Стихи: Русь замысловатая - Инна Ивановна Фидянина-Зубкова

где воды,

и ни ходят пароходы?

Старик не выдержал и встал,

скинул шубы да сказал:

— Ах ты, подлая Смертя,

видно смерть пришла твоя!

— и пошел напролом,

а вслед да за ём

встает армия ребят:

павших без вести солдат.

И зло ушло с планеты прахом.

Снял дедок с себя рубаху,

и припал к сырой земле:

— Ну, расти трава на мне!

Чем болели деды

Маленькие войны —

маленькие беды.

И никому не расскажешь

чем болели деды.

Деды болели горем,

деды болели разлукой

и самою плохою

(поиском бога) мукой.

Дедам на печи не сиделось,

им в бой какой-то рвалось!

Хотелось им, ни хотелось,

но «оно» не сбылось.

Помечтали и будя,

чёрт пришёл за тобой,

а на памяти хлипкой

конь, жена, дом с трубой.

На пороге застыла

в глушь зовуща Аука:

«Если б мы не болели,

погубила б нас скука.»

Никому ж не расскажешь

все свои ты боляки,

потому что не помнишь

вашей юности драки:

маленькие войны —

маленькие беды.

Долго не забудем чем болели деды:

самогоном, простудой, любовью,

полем колхозным и кровью

первых драк неуёмных!

— Пишешь, дед? «Я помню!»

Дед Степан, его невесты и целые полчища внуков

Дед Степан живёт у самого синего моря,

его хибара не то чтобы к сносу готова,

а её некому даже снести

и некому новую возвести.

— Ничего, на мой век хаты хватит! —

Степан огородик лопатит,

и в море в прилив выходит,

сетями немного побродит,

чего-нибудь да наловит,

сварит уху и готовит

новые, крепкие сети.

— Степан, а где твои дети?

— Разъехались. «А жена?»

— Жена моя умерла,

когда я был лет на десять моложе

(дедок аккуратно сложит

дрова у забора),

а у соседа Егора

внучат, как у бога:

один, другой… в общем, много!

Они и ко мне забегают,

науку морскую верстают,

в лодку залезут, плывут

и едут, и едут, идут!

— Далеко ли заплыли те внуки?

— Да аж до буя, им в руки

рыба так и хлестала:

сима или кижуч … не знаю.

— Ай, Степан, с тобою болтать пустое,

хочешь, счастье твоё холостое

немножко подправим:

за тебя бабку Любу сплавим!

— Любка ворчливая больно,

я бы хотел Петровну!

— Так Петровна совсем молодая!

— А зачем мне больная?

Хочу Петровну, на худшее не согласен!

— Ладно, Петровну спросим,

пойдёшь за Степана?

— Разбежалась быть ему мамой!

— Слышь, Степан, Петровна

нянькою быть отказывается!

— Трындит, проказница,

частенько ко мне ныряет!

Хай с ней, пущай ругает, —

дед сети запеленает,

чай нальёт и байки нам бает.

А море хибару оближет

(оно ведь всё ближе да ближе)

и ветром внуков надует.

Встречай, дед, улов теперь будет!

Видишь, с катера тебе машут:

один, два … целая куча. Наши!

Свадьба молодых

— Ты красива, я как бог,

приходи на мой порог,

дивчуха-молодуха,

древняя старуха!

— Ой ли, ой ли,

не жуются сухари,

не грызутся корки!

— Ай, потрём на тёрке.

Так выходишь за меня?

— Против вся моя родня:

внуки, правнуки, невестки.

Не гожусь уже в невесты,

да и ты не молодой.

— Не смотри, что я седой,

мне на вид шестнадцать,

а на деле двадцать.

— Ой ли, ой ли?

Не жуются сухари,

не грызутся корки.

— Невестки трут на тёрке!

Свадьба, свадьба молодых:

бабке сто, а дед, как «бздых».

Вам друг с другом повезло,

живите-ка ещё лет сто!

Думки деда

Дед не скажет правды,

он на вопрос промолчит,

дедушке наши петарды —

кострище (огонь палит).

— Нет, одному не больно,

а даже лучше в лесу:

воздухом дышу вольным

и глухарей пасу.

Не пройдёт и полвека,

как бабка схоронит меня.

Вот сиди да кумекай,

куда полетит душа:

чи на Марс, на Венеру?

Говорят, на звезде хорошо,

которая сильно не греет,

а лишь отдаёт тепло,

как мой костерок не могучий,

(колючий лапник горит)

но если подумать получше:

сырая хвоя смердит.

Вот так же смердит моя старость,

деревня смердит и Русь.

Сколько ж нам всем осталось?

Даже подумать боюсь.

Не потому что страшно,

а жалко, чёрт вас бери!

Наша земля, не наша:

мирно на ней живи.

И жизнь почему-то летела,

невзирая на «войны сей!»

Наша Земля, не наша:

переживёт людей!

Старый, ряженый казак

А старому казаку

десять палок по плечу:

по плечу, по плечику

погонов понавесили,

понавесили — висят,

на баб зверски глядят!

А что старому ему?

Десять «палок» по плечу:

с бабы слез, пошёл домой,

спи, гуляй теперь и пой!

Эх, гулял казак, и спал казак,

А проснулся как,

то всё вокруг не так:

не та земля, не те поля.

А те поля беда снесла,

беда снесла бедовая,

ни за рубль, ни за два:

за целковые!

И встал казак, нарядился казак:

— Ну показывай, земля,

где беда, а где пустяк! —

ой наш ряженый казак

ходит, бродит, как дурак.

А ряженые казаки —

это ж тоже мужики!

Ежель ряженый казак,

значит, что-то не так:

то ли праздник на носу,

то ли нечисть во плясу!

— Да какой же он казак,

коли дома кавардак,

коли дома кавардак,

а в головушке бардак?

— Хоть и старый я казак,

да не вор и не дурак,

а поживший хорошо,

проживу ещё лет сто,

лет сто и целый век.

Замедляй, планета бег!

Я люблю деревню и деда

Мне снились мои деревни,

мне снились мои города.

Я к лондонскому мальчишке

не побегу никогда:

ни побегу, ни поеду,

потому что люблю

родную деревню и деда,

который курит в углу.

Сяду рядом, спрошу я

как у старого жизнь?

Он заведёт про победы

(только ухо держи)

и закурит так долго,

будто вечность сама

у брегов старой Волги

разрушает дома.

К мёртвым моим деревням,

к мёртвым моим городам

я поспешу на подмогу,

и ни за что не отдам

никому, никому на свете

сердце своё и страну!

Ты сиди, ты сиди тихонько —

на рубежах я сплю…

Как дед Егор за дровами ходил

Дед Егор никогда не скучает:

то пожрёт, то напьётся чаю

и в лес по дрова —

настала зимняя пора.

Старик, кряхтя, надевает тулуп,

валенки и шурует

в лесок за дровами

(недалеко от деревни) и валит

какие-то пихты.

Пилит

да матом ругает бабку

за то, что худая шапка

и штаны пообтёрлись,

а в доме так чисто — ни пёрнуть!

Брёвнышки в кучу связав:

ещё