Своя радуга - Лев Соколов

– Межислав вопросительно глянул, но команду выполнил. Вертеть в воздухе послушный корабль ему было любо. Корабль споро опустился и поплыл над лесом, в паре десятков метров над лесными макушками.

– Хорошо, –одобрил Стейнар, – так и веди пока.

Он нажал на пару кнопок, и кресло выпустило его а пол перед креслами потерял прозрачность и выпучился лепестками, открыв небольшой грузовой отсек. Стейнар встал, провел ладонью по стене, и в корпусе наполовину приоткрылся входной люк в капсулу. В кабину ворвался сквозняк от набегающего потока воздуха. Стейнар наклонился в грузовой отсек, хмыкнув вытянул оттуда знакомый деревенский мешок с рыбной данью, и подтащив выбросил его из корабля. Мешок полетел вниз и шмякнулся, вспоровшись о деревья, блеснула обвалившись по деревьям вниз рыба.

– Эй, зачем ты её выбрасываешь? – Воскликнул Андрей.

– Рыбу? – Стейнар подбросил на руках второй мешок и отправил вслед за первым. Этот просто нырнул и исчез среди непроглядной зелени внизу. – На кой нам эта сушнина? Когда мы прилетим в мой дом, я угощу тебя и твоих друзей такими явствами, которых не ел и сам греческий король! Хотя… – Стейнар сунул руку в следующий мешок и вытянул оттуда блестевшую жиром рыбину. – Если ты так проголодался что не можешь ждать, вот – посолонись. Хребты у них и вправду, ничего…

Андрей машинально взял протянутую рыбину, а Стейнар поднатужившись выбросил мешок вслед за остальными.

– Зачем же ты брал с тех людей дань? – Удивился Межислав. – Только чтоб выбросить?

– Они ж там в деревне все худые как щепа, – зажав рыбину в руках, неестественно спокойным голосом сказал Андрей. – Впроголодь живут. А ты стребовал с них рыбу, только чтоб вывалить её в лес?

– Я тебя понимаю, – кивнул Андрею Стейнар. – Если бы у них было хоть что-то полезное и ценное, я бы конечно взял то, а не эту тухлятину. Но что же делать если с них больше нечего брать? Приходится брать что есть, пусть даже потом и выбрасывать. Тебе кажется это неразумным. Но подумай. Пока рыбари трясутся и думают каждый раз как собрать для меня очередную порцию дани, – у них просто не остается времени для мысли о чем-то другом. Они уже не думают ни о бунте, или побеге. Только бы успеть собрать Все их мысли уходят на это. Так что на первый взгляд кажется глупо. А присмотришься – и видна суть. – Стейнар с ленивым превосходством глянул на Андрея. Ты поймешь это, когда у тебя будет своя земля, а на ней – свои люди. Вспомни тогда мой метод, и уверяю, что бунты и недовольства будут тревожить тебя гораздо реже. Так-то.

Последний мешок улетел вниз. Рыбина в руке Андрея хрустнула.

– Ящиком, – тяжело положив руку Андрею на плечо, по-русски, и с совершенно нейтральным лицом сказал Стас. – Морду ящиком, Андрюша. А чтоб занять руки, можешь пока отодрать мне от своей рыбины половину хребта.

***

Дом Стейнра поражал. Он открылся среди изрезанных ущельями лесистых, гор. Сам дом оседлавший одну из вершин, будто стальное продолжение скалы. По мере того как Межислав подводил к нему аппарат, становились видны и мощная стена, и широкий мощеный сталью двор, на котором стояло несколько воздушных кораблей, и примыкавшие ко двору корабельные ангары. И наконец, сам дом, – размером больше иных замков. с несколькими будто сросшимися, или же вырастающими друг из друга, разноуровневыми башнями, венчавшимися в центре одной, самой высокой и мощной. Целое селение на вершине горы. У него не было атрибутов средневековых замков, вроде бойниц на стенах и башнях. И все же дом на вершине своими простыми, тянущимися в высоту линиями производил впечатление средневековой цитадели. Дом поражал, но всех четверых, чьим глазам он впервые открылся, поражал конечно по разному. Петр, Стас и Андрей увидели в нем, в основном, произведение красивой суровой архитектуры, непонятно как возведенное в таком неподходящем месте. Межиславу же сравнивать цитадель на вершине в уничижительную сторону было не с чем. Жилище на горе превосходило размеров все что он в своей жизни видел. И княжий двор, и даже самые крупные белокаменные церквы, что он видел в родной Рязани, опочившем на старой славой Киеве, или стольном Владимире. Но все же, и Межислав уже был не только тот, что помнил родные города. Уже видел он циклопические сооружения в пещере, где очнулся с друзьями. А главное, уже жил в нем восторг полета. Он познал размер земли, лесов, моря и рек, с высоты сокола, – так разве теперь могли его поразить здания на земле?

Стейнар показал куда сажать машину. Межислав идеально подвел капсулу веретена на нужное место, означенное на дворе мерцающим, хорошо видным с воздуха кругом, перевел машину в вертикальное положение, и мягко опустил на лепестки амортизаторов. Стейнар повел их на поле, и далее в дом. Хозяина у трапа уже встречала многочисленная челядь. Как отметил про себя Петр, на глаз той же породы, что и жители деревни. В основном, смуглокожие, с темно-каштановыми волосами и карими глазами, но гораздо более откормленные и ухоженные.

Вперед выскочил плотный откормленный дядька – управитель, глубоко поклонился, выразил всем видом Стейнару радость, и сообщил, что новостей за время отсутствие хозяина нет никаких. Стейнар небрежно кивнул и щелкнув пальцами для акцента сказал, показав на четверых – Мои дорогие гости. Четыре комнаты. Лучших. Одежду, как достоит высоким. Стол, так чтоб ломился. – Дядька кивнул, и его как ветром сдуло. А Стейнар повел четверых по двору. Межислав глазел по сторонам.

– Ты видно стал важным ярлом, Стейнар. Нет, может быть даже князем?

Стейнар довольно улыбался.

– То ли ты еще увидишь, – пообещал он.

Двери в башенный комплекс цитадели отворились как раз так, чтобы Стейнару и его гостям ни на миг не пришлось задержать шаг. И гости вслед за хозяином вступили в дом Стейнара. Две огромных, блестящих тяжелой желтизной статуи псов сторожили вход в дом. "Золото", – небрежно махнул на псов Стейнар, кося глазом, какое впечатление произвела эта информация на гостей. Он вел их дальше по проходам. Камень, золото и железо составляли убранство. Золото свиваясь с железом, свисало с потолков цепями стилизованных светильников, и вырастало из пола статуями воинов в доспехах. Золото вплавленное в стены, бежало вместе с железом орнаментом из схватившихся в лютой схватке змеев-драконов, над потолком, и вилось узором на стенах. Друзья вертя головами во все стороны головами, от чего Стейнар тихо пузырился тщеславным довольством. Межислав смотрел на все круглыми глазами. Стас гонял в голове мысль, что если хозяин не врет, и золотишко вокруг настоящее, – то наверно благородного металла в этом доме больше чем в форт Нокс. Петр бормотал про себя о пещере Али-бабы. Андрей старательно делал морду ящиком. Про себя фырчал, – "Эрмитаж, блин, дом-кострюля, сорочье гнездо…".

Наконец Стейнар вывел их в центральный пиршественный зал. Длинный стол, огромный очаг со сложенными поленьями. Жаровни. Тяжелые богатые драппировки. Там где стены были не завешаны, виднелись барельефы .На вплавленных в камень барельефах, золотые воины с железными лицами, в уже знакомых доспехах и с излучателями в руках, шли плотным строем в атаку, падали под вражеским огнем, высаживались с небесных кораблей, и стояли почетным караулом перед могучей фигурой, с суровым лицом. Столы и тяжелые кресла ждали гостей.

– Что ж, гости мои, молвил Стейнар, – думаю, голодны вы? Однако, одежда на вас истрепалась дорогой. Стол скоро будет готов. Пока же, омойтесь, и приведите себя в порядок. Встретимся в этом зале, за дружным столом, и тогда уж толком поговорим.

Межислав поблагодарил от имени всех. Выскочил как из воздуха управитель, и повел четверых за собой. Боковым проходом вывел он их в галерею, промелькнули за чередой небольших окон далекие горы, и привел их к комнату омовений. Большая комната, три стены которых были обычные, четвертая – скала, непонятно, стилизованная, или действительно выведенная сюда часть скального основания. Со скалы бежала плещась водопадом вода, и падала в искусственный бассейн. Вроде бы тоже скальная впадина, но слишком чистая, и без одного неудобного камня или грани на дне. Быстро объяснив, как управлять рукотворным водопадом, управитель отбыл обещав принести одежду. Друзья мялись у бассейна. Да, вроде как они гости, и добр к ним хозяин. Но не свой им этот дом. А примеры в памяти подсказывали, что если где и убивают расслабившихся лопухов, то чаще всего в омовейных комнатах и банях. В античной истории евнухи топили собственных императорах в банях. В русских сказках злые цари поджигали героев в банях… Все смотрели друг на друга. В конце-концов Петр плюнул на все, сбросил с себе провонявшие путешествием обноски серебристой одежды в которых очнулся когда-то на базе, и буркнув – помру так хоть чистым, решительно полез в бассейн. За ним поколебавшись последовали Андрей и Межислав и Петр, положив однако излучатели поблизости, на расстояние вытянутой руки. Внедренная память, оказывается, работала и для бытовых нужд. Петр уверенно протянул руку к проявившийся на удобно расположенном круглом камне пульту и начал регулировать температуру воды и пещеры. Оказалось, нагнетать температуру в пещере можно серьезно, а накалявшиеся у стен камни дают чисто банный эффект. И тут возникли некоторые споры, как нужно опринимать баню. У каждого был свой рецепт. Каждый при этом, хотел показать, что он ничуть не уступает потомкам или предком. Поэтому был реальный момент, когда четверо героев, перемогая друг-друг гордостью чуть было не сварили друг друга, безо всякой помощи сказочных злодеев. Поиграли на контрасте температур, чувствуя как из горячего в холодное разливается по телу блаженство и истома от макушки до пяток. Стас любовно поглаживал ствол излучателя – внедренная память услужливо подсказывала, – что хрен ему чего будет от банных процедур, не сдохнет и не заржавеет не на такое рассчитан. В душе наступала благость.