Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В эти же годы и губернатор Степанов, и председатель Казенной палаты И. С. Пестов собирали материалы для своих будущих книг. В 1833 году в университетской типографии Москвы напечатали сначала книгу И. Пестова «Записки об Енисейской губернии Восточной Сибири 1831 года», а через два года увидело свет и двухтомное сочинение губернатора А. П. Степанова «Енисейская губерния», вышедшее в Санкт-Петербурге в 1835 году.
Вскоре Канкрин решает навести порядок и в деятельности казенных палат, старается ее конкретизировать и наиболее точно определить круг их деятельности. В разработанной им инструкции «О порядке производства дел в казенных палатах» подчеркивалось, что в ней председательствует вице-губернатор. Руководящий штат палаты составляют советники и асессоры, начальники отделений вместе с губернским и окружными казначеями.
В Енисейской Казенной палате работало три отделения: контрольное, хозяйственное, винно-соляное. Кроме того, палата имела канцелярию, в ее же штате находились губернские и окружные землемеры. Важно подчеркнуть, что организация Казенной палаты оставалась коллегиальной. Все важные вопросы, связанные с экономическо-хозяйственной жизнью губернии, решались на заседаниях Казенной палаты, которые вел председатель. В ходе их всегда присутствовал губернский казначей и несколько человек асессоров и советников, как правило, не больше восьми человек. Все вопросы Казенной палаты, обсуждавшиеся на заседаниях, и решения, принимаемые по обсуждаемым вопросам, протоколировались в специальном журналезаседаний Енисейской губернской Казенной палаты и заверялись подписями присутствующих на заседаниях чиновников.
Инструкция Канкрина, как ее называли на местах, ясно определяла, что «Казенная палата есть и должна быть, прежде всего, местным органом финансового управления» (Министерство финансов 1802–1902 гг. Ч. 1. — СПб., 1900. — С. 223).
Через шесть лет Канкрину удается выделить Казенную палату из состава общегубернского управления, аргументировав это тем, что губернатору трудно справиться со всеми своими обязанностями не только по Казенной палате, но и Губернскому правлению. Ему нужен настоящий помощник, поскольку имеющийся у него вице-губернатор постоянно занят финансовыми делами, говоря проще, вице-губернатор не должен сидеть на двух стульях — помогать во всех делах губернатору и при этом одновременно руководить Казенной палатой. С выводами Канкрина согласились — вице-губернаторов перевели в Губернское правление, а в Казенные палаты стали назначать особых председателей. Это коренным образом при минимуме затрат меняло схему всего финансового управления губернией.
Однако многие проблемы Канкрину в полной мере решить так и не удалось. Особенно трудно шло собирание недоимок. Министр считал, что взимание их кроется в трудностях при составлении отчетов и по сбору податей, поскольку крестьян, не знающих грамоте, можно легко обмануть. Во-вторых, из-за нечистоплотности местной власти и ее хронической вороватости.
Канкрин, как писали историки, имел практический ум, отдаленное будущее его занимало меньше, чем требования данной минуты. Поэтому проведение денежной реформы 1839 года считал мерой необходимой. У современников эти радикальные шаги министра не вызывали особого одобрения. Что же предлагал Канкрин? Первое. Восстановить монетную единицу и единство монет. Второе. Для придания денежной системе твердости и постоянства основать систему на серебре, признав ее главной государственной платежной монетой, но в то же время присвоить свободное хождение и ассигнациям, пока они останутся в народном обращении. Третье. Для преграждения ассигнациям возможности возвышаться и для облегчения денежных оборотов открыть всевозможные пути к размену и, установив новые бумажные деньги, обеспеченные серебром, обменять ими нынешние ассигнации. Четвертое. Для устранения затруднений от недостатка платежных знаков вообще приискать впоследствии средства к увеличению их числа (Министерство финансов 1802–1902 гг. — СПб., 1902. — С. 243).
В конце июня 1839 года в Енисейскую Казенную палату пришел указ, в котором говорилось: «Серебряная монета впредь будет главной монетой обращения. Ассигнации будут считаться впредь второстепенными знаками ценности, и курс их против звонкой серебряной монеты один раз и навсегда остается неизменным, считая рубль серебра в 3 рубля 50 копеек ассигнациями».
Эти немногочисленные слова совершили целый переворот в нашем денежном обращении. Одним росчерком пера уничтожались последствия почти семидесятилетних прегрешений (Сементковский, Р. И. Канкрин — его жизнь и государственная деятельность / Р. И. Сементковский. — СПб., 1857. — С. 140).
Очень подробно эту денежную реформу описал в своих воспоминаниях Василий Кокорев. Об этом историческом событии он вспоминал:
«Слух о намерении правительства сделать монетной единицей серебряный рубль и тем самым удорожить денежную стоимость жизни в три с половиной раза появился в 1837 году. Слух этот сильно встревожил всех, каждому представлялось, что имеемый им капитал значительно сократится в выражении своей ценности при покупке на рынке разных потребностей жизни. Так, например: пенсионеры, получавшие примерно, 350 рублей в год, могли при установлении новой единицы получать только 100 рублей и, конечно, не верили в то, что жизнь их пойдет прежним порядком без всяких лишений. Заводчики и фабриканты, нанимавшие рабочих, предвидели, что при определении новых окладов, переложенных на серебро, нельзя будет тому рабочему, который примерно получал в месяц 10 рублей 50 копеек на ассигнации, назначить только 3 рубля серебром. Отсюда выводилось то заключение, что производство фабрикатов и заводских изделий вздорожает, а средства к покупке сократятся от непомерного возвышения денежной единицы. Интеллигенты того времени и главнейшие лица, соприкосновенные новому проекту высокой денежной единицы, утверждали, что все предметы в продажной своей цене настолько подешевеют, что на один рубль серебряный можно будет купить на рынке все то, что покупалось на 3 с половиной рубля ассигнационных; но в то же время интеллигенты, чуждые увлечений и не принадлежавшие к составу петербургского чиновничества, т. е. помещики, проживавшие тогда в своих имениях, и первоклассные купцы находили, что России рано еще жить на серебряную единицу, потому что эта единица невольным образом разовьет нашу жизнь в графу расхода, тогда как нам было бы полезнее развивать себя в графу прихода посредством изучения технических, сельскохозяйственных и других знаний. В таком положении все чувствовали шаткость своих состояний и предвидели в будущем потрясение в торговых делах. В начале 1838 года распространился слух, что мысль о серебряной единице внесена в Государственный Совет членом оного, бывшим польским министром Любецким. Слух этот настойчиво поддерживался с добавлением к нему известия о том, что бывший тогда министр финансов, граф Канкрин, ратует против введения крупной единицы. Возникли подозрения, что тлетворный ветер дует из Польши. Народ заговорил: мы поляков побили дубьем, а они нас бьют рублем. Приготовления в перемене единицы выражались в 1838 году рассылкой по всей России новых окладных листов с переложением податей, цены на вино, соль, гербовую бумагу и т. д. на серебряный рубль.
И зажили мы бойко, весело, укладывая в карманах не тяжелые ноши золота и серебра, а легкие бумажные знаки кредитных билетов. Народная жизнь увидела пред собой совершенно противоположное явление тому, которое ей предсказывали изобретатели высокой единицы: на рынках все стало дорожать, и со временем цены на все потребности сделались на серебро почти те же самые, какие были на ассигнации. По этой причине рабочий труд заявил требование на прибавку жалованья, которая в силу необходимости была сделана, но через год, когда заводчики и фабриканты свели свои счеты, производство их выразилось убытком.
В это время не было никаких газет, кроме «Северной пчелы», которая извещала о ходе русской жизни только сообщениями о поездке Фаддея Булгарина два раза в год на мызу его Карлово, близ Дерпта. Следовательно, большинство людей могло судить о вредных последствиях серебряной единицы только по разрушительным явлениям той местности, в которой они жили. В это время я жил в городе Солигалич, на севере Костромской губернии. Это самая глухая местность, далее которой нет почтового тракта, и потому очень естественно, что я не могу дать очертание тому расстройству, которое серебряная единица произвела вообще в России, а поименую только те бедствия, которые произошли около Солигалича, именно: находившийся в г. Солигаличе солеваренный завод, принадлежавший мне в соучастии с моими дедьями, закрылся вследствие того, что при возвышенном для рабочих жалованье солеварение оказалось убыточным. Сто человек заводских рабочих пошли по миру, и пятьсот человек дровопоставщиков и извозчиков для перевозки соли в ближайшие села и города потеряли свои заработки.
- Денежно-весовые системы домонгольской Руси и очерки истории денежной системы средневекового Новгорода - Валентин Янин - История
- История Малой России, со времен присоединения оной к Российскому государству при царе Алексее Михайловиче. Часть 1 [Издание 4] - Дмитрий Бантыш-Каменский - История
- Польша или Русь? Литва в составе Российской империи - Дарюс Сталюнас - История / Политика
- Динозавры России. Прошлое, настоящее, будущее - Антон Евгеньевич Нелихов - Биология / История / Прочая научная литература
- Русский крестьянин в доме и мире: северная деревня конца XVI – начала XVIII века - Елена Швейковская - История
- Неизвращенная история Украины-Руси Том I - Андрей Дикий - История
- Терра инкогнита. Россия, Украина, Беларусь и их политическая история - Александр Андреев - История
- Моздокские крещеные Осетины и Черкесы, называемые "казачьи братья". - Иосиф Бентковский - История
- Сможет ли Россия конкурировать? История инноваций в царской, советской и современной России - Лорен Грэхэм - История
- Заговор против народов России сегодня - Сергей Морозов - История