоже были ожоги. Они были куда более поверхностными.

— Ты делала это для Ихсана, когда его опалили?

Она кивнула. День за днём. Повязка за повязкой. Кто ещё сделал бы это для него? Он внезапно остался один во всём мире. От запаха специальной мази её всё ещё тошнило. К счастью, мазь, которую дал ей Тарек, пахла по-другому.

Макрам только раз вздрогнул, когда она прикладывала мазь к запястью. Она аккуратно наложила повязку, затем отвела его правую руку в сторону и положила левую ему на колени, разматывая другую повязку.

— Спасибо тебе за то, что подвергаешь себя риску ради меня и моих близких. За то, что раскрыл себя людям, которые не понимают.

— Ты уже поблагодарила меня, — сказал он. Наиме вопросительно взглянула на него. — Я не привык, чтобы другие приходили мне на помощь.

Магия исчезла из его глаз, теперь Наиме могла видеть в них веселье и нежность. Этой нежности было труднее всего сопротивляться.

Наиме сосредоточилась на его руке, проглотив комок в горле, когда наносила мазь на ожоги. Они, казалось, заживали хорошо, но медленно. Она использовала оставшуюся часть бинта, чтобы перемотать руку, изо всех сил стараясь зажать бинт между его пальцами, чтобы позволить ему немного двигаться.

— У тебя ещё где-нибудь болит?

— Насколько я знаю, нет, — он пошевелился, — но ты можешь тщательно осмотреть меня. Иногда боль от ран не даёт о себе знать в течение некоторого времени.

Она издала тихий звук упрёка, и он ухмыльнулся, а затем откинул голову назад.