Последний патрон Чехова - Руслан де Хан

можешь так же с яблоками?!

На мгновение повисла тишина. Я не сразу решился поднять глаза, но Лера терпеливо ожидала ответа, искренне всматриваясь в чудака перед собой.

— Я… яблоки…?

Губы искривились в судорожной улыбке, а до головы стали медленно докатываться те самые чувства, какие и должны.

— Ага! Может ты и колдун, но ради яблок могу и потерпеть.

Словно ничего и не бывало, девчонка отлипла от деревца и быстро вскрыла шкуру волосатого монстра, от которого у меня, наконец, затряслись колени.

— Вот! Для колдуна даже не жалко сердце!

Девчонка всё ещё стискивала нож, но искренне улыбалась из-под шапочки из снега на белобрысой макушке, с невинными глазками протягивая мне только что вырезанное кровоточащее сердце.

Из глаз полились слёзы, а изо рта кое-что похуже.

— Цена заклинания?

Похлопав по спине, Лера, словно издеваясь, подсунула сердце мне под нос, а едкий запах крови сделал дело, заставив вырвать с новой силой.

— Бедный… надеюсь, с яблоками не будет таких проблем?

От милоты и наивной алчности едва не стошнило вновь, сводя скулы до скрипа за ушами, но…

Утерев лицо скребущим снегом, я просто заржал.

Заржал так, как не гоготал ещё ни разу в жизни.

— Поверь, красавица… для моей женщины мне не жалко и такой цены.

Вновь стиснув окровавленное копьё, я кое как поднялся на трясущихся ногах, и неуверенно взял её за руку.

— Пойдём со мной… Я отдам тебе все яблоки во всех мирах, только прошу… убери это.

Язвительно фыркнув, закалённая девчонка не повела и носом от обилия крови, а лишь неспешно забрала свою рогатину из моих трясущихся рук.

— Однажды, я уже встречала колдуна.

Упав на пенёк, я уже не обращал внимания на промоченные штаны, а девчонка вновь разожгла костерок.

— И что?

— Потом слишком многих пришлось оплакать.

Прикрыв глаза собаке, Лера что-то прошептала над тельцем и присыпала землёй.

— Может, для вас за горами мир и стелен яблочной листвой, но у нас сказки не учат доброму концу.

Подобрав, извалявшегося в снегу, кролика, Лера протянула всё ещё тёплую грудку и нарочно удержав её за косточку, всмотрелась мне в глаза.

— Я старшая охотница, Рой, и поверь… знаю, насколько ревнив заснеженный лес. Старейшина доверил мне легенды нашего народа, но они не нужны, чтобы это понять… не знаю, как в твоих мирах, но наш не прощает сказки про лето и добрых чужаков.

Лера печально потупила взгляд и обессиленно отпустила кость.

— На мне пятнадцать ртов, Рой и всё же… зная всё это, я допустила ошибку.

— Ошибку? Какую?

Уняв подкатывавшую тошноту, я состроил нарочито грубый голос, от чего моя любовь лишь тихо засмеялась и протянула мне руку.

— Поверила в сказки…

Лера резко вздёрнула меня на ноги и встав на носочки, совсем неумело, но так желанно притянула к губам.

— Только не дай мне пожалеть… подстрелю, как кролика.

Спрятав глаза в меху охотничьей накидки, девчонка упёрлась лобиком в мою грудь и потёрлась о свитер, словно маленький волчонок.

— Так пошли со мной…

Только спустя минуту, от сердца, наконец, отлегло и мозг поверил, что это не сон.

— Не хочу давить, но я не пытался купить тебя за яблоки.

— Между прочим, отец бы согласился.

— Правда?

Легонько боднув меня в плечо, Лера куда серьёзней заглянула в глаза.

— Дай мне время смириться с тем, что впервые стала жертвой…

— Не хочу хвастаться, но жертвы тут мы с медведем.

Лера тихо засмеялась, но потом улыбнулась и быстро отстранившись, с огоньком в глазах растворилась в снежной кутерьме обледеневшего мирка, так и не дав мне шанса её удержать.

И только тогда… в последний раз встретившись с ней взглядом я, наконец, осознал, то, что она не хотела раскрывать.

Понял, что дело не в звёздах и не в замирающем ядре…

Нет.

Всё это время именно в этих глазах и цвело в этом мире его самое жаркое…

Настоящее лето.

Мир 5

Снег стискивал грудь.

Ледяная масса сошедшей лавины поглощала боль пронизывающей стужей, но дыхание упиралось в желанный лоб, не в силах вырваться из хватки белоснежной тюрьмы.

— Надеюсь… ты не будешь… против.

Лера не ответила даже тогда, когда я прижал её к себе и укутал нас обоих в своей куртке.

В груди похолодело, а синие губы уже даже не дрожали.

Пальцы же предательски сковала дрожь. Обледеневшие пучки стенали от попыток щёлкнуть, но ничего не выходило.

Ни сразу…

Ни сотню раз спустя.

— Только… не… так…

Веки медленно слипались, погребая сознание под толщами сошедшего снега, но сердце знало, что делать.

Как в прямом смысле, так и нет.

Из последних сил прижав девчонку к груди, я поцеловал её в лоб и попрощался.

— Спа… су… хотя бы… так…

Не смотря на смерзавшиеся веки, я дал сердцу отмашку и щёлкнул в последний раз.

В груди нестерпимо жгло.

Выбитая дурь вернулась в голову с привкусом гари, а мимолётный, до безумия реалистичный мираж, словно вырванный из прошлого которое я не проживал, развеялся как дым.

— И это всё?

Пренебрежительно сплюнув, гаркнул мой парнишка из нового мирка, умело переминаясь с ноги на ногу.

— Не думал, что в ЦРУ меня настолько недооценивают.

Ещё не сплюнув кровь, горлянка разразилась смехом. Всё же, не каждый раз удаётся увидеть, как в одном из множества миров таки сбывается мечта любого мальчишки стать шпионом.

— Я просто пришёл на экскурсию, парнишь… за что бугурт?

Потоки маны обжигали кожу. Глаза наливались жаром от сизой кутерьмы, но с каждым ударом по моей груди она багровела всё сильней.

— Экскурсия? С радостью составлю кампанию… колючая проволока хороша в эту пору.

От едкости сарказма, я не сдержался и в глазах запекло уже наяву. По лицу же чекиста промелькнула лишь смутная тень, но в тесном коридоре с мерцающей лампой я расслышал только хруст его сжавшихся кожаных перчаток.

— Сам нарвался, парниша…

Мне всегда казалось, что я дрался сносно. Даже хорошо. По крайней мере до этого легко избивал всех строптивых пареньков, решивших поспорить со «старшим братом», и уж точно не вкладывал в удар всю оставшуюся силу сизой кутерьмы.

— Не плохо…

Удар угас, как дерьмовая спичка. Кутерьма впиталась в набитую голень, не дав замаху даже выйти на финальную прямую, а на лице чеки лишь заинтригованно приподнялась рассечённая бровь.

В тот миг я успел только вскрикнуть.

Голова вскружилась от хитрого пинка в подбородок, а мгновение спустя уже захлёбывалась от удара в горло.

В ушах звенело.

Удар и удар.

Живот стянуло, а со всех