Вэйв Стори - Дари Джарт

со всей силы дверь и повернула замок.

Помню вкус слёз и приторный сладковатый запах освежителя воздуха. Почему я так сильно расстроилась? Мы ведь только познакомились, да и сама понимаю, что с такой внешностью на него обязаны вешаться девчонки: высокий, молчаливый красавец, который на их недалёкий взгляд, только и ждёт, чтобы кто-то из них пришёл, понял все его горести и невзгоды, а потом, исключительно из добродетельных побуждений, изменил его в удобного для себя красавчика. Частенько такие истории заканчивались одинаково: удобную метаморфозу выкидывают за ненадобностью, так как он больше неинтересен, все его переживания глупы и решены бесстрашной бестией, которая уже находится в поисках новой жертвы.

Какие глупые мысли иногда лезут в голову. Накручивать себя я умею, точнее имею мастерский разряд в этом деле. Надо было выходить, чтобы не показаться чудачкой. Я попыталась открыть замок, но его вероятно заклинило. Телефон остался за столом, да и номера Аристотеля у меня не было, поэтому я подёргала за ручку ещё немного. В таком захудалом месте звукоизоляция уборной комнаты была на высоте, так как никто не услышал мои крики о помощи. В конце концов меня найдут. Я надеюсь…

– Луна? У тебя всё в порядке? – Аристотель постучал в дверь.

– Не совсем. Дверь не открывается.

– Можете повернуть замок? – раздался женский голос, очевидно той самой официантки.

– Я уже поворачивала, – моё терпение было на исходе, плюс мне не очень нравились глупые советы от этой особы.

– Поверните ещё раз, – настойчивее повторила она.

– Никак, – сказала я, после того как повернула замок в тысячный раз и толкнула дверь.

– Луна, отойди, я выбью дверь, – крикнул Аристотель.

– Нельзя выбивать дверь! Это же хулиганство! – взвизгнула официантка.

– Мне ничего не остаётся, ведь эта дверь удерживает дорогого мне человека в заложниках, – спокойно произнёс Аристотель, после чего мои щёки запылали с немыслимой силой.

– Подождите здесь, я позвоню менеджеру. Ничего не выбивайте или я вызову полицию! – грозно добавил удаляющийся голос официантки.

– Луна? – прошептал Аристотель в замочную скважину, отчего мурашки побежали по спине.

– Да?

– Отойди от двери.

– Ты сошёл с ума.

– Вот уж не думаю. Отошла?

Я отбежала на сколько это было возможно в маленькой комнате и присела на корточки, прикрыв голову руками, и зажмурилась.

– Готово, – громче ответила я.

Сразу же раздался сильный грохот, затем второй. Потом я почувствовала как кто-то берёт меня за руку. Я открыла глаза и увидела рядом с собой Аристотеля: глаза горят огнём, губы растянуты в самодовольной улыбке. Деревяная дверь слетела с петель полностью, видно была уже достаточно старой.

– Бежим! – шепнул мне на ухо Аристотель и утянул меня за собой вон из нашего ночного пристанища.

Официантка что-то кричала нам вслед, но я не расслышала ни одного слова. Мы долго бежали по тёмным улицам, тёплый ветер приятно обдувал лицо. Аристотель крепко, но бережно сжимал мою руку.

Мы остановились только тогда, когда добежали до отеля. Немного отдышавшись, мы посмотрели друг на друга одновременно и засмеялись. Хороший был смех, напоминающий детство и чистую радость.

Глава 7

– Вот мы и пришли, – Аристотель проводил меня до номера.

– Можно зайти? – он выжидающе смотрел на меня.

Просьба прозвучала как нечто обыденное, вроде вопроса «Налить тебе ещё кофе?». Такой вопрос, за которым непременно следует утвердительный ответ, ведь собеседник почти наверняка уверен, что ты сама этого хочешь.

– Да.

Он сразу же прошёл к кровати и прилёг на неё. В комнате было чисто, так как я не любитель оставлять бардак, даже если его уберут специально нанятые для этого дела люди. Сегодня меня перестало что-либо смущать и заботить, поэтому я тоже легла рядом с ним. От всех впечатлений сегодняшнего вечера очень хотелось вытянуть ноги и расслабить шею.

– Уютно.

– А твой номер другой?

– Такой же, но этажом выше. Та же кровать, телевизор, диван, стол журнальный, и расставлены, наверное, на таком же расстоянии друг от друга, – он немного помолчал, а затем повернул голову ко мне. – Но там нет тебя.

– Человеку нужен человек?

– Нет. Не нужны мне люди. И мир этот мне осточертел. Я стал ненавидеть чаще, чем любить. Чем я занимаюсь? Мне противно всё, что я делаю. Как мне быть, Луна?

– Я не знаю, – честно призналась я и посмотрела в потолок.

На тот момент я сама начала замечать то, о чём говорил Аристотель. Заниматься тем, что знаю изо дня в день, но не чувствуя себя при этом счастливой. Я стала совсем редко читать книги не связанные с работой, стала меньше гулять и наблюдать за облаками. Хотя мне приятно проводить с ним время, но в то же время страшно видеть человека, в которого я могу вот-вот превратиться.

– У меня нет ответов на твои вопросы. Проблема громче слышится только тому, кто стоит рядом с ней. Думаю, что надо принять её, принять все сомнения и попытаться понять, что делать дальше. Не думаю, что где-то есть человек, который скажет тебе наверняка, что делать. А если вдруг найдётся, то скорее всего это недалёкий засранец, пытающийся за твой счёт почувствовать себя важным и потешить своё раздутое эго. Никого не слушай! Ты сам поймёшь как справится.

– Имеешь в виду, что я сильный?..

– Нет, – я решительно перебила его. – Ты слаб, как и все люди. Мы чаще терпим неудачи, чем достигаем успеха. Я только сейчас поняла, что каждый день я только и делаю, что совершаю бесчисленное количество ошибок, начиная от неправильного положения щётки во время чистки зубов и заканчивая осуждающим взглядом в ответ на глупую ошибку другого человека. Остановится бы и подумать, но жизнь так неумолимо мчится вперёд, прямо как тот фрегат Скрябина, перенёсший нас сегодня в параллельный мир. Каждый день проходит в бесконечной борьбе с волнами разной величины и ветром разной силы, и штиль уже не кажется таким уж бедствием.

– Что-то вроде необходимого зла?

– Думаю, да. Ты в него вошёл судя по всему, а мне это ещё предстоит.

– Что ждёт меня теперь?

Я взглянула на него. Его идеальный профиль в мягком сумраке номера неизбежно будоражил мой разум. И не только внешность Аристотеля сбивала меня с толку, но и его внутреннее состояние. Казалось, переживания настолько переполняли его, что переливались через край собственной души. Поток из тысячи мелких иголок задевал мою душу и отзывался острой болью, прикасаясь ко мне. Они поглощают его и становятся опасными даже для окружающих. Как мне спасти Аристотеля?

Неожиданно я ощутила, как кончик его пальца скользит по моей щеке, но гнетущие