Вэйв Стори - Дари Джарт

с этими словами я передала ему правый наушник.

Я, не задумываясь, включила концерт для фортепиано с оркестром фа-диез минор соч. 20, а именно третью часть Allegro moderato в блестящем исполнении Владимира Ашкенази и Лондонского филармонического оркестра под руководством легендарного Лорина Маазеля. Я давно осознала, что мне больше приходятся по душе заключительные части симфоний: здесь таятся бури эмоций, неукротимое стремление, апогей тщательно продуманной мечты.

С самого начала мелодия ласково захватывает слушателя на борт величавого фрегата, который бороздит необъятный, своенравный океан XVIII века. Ты неспешно прогуливаешься по борту корабля в ясный солнечный день, а лазурные малышки-волны мягко покачивают судно, уносящееся куда-то за горизонт.

Внезапно налетает ветер и малыши вырастают в громадное голодное чудовище, способное проглотить наш фрегат, который в одночасье становится не больше детской игрушки. Ты цепляешься за всё, что угодно, чтобы не упасть в воду и удержаться хотя бы немного на этом свете. Зачем? Потому что мы начали свой путь не просто так. У нашего фрегата была цель. Далёкая, желанная, бесценная, достойная всех трудов и лишений в её поиске.

Мелодия снова приносит нам испытание: мы попали в штиль. Всякое движение замирает, всякая надежда начинает медленно и неотвратимо гаснуть. Вокруг царит тишина, но в голове рождаются и множатся тысячи навязчивых мыслей и сомнений, заставляющих бросить всё, что ты сделал на пути к мечте и сдаться. Они возводят дома, встречают похожие мысли, строят с ними семью и рожают новые мысли, которые сильнее въедаются в самое твоё естество. Они жадно пожирают все отсветы надежды, хранящиеся глубоко в сердце.

Ты начинаешь поддаваться сумбуру в голове и фатальности, как вдруг всемогущий Скрябин чужими руками создаёт совсем крошечный порыв свежего, наполненного надеждой, ветерка. Десятки рук, услышав твои молитвы, стремительно и дружно призывают движения волн и ветра, наполняют паруса фрегата воздухом и наконец сдвигают его с места.

Достигнет ли он своей цели? Хотелось бы мне знать. Апогей я вижу в возвращении к движению. Мелькнёт ли где-то за волнистым морским завитком плавник заветной мечты? Остаётся только надеется и мечтать.

Концерт закончился пару минут назад, а мы просто сидели в тишине, погружённые каждый в свои мысли

– Приплыли, – усмехнулся Аристотель.

– Что ты сказал? – я не могла поверить ушам.

– Ничего особенного, – Аристотель убрал волосы со лба. – Красиво, мне понравилось, но чуть морально не раздавило. Может поэтому я и порвал с классикой.

– А мне нравится как раз это. Надеть наушники, поставить трясину реальности на паузу и наконец почувствовать себя хоть немного живой. На живом концерте это чувство умножается во много раз, поэтому я редко посещаю их.

– Разве так не лучше?

– Понимаешь, всё в мире должно быть в балансе. Если переусердствовать, то можно напрочь оторваться от реальности и потеряться между внутренним и внешним миром. Думаю, что только музыке подвластно такое.

– Вроде как портал между мирами?

Я повернула голову к Аристотелю. Он буравил меня своими тёмно-карими глазами, обрамлёнными в длинные чёрные ресницы. Впервые за день я увидела, какой он необычайно красивый. Вот так со мной всегда: я не воспринимаю внешность человека до того, как не узнаю его. В основном все люди одинаково безобразны и искорёжены душевно, поэтому я их и вижу таковыми с любой внешностью.

Но он другой. Что-то в нём заставило меня наконец увидеть как он выглядит на самом деле. Чёрные удлинённые небрежно уложенные волосы, симметричные черты лица, маленькая круглая чёрная родинка под левым глазом, чувственные пухлые губы цвета чайной розы, и радужки глаз настолько тёмные, что напоминают две чёрные дыры. Приятное лицо на границе европейца и азиата, проникновенный глубокий взгляд.

Я собралась что-то ответить, но внезапно Аристотель упал на землю, будто его кто-то толкнул сзади.

Глава 5

Всё происходящее заняло скорее всего не больше пяти минут, но тогда мне показалось, что время остановилось. На сцене в свете единственного исправного фонаря появилась агрессия в чистом виде.

Опрокинув Аристотеля на землю, трое неизвестных принялись забивать его ногами, сопровождая каждый пинок весёлым смехом. Они что-то приговаривали на неизвестном языке, но в основном просто смеялись.

Я стояла в тени рядом с этим торжеством насилия не в силах пошевелиться. Разбойники не давали возможности Аристотелю дать хотя бы намёк на отпор. Что мне делать? Позвать кого-то на помощь из отеля? Кричать? Убежать было бы легче всего, да и знаю я его каких-то пару часов. Стоит ли рисковать ради чужого, едва знакомого человека своей жизнью? А что если жизни им будет недостаточно и они изнасилуют меня прямо здесь в парке?

– Беги! – вдруг хрипло крикнул Аристотель.

Я испуганно посмотрела в его карие глаза, которые глядели на меня без тени страха, но с острым желанием защитить меня. Теперь я перестала сомневаться. Мерзавцы будто только теперь заметили меня, но было поздно. Я со всей силы оттолкнула ближайшего громилу и закрыла собой Аристотеля, зовя на помощь изо всех сил. Он дрожал всем телом, а я с закрытыми глазами продолжала кричать, что есть мочи.

– Что ты творишь? Убирайся отсюда! – наконец выдавил из себя Аристотель.

Мне было всё равно. Я только крепче обняла его и продолжала кричать. Что мне оставалось ещё? Они вряд ли говорили на нашем языке или хотя бы на английском, чтобы можно было с ними о чём-то договориться. Пришлось действовать инстинктивно, по-животному. Сердце бешено колотило грудную клетку, а горло обжигало болью, отчего голос начал хрипеть.

Я набрала в очередной раз воздух, чтобы ещё раз крикнуть, но не смогла издать ни звука. Это должно было произойти в конце концов, но, потеряв единственное своё оружие, я начала содрогаться всем телом от страха и бессилия. Только моё тяжелое дыхание прерывало пронзительную тишину злополучного парка.

Набравшись храбрости, я разомкнула веки и огляделась. Вокруг не было ни души. Неужели вышло отпугнуть их? Или они забили нас до смерти и это другой свет?

Аристотель вдруг закашлялся.

– Как ты? – я слезла с него и аккуратно, насколько это было возможно, повернула его на спину и обхватила за плечи.

– Ты ненормальная, – прохрипел он и улыбнулся, оголив кровавые зубы.

Я оглядела его: нижняя губа разбита, бровь тоже, скорее всего и по телу можно найти множество синяков или один большой синяк, покрывающей восемьдесят процентов его тела. Мне вдруг стало не по себе, слёзы наполнили глаза, и я заплакала. Наверное, я так плакала в раннем детстве: от души, во весь голос. Потом я почувствовала тёплую ладонь на своей щеке.

– Спасибо