От денежной кладовой до Министерства финансов - Л Бердников

Данный процесс можно было проследить на примере исконно русского продукта — сала. В 1830-х годах в России его производили почти на 60 миллионов рублей. «Но если бы, — подчеркивал автор, — способ салотопления производили бы улучшенным способом, то увеличили бы продажу его на 6–9 миллионов рублей. Сало было бы чище, его больше бы продавали за границу. Остатки от сей фабрикации — мясо, кости и прочее — пропадают почти без всякой пользы, но если бы мясо солить и сушить, а кости обжигать в уголь, то можно бы получать от них величайшие выгоды». Не лучше положение было и со щетиной, которую Россия продавала иностранцам на 5–6 миллионов рублей в год. «Стоило бы только ввести хороший разбор оной, — писал Мейендорф, — тогда бы ее ценность увеличилась на 20 %» (Московский телеграф. — 1833. — Май. — С. 488–489). Далее говорилось о безалаберном отношении крестьян и помещиков к выработке козьего пуха, льна, пеньки, отечественного шелка и обработке металлов. И в конце резонно, между строк, возникал вопрос: почему реформы Канкрина буксуют? Потому что «как ни сильно влияние правительства, все старания его останутся безуспешны, когда народное мнение не готово принять благодетельного направления» (Московский телеграф. — 1833. — Май. — С. 495).

Позицию «Московского телеграфа» в России поддерживали многие. Наиболее ярым противником Канкрина стал купец Василий Кокорев. Отрицательную оценку финансовой политике также давал Н. Н. Муравьев, впоследствии ставший генерал-губернатором Сибири и получивший за присоединение реки Амур к России титул графа с приставкой — Муравьев-Амурский.

Стоит процитировать слова влиятельного сановника: нищета в Русском царстве не одинакова с нищетою других государств. У нас пролетариев нет и не должно быть. Нищета в России есть нищета целого государства, от царя до пастуха; цари наши не запасают себе богатств про черный день, как делают короли других государств, их богатство, их благосостояние тесно связано с благосостоянием народным.

…Если она близка к сей бездне злополучия, то не иначе как способствовал к оному ошибочный взгляд на государство, назначение совершенно царства и, может быть, увлечение страстью подражания без соображения с положением государства. Россия до 1823 года считалась государством земледельческим, хлебным и не чувствовала никогда никаких нужд, перенесла Тильзитский мир, перенесла великий 1812 год, и с водворением спокойствия в государстве начало водворяться и благосостояние всех сословий, столь сильно потрясенное общим бедствием. Но со вступлением графа Канкрина в управление Министерством финансов, со времени, когда ему пришла гибельная мысль переродить Русское царство в мануфактурное, в 1823 году вышла первая запретительная система — и Россия предстала пред удивленною и образованною Европою мануфактурным государством! Капиталисты, увлеченные ошибочным понятием министра, употребили капиталы на учреждение мануфактур, для поддержания их ввоз иностранных товаров был запрещен, иностранцы же решили обходиться без наших товаров. В итоге внешняя торговля хлебом и другими земледельческими продуктами упала. Владельцы земли год от года начали беднеть, торговцы обанкротились, мануфактуристы за неимением сбыта затоварились» (Барсуков, И. Граф Николай Николаевич Муравьев-Амурский / И. Барсуков. — М., 1891 — С. 18–19).

Однако успехи экономической политики Канкрина быстро приносили свои плоды. Уже в 1824 году дефицит российского бюджета был устранен. Как писали биографы министра, он работал ежедневно по 15 часов. В своих исследовательских трудах, исключительно на немецком языке (поскольку русским он до конца жизни так и не овладел), министр финансов подчеркивал: «Ошибаются те, кто думает, что русская фабричная промышленность существует только благодаря помощи правительства. Промышленность эта сама по себе теперь сильна. Вот уже 25 лет, как не сделано ни одной важной жертвы для поддержания отечественных фабрик. Их процветание было достигнуто другими средствами».

Особенно министра финансов волновал вопрос о создании в России «среднего сословия». В 1832 году принимаются «Правила переселения казенных крестьян в города и о приписке к городам другого звания людей». Канкрин, как и многие государственные деятели разных эпох, мечтает о зажиточном, просвещенном городском сословии. Архивные дела хранят немало историй о переселении зажиточных крестьянских семей в города Енисейской губернии с разрешения Казенной палаты. Причины желания переселиться в город не всегда видны из документов, однако можно предположить, что условия городской жизни более благоприятствовали занятиям торговлей и ремеслом. Заметим, что 90 % красноярского купечества были выходцами из крестьян.

За годы правления Канкрина, а это время поистине можно назвать его эпохой, делалось чрезвычайно много. Так, с 1823 года принимались всевозможные меры для усовершенствования русской промышленности. Издаются коммерческая газета и мануфактурный журнал, за границей содержатся агенты, чтобы узнавать все новейшие открытия и усовершенствования, заведена правильная выписка узоров из-за границы, привлечены в Россию искусные мастера, учрежден мануфактурный совет с отделениями и корреспондентами, основаны технологический институт и промышленные школы, установлены правильная посылка молодых людей за границу, промышленные выставки в Москве и Петербурге с назначением наград и отличий, учреждены бесплатные школы рисования, издан устав, улучшающий полицейский надзор за работами, и принято много других мер, о которых я умалчиваю».

Кроме этого, в 1824 году Канкрин призывал своих подчиненных усилить контроль за производством торговли. Для этого при городских думах учреждались особые торговые депутации, в составе от трех до семи лиц, по назначению Казенной палаты, из купцов, заслуживающих доверия. Ревизоры Казенной палаты из контрольного отделения совместно с городскими думами начали свои проверки. Между тем через четыре года практика торговых проверок под нажимом органов городского самоуправления была отменена. Но в 1840 году по решению Сената право контроля за местными торговыми точками закрепляется за Казенной палатой окончательно.

Среди чиновников Казенной палаты ярым приверженцем министра финансов слыл советник Василий Васильевич фон Кабрит. Это был хорошо образованный молодой человек, который среди своих коллег выделялся начитанностью и образованностью. Он боготворил своего кумира. И это не удивительно — его отец в эпоху Павла I дослужился до чина генерал-лейтенанта и был с Канкриным хорошо знаком. К тому же сам Василий Васильевич был человеком честным, принципиальным. В 1825 году ему поручили принимать построенный магазин для оптовой продажи соли на 30 тысяч пудов вблизи деревни Яновой Новоселовской волости Минусинского уезда. С этой задачей он успешно справился. Барон нашел у плотников массу недоделок. После его замечаний пришлось перекрывать крышу, переделывать кладовые комнаты. Строительство этого магазина обошлось казне в 315 рублей.

В 1828 году фон Кабрита неожиданно переводят в Канск на должность уездного казначея. Но, проработав там всего несколько месяцев, он вдруг внезапно умирает. После него остается большой семейный архив, где, по словам его сослуживцев, хранились редкие документы эпохи Екатерины II и Павла I. Чиновники Канска сделали в Красноярск запрос: что делать с архивом? Но там молчали. К сожалению, дальнейшая судьба этих редких документов нам неизвестна (ГАКК, ф. 160, оп. 3, д. 70, л. 628).

Традиции, заложенные первым председателем Казенной палаты Афанасьевым, продолжил и его преемник Иван Семенович Пестов. Во время его руководства в стенах Казенной палаты и в окружных казначействах от случая к случаю велась и торговля книгами. В основном распространяли официальную и литературу духовно-нравственного содержания. В 1829 году сумма от продаж книг составила более тысячи рублей (ГАКК, ф. 160, оп. 1, д. 38, л. 28 об.).

Пестов приступил и к «перевооружению» канцелярии: гусиные перья заменили на заморские железные, которых в год требовалось около трех тысяч. Списывались и деревянные печати. На смену им приходили из столицы металлические, их подделать в ту пору было почти невозможно.

Почти каждый высокопоставленный чиновник Енисейской губернии имел официальное издание «Учреждение для управления сибирских губерний». Разработанное Сперанским, это практическое пособие отвечало на многие вопросы, постоянно возникающие в повседневной практической работе. По распоряжению Степанова для Казенной палаты Губернского Совета было приобретено 14 экземпляров этой настольной книги.

В эти же годы и губернатор Степанов, и председатель Казенной палаты И. С. Пестов собирали материалы для своих будущих книг. В 1833 году в университетской типографии Москвы напечатали сначала книгу И. Пестова «Записки об Енисейской губернии Восточной Сибири 1831 года», а через два года увидело свет и двухтомное сочинение губернатора А. П. Степанова «Енисейская губерния», вышедшее в Санкт-Петербурге в 1835 году.