Реквием по любви. Грехи отцов (СИ) - Сладкова Людмила Викторовна "Dusiashka"

— Я так понимаю, с Кириллом ты уже познакомилась?

* * *

— Не только! — яростно, в одно касание стерев с лица соленую влагу, Лиза с вызовом уставилась на родственника, будучи как никогда уверена в правоте собственных действий. — Еще в двух словах обозначила свою позицию относительно ваших «грандиозных» планов и послала его прямо на…

— Я понял, — осадили ее строго. — Не выражайся мне тут!

Пожалуй, впервые за все время знакомства с дядюшкой она не испугалась.

Ни тона его властного. Ни взгляда сурового.

А причиной тому являлся ее муж.

Нет, Дмитрий не лез в их разговор, за что она была ему безмерно благодарна.

Просто встал у Лизы за спиной и легонько поцеловал в макушку.

Просто обозначил свое присутствие.

Просто окутал своей аурой. Напитал энергетикой. Придал храбрости.

— Мне кажется, или ты действительно выметаться не планируешь? – устало поинтересовалась Лиза.

Прокурор одобрительно кивнул:

— Правильно кажется! Я не для того возвращался…

Не выдержав напряжения, она зашлась в приступе истерического хохота.

— А для чего ты возвращался? — вновь на эмоциях повысила голос. — Для чего? Чтобы превратить меня – свою единственную племянницу – в разменную монету для ваших «божественных» клановых игр?!

— Я здесь как раз для того, чтобы оградить тебя от них!

— Ты лжешь!

— Следи за языком. Мое терпение не безгранично!

— Сам следи! — огрызнулась она, стискивая пальцы в кулаки. — А я достаточно молчала!

От напускного спокойствия дяди Борине осталось и следа. Тяжело дыша, и зыркая на нее тяжелым разгневанным взглядом, он таки поднялся на ноги.

Выпрямился во весь свой могучий рост и теперь возвышался над ней огромной глыбой, заставляя ее чувствовать себя жалкой беспомощной букашкой у его ног.

— Лиза? — спокойно. Вкрадчиво. С затаенным бешенством в голосе. — Не вынуждай меня идти на крайние меры!

Крайние? Крайние, черт подери?

То есть до этого они были еще и не крайние!

Она буквально задохнулась от возмущения.

— И что ты сделаешь? — прорычала не своим голосом, теряя всяческую связь с реальностью. — Накажешь меня? Ударишь? Так вперед! Давай, покажи мне свою любовь и заботу в полной мере. Без прикрас! Хочу увидеть наконец-то твое истинное лицо!

Секундная пауза, и страшный рев Прокурора эхом разнесся по двору:

— Да за кого ты меня принимаешь, в конце-то концов? Рот закрой и задумайся над моими словами хоть на гребаную секунду! Я – твоя семья! Твоя кровь! Я никогда не подниму на тебя руку, хоть ты и заслуживаешь приличной порки! Никогда не причиню вреда. Все мои действия обусловлены исключительно заботой о твоем будущем и направлены на твою защиту!

Нет! Она слышала это уже десятки раз.

Лиза рьяно замотала головой, выражая внутренний протест.

Подобно маленькому ребенку прикрыла ладонями уши и крепко зажмурилась. Сердце больно ныло в груди. Слезы душили.

Поддавшись эмоциональному порыву, в клочья разрывающему сознание, она закричала… что было мочи:

— Тогда сделай милость: защити меня от самого себя!

И вновь тишина. Мерзкая. Оглушающая.

И вновь голос дяди, звучащий словно приговор:

— Смирись! От меня тебя не защитит никто. Это наша карма!

Вымученно улыбнувшись, она тихо произнесла:

— Отец прав – я слепа! Не вижу дальше собственного носа. Вот и не разглядела тебя… сразу. А ведь он меня предупреждал: не смотри глазами - чувствуй нутром!

Кровь отхлынула с лица Прокурора, делая мужчину неестественно бледным. Теперь он взирал на нее, точно на умалишенную. Его было сложно в этом винить. Сейчас на Лизу подобным образом таращился каждый присутствующий здесь человек.

— Лиза, о чем ты говоришь? — за спиной Черчесова осторожно материализовался Кирилл. Такой же шокированный и напряженный. — Черчилль мертв, милая. Давно мертв!

Она удостоила его лишь равнодушным мимолетным взглядом.

Намеренно проигнорировала.

Потому что он так и не соизволил одеться.

И по-прежнему сжимал футболку Дмитрия в своей руке.

— Я не спятила! — пояснила Лиза в первую очередь своему родственнику, так сильно разволновавшемуся о ее психическом здоровье. — Он снился мне вчера. Прямо перед твоим приездом. Во сне он отругал меня. И сказал мне кое-что. Жаль только, что смысл его слов я поняла лишь сейчас!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Вслух произнесла и буквально каждой клеточкой своей кожи ощутила, с каким облегчением выдохнули окружающие.

Дядя Боря же, напротив, озадаченно нахмурился:

— Но… это его слова! Наши с ним. Кир без устали повторял мне их, когда мы еще совсем зелеными… были...

Пользуясь моментом, Лиза обиженно прошипела:

— Наверняка привет тебе передает! И в гробу переворачивается, наблюдая за тем, что ты вытворяешь с его единственной дочерью!

— Не ерничай!

— А может, он просто соскучился? — буркнула, стремясь ужалить больнее. Слова являлись ее единственным оружием. — Заждался тебя, наверное!

«Господи…»

Злость мгновенно испарилась.

Канула в небытие, оставляя после себя пустоту.

Выжженную пустыню.

Лиза застыла ошеломленно, ужасаясь самой себе.

«Как я могла ляпнуть подобное?»

При одной только мысли, что она может потерять и его – своего дядю, ей стало по-настоящему дурно.

Внутренности от волнения будто прилипли к позвоночнику.

— Прости, — сокрушенно спрятала лицо в ладонях, будучи не в силах выдержать его взгляд. — Прости, умоляю! Я не желаю тебе ничего дурного. Живи, пожалуйста! Живи очень долго и очень счастливо… только живи!

Прокурор осторожно, без особых усилий развел ее руки в стороны, все же вынуждая смотреть ему в глаза. Может, слова ее и задели его, но вида он не подавал. Только резюмировал с некой затаенной нежностью:

— Вот она – наша кровь. Вижу! В жилах кислотой бурлит. Справедливости требует. Возмездия. Все нутро будоражит, да?

«Смысл отрицать очевидное?»

Лиза кивнула, соглашаясь с каждым его словом.

— Поэтому мы не поймем друг друга! – подытожил дядя Боря. - Тем более сейчас, когда ты еще так юна и неопытна. Ведь у каждого из нас своя правда. И как бы ни сложились наши с тобой отношения в дальнейшем, знай: в моей жизни нет никого важнее и дороже тебя!

В который раз насухо вытерев лицо тыльной стороной ладони, Лиза ответила Прокурору. На удивление спокойно и ровно. Даже голос не дрогнул.

— Но в моей-то есть!

Мужчина понял ее без слов. Тем не менее она продолжила.

Выцветшим усталым голосом. Монотонно.

Ибо силы ее действительно были на исходе.

— Есть тот, кто дороже. Тот, кто важнее. И ты сейчас не просто отбираешь его у меня! Нет. Тебе этого мало. Ты пытаешься отдать меня другому мужчине, желая осчастливить, обезопасить. И даже не понимаешь, что тем самым просто убиваешь меня! Вот этими… самыми… руками!

Вцепившись мертвой хваткой в запястье дядюшки, Лиза демонстративно приложила его крупную ладонь к своему надрывно колотящемуся сердцу.

И продолжила, проникновенно вглядываясь в его глаза:

— А я не хочу умирать! Я хочу жить! Значит, мне остается… лишь одно: бороться до последнего вздоха за это право. Даже с тобой!

Всего на миг. На долю секунды. Но Прокурор прослезился.

И она увидела это более чем отчетливо.

Однако мужчина слишком хорошо владел своими эмоциями.

И отменно себя контролировал. В отличие от нее.

Ведь слезы вновь навернулись на глазах, когда она услышала тихое:

— Ты – дочь Черчилля! Иного от тебя никто и не ожидал!

— Изменишь свое решение? — ухватилась за его последнюю фразу, как за спасительную соломинку. — Ради… него? В память о нем?

— Нет!

— А вот это нам предстоит еще обсудить, Борис Андреевич! — вмешался Дмитрий, хозяйским жестом заключая Лизу в свои давящие объятия. И уже ей он велел. — Успокойся. Хватит с тебя, Кроха!

Черчесов отстранился, надменно поглядывая на Похомова

Лицо ее дяди вновь стало равнодушной непроницаемой маской.