Катастрофа - Мари Саат

с ребенком. О да, ему, понятное дело, хочется иметь детей, но думает ли он о самих детях? Думают ли вообще люди о детях, когда обзаводятся ими? Каким будет наш мир через двадцать лет? Если бы кто задумался над этим, то вряд ли рискнул бы завести ребенка. Но нет, все настолько легкомысленны, что думают не дальше завтрашнего дня. И если бы даже кто-то предсказал что-нибудь ужасное, то его бы попросту не стали слушать, все равно верили бы, что все пойдет по-прежнему… Когда женщина находит, что разумнее заниматься своей работой, ее считают недоразвитой, бесчувственным синим чулком… Но она хочет работать, заниматься своим делом, ей жаль каждого проведенного впустую, без работы дня, — это все потерянные дни; жаль ей и времени, затраченного на разговоры — сколько времени уходит на пустую болтовню, когда ты остаешься с кем-то вдвоем! Зачем она вообще вышла замуж? Ну а если бы она вышла за Эрвина? Эрвин совершенно другой человек — худощавый, подвижный, проницательный, влюбленный в самого себя, в свою работу; он бы не захотел растрачивать себя на детей… Март же… У Марта должны быть дети! Его Ильма не представляет себе в ином амплуа… Но самое странное то, что Ильма ни о чем не сожалеет. Она и не хочет, чтобы было как-то иначе, может, она, вопреки всему, даже счастлива? Нет, глупости все это!

— Выйдя замуж, женщина опускается! — заявляет она недовольно. — Раньше я злилась на Ильмара, когда он приходил в мою комнату и мешал мне, а теперь я ложусь рядом с тобой на диван и болтаю сама не знаю о чем… И зачем я еду готовлю? Раньше я это делала потому, что дедушка приносил домой продукты и нужно было готовить, а теперь это просто дурная привычка! И что будет, если еще ребенок появится? Тогда я и вовсе перестану рисовать! — чуть ли не в отчаянии заключает Ильма.

Март поглаживает ее руку и весьма благодушно посмеивается над этими ее недостатками, будто они радуют его, и говорит:

— Будешь рисовать, будешь, без этого ты не сможешь! У каждого есть дело, без которого он не может жить!

Но Ильму, похоже, не удовлетворяют такие слова:

— Меня вовсе не интересует, смогу я или нет, мне важно, к а к  я буду рисовать! Ведь нет смысла рисовать  к о е - к а к…

27

Прелести культурного ландшафта

Энн энергично шагает по тропинке, протоптанной вдоль лесной просеки. Высокий ельник чередуется с зарослями ольшаника, местами попадаются небольшие вырубки, поросшие молодыми деревцами. В свое время они с Мартом и Малл собирали здесь землянику, а там, справа, осенью земля под невысокими елками и среди можжевельников усыпана рыжиками, как пуговками. По вечерам, после школы, они с Мартом, захватив картофельные корзины, приходили сюда за этими «пуговками». Именно за маленькими, большие на рынке не пользовались спросом. А клюкву они собирали прямо в картофельные мешки. Много ли довелось им бродить по лесу в свое удовольствие: туда ходили по делу! Работать приходилось сверх сил; когда они уже учились в поселковой школе, каждую неделю на воскресенье надо было ездить домой — вечно ждали какие-нибудь дела, то же самое продолжалось и в институте. Но зато Энн ощущал свое превосходство над соучениками. Это чувство сохранилось в нем и по сей день: когда на работе его сослуживцы мечутся и нервничают, он сохраняет хладнокровие. Он не паникует, он думает, как быть дальше. Для него не существует понятия «невозможно»! И эту черту он унаследовал от отца!.. В их доме в общем-то никогда не перебивались с хлеба на воду. Хотя они и бедствовали, если говорить о деньгах. Такое уж было тогда время — колхозники почти не имели денег. Не было и машин! Теперь-то, если вкалывать, можно неплохо заработать. А в ту пору платили гроши и нормы были высокие. Но хозяйство у них было немалое — в рамках дозволенного, и даже чуточку больше. В их жизни и начинаниях чувствовались размах, хватка!.. Мать и сейчас продолжает в том же духе… Две коровы, теленок, шесть овец, три поросенка на откорме, стая кур — ее хозяйство разрослось и даже стало больше, чем было при отце! О чем она думает? Неужели не понимает, что силы у нее уже не те, что одной ей не справиться, что дети хотят жить своей жизнью?! Кто бы, черт возьми, растолковал ей это? Март говорит, что без скотины она тут жить не сможет. Так что же делать? Еще меньше Энн представляет себе мать в городе: такую неприкаянную в уголке городской квартиры — нет, только не это! Мать и не догадывается, что на самом деле Энну хочется видеть ее такой, какая она есть, и что ему было бы больно из-за каждого животного, с которым матери пришлось бы расстаться ради того, чтобы сберечь силы или даже жизнь. Ведь это ударило бы по ее самолюбию! А для Энна чувство гордости его матери столь же значительно, как и его собственное, — это важнее, чем сила и, пожалуй, сама жизнь!.. И ему есть чем гордиться: пока еще ни один из его однокурсников не преуспел так, как он!.. Хотя ходят слухи, будто Яак собирается защищать диссертацию. Для него защититься плевое дело — вырос-то он в кабинете! И к тому же не женат! Да разве бы и Энн не завершил свою работу, если б ему не приходилось каждую неделю мотаться в деревню? Наступит ли этому когда-нибудь конец? Черт возьми, на работе он никогда не расклеивается так, как здесь, из-за домашних дел! Женщины вечно ставят все с ног на голову, их никогда не устраивают естественные, разумные решения, они вечно поступают так, как сами считают правильным!

Энна раздражает даже этот лес, здесь любой куст выше него и небо подобно узкой бороздке над просекой! Он знает, что просека должна скоро кончиться, и, стремительным шагом преодолев густые заросли, выходит на открытое пространство. Перед ним распаханная залежь, высоковольтная линия и вдали огромное строение — колхозные ремонтные мастерские; за проволочным ограждением машины и навесные агрегаты. Энн вдыхает полной грудью, наслаждаясь простором и величием дела рук человеческих.

28

На краю поля

Мать стоит на краю поля у лесной опушки, одной рукой она держит за поводок овцу, а вторую подносит козырьком к глазам и, гордо выпрямившись, высоко подняв голову, будто маленький коренастый полководец, глядит, как с разных концов поля приближаются ее дети… Заливаются жаворонки. Где-то там, почти под самым солнцем, виднеется трепещущая точка, взмывает вверх, опускается, снова