Фауст: о возможном - Светлана Сбитнева

Монах ничего не сказал, но Кате показалось, что он опять улыбается.

– А откуда здесь, в лесной глуши, тарзанка? – Катя обернулась, но монаха не было там, где он стоял мгновение назад.

– Опять он за свое, – негромко сказала Катя. Она подошла к дереву, к которому была привязана тарзанка, села на траву под этим деревом. Солнце припекало. Солнечные лучи, отражаясь от поверхности воды, зайчиками прыгали по Катиному лицу. Ветерок стих, стало жарко. Какое-то время Катя раздумывала, а потом стянула джинсы и майку и уселась на траву в одном белье. Она сидела под деревом и ни о чем не думала. Солнце согревало, казалось, не только ее тело, но и ее душу, словно волшебный эликсир, возрождало ее к жизни. Думать не хотелось, хотелось просто сидеть вот так, в свободной позе, и просто наслаждаться тем, что на душе спокойно и хорошо. Где-то совсем близко защебетали птицы, хрустнула сухая ветка, но Катя не пошевелилась. Она доверяла этому лесу, словно это была она сама. Она закрыла глаза и слушала звуки окружавшей ее природы. И она узнавала каждый звук, каждый шорох, словно своими глазами видела каждую птичку, каждую веточку, каждого жучка, которые издавали эти звуки и шорохи. Вот рыба выпрыгнула из воды недалеко от берега, блеснула серебряным брюхом и нырнула обратно, почти не потревожив водяную гладь. Вот птичка уронила гусеницу, не донеся ее до гнезда, где требовательно и в то же время жалобно пищат голодные птенцы. Вот мягко, слегка постукивая длинными коготками о торчащие из земли корни, прошел енот и скрылся в лесу. Вот мышь грызет какой-то стебелек, придерживая его передними лапками. Вот ветер качнул тарзанку, и она слегка ударилась о ствол дерева, к которому привязана. Мир живет, все спокойно и размеренно совершается своим чередом, и ничто не мешает этому удивительному циклу.

Катя все сидела на берегу с закрытыми глазами. Звуки леса как-то сами собой сменились тихой музыкой, доносящейся откуда-то из глубины Катиного сознания. Музыка была спокойная, негромкая, но она обладала удивительной силой: Катя чувствовала, как с каждой новой нотой пробуждается ото сна ее душа, как она расцветает, наполняется жизненной силой. Музыка продолжала играть, но теперь ее начали сопровождать образы: Катя видела людей, с которыми сталкивалась в жизни – с кем-то всего лишь на миг, с кем-то на долгие годы. Она видела этих людей и чувствовала, что понимает каждого из них. Понимает, почему расплакалась из-за тройки подруга-отличница, ощутила всем сердцем ее горечь от того, что ей предстоит расстроить мать, поняла, что именно из-за этого она плачет, а не потому, что боится, что мать станет ее ругать. Поняла, почему сосед из квартиры напротив постоянно пьян и не хочет отказываться от своей ущербной жизни больного алкоголизмом человека: он запивает свое горе, умерщвляет свое тело, не в силах справиться с жизнью. Ему не нравиться жить, он не умеет жить. Поняла, почему начальник не поддержал ее проект, отчетливо «увидела» его мысли. Начальник был вынужден поддержать проект сына своей бывшей любовницы. Катя даже поняла, почему Николай оказался таким легкомысленным, и ей стало его жаль. Ведь он просто боится, что его мужская сущность очень скоро перестанет давать о себе знать, и он утратит то единственное, что дает ему возможность самоутвердиться. С каждым новым образом, который Катя «прочувствовала», ее душа наполнялась каким-то знанием, которое не требовало от нее страданий и жертв, но давалось естественно, было интуитивным, словно оно было заранее заложено в ней самой, и ей оставалось только извлечь его и переместить в другой сосуд – свою душу. Эти прозрения не будоражили ее, она не ликовала, словно ученый, сделавший важное для науки и жизни открытие; наоборот, с каждой приобретенной крупицей этого знания она становилась спокойнее.

Катя думала о том, что почти всю свою жизнь она старалась понять людей, понять, как они думают, что думают, понять, что ими руководит; она хотела понимать других людей, чтобы научиться жить среди них, но у нее никогда не получалось понять до конца, хоть ее пониманию и поддавалось очень многое. Катя научилась определять их характеры и предсказывать поведение, научилась различать, когда они врут, а когда говорят правду, когда хитрят, когда льстят. Но это умение не могло сделать ее счастливой. Умение разбираться в людях очень полезно, когда речь идет о выгоде и практической стороне человеческого общения и взаимодействия, но Кате нужна была любовь, а любовь стирает из памяти прежние полезные навыки и умения, оставляя влюбленного один на один со своими эмоциями, и уже не можешь понять, где любимый человек, а где созданный тобой же образ этого любимого человека, и неизменно попадаешь впросак. Казалось бы, что сложного в том, чтобы понимать таких же, как ты сам? Но когда хоть немного поймешь себя, становится ясным, до чего сложно понять кого-то еще.

Но сейчас Катя понимала, и это казалось таким простым и естественным, что было удивительно, зачем она вообще столько времени потратила на чтение книг, на наблюдение за людьми, на изучение их характеров. Она читала женские журналы и серьезные философские трактаты, читала труды психологов и практикующих психотерапевтов, она выдумывала свои собственные классификации, рамки, в которые пыталась загнать свои представления о людях. Нет, все-таки это время нельзя назвать потраченным впустую. Изучение людей ее занимало, наполняло ее жизнь интересом, смыслом, давало ощущение знания, уверенности в собственном превосходстве. И к тому же это дало ей опыт понимания жизни, а значит, всегда найдется, к чему этот опыт применить. Например, она может выбирать людей для своего окружения, выбирать тех, кому доверять, и отвергать тех, кто может причинить ей боль. Значит, ей придется меньше страдать из-за своей излишней доверчивости. Когда эта мысль промелькнула в Катиной голове, она почувствовала, что в ее жизни все совсем не безнадежно. Она вполне может строить свою жизнь без посторонней помощи, сама, не перекладывать ответственность за нее на Судьбу и обстоятельства. Ведь она взрослая девушка, а взрослым с определенного момента Судьба начинает доверять, и они могут двигаться в том направлении, в котором хотят. Если они не делают зла другим, не нарушают своей жизнью ритма общей жизни, то они получают право быть счастливыми по-своему, выбирать свое счастье. И если Судьба одобряет их путь, их усердие, то она обязательно даст знать.

Еще какая-то мысль зашевелилась в Катином сознании, но вдруг что-то мокрое прислонилось к Катиной руке, и она поняла, что теряет найденное равновесие, что уже вернулась ощущениями и мыслями под дерево на берегу озера. Она открыла глаза. Рядом с ее рукой сидел кролик, забавно шевеля усами. Катя протянула руку, чтобы потрогать кролика, но тот отпрыгнул в сторону, потом прыгнул еще раз, и еще. Катя встала и чуть не погналась за ним. Так бывало в детстве: стоило какой-нибудь симпатичной зверушке оказаться поблизости, как Катя бросалась ее догонять. Кролик успел скрыться.

Тарзанка, привязанная к дереву, плавно колыхалась на ветру. Вода под ней переливалась серебристыми бликами, играя с солнечными лучами. И почему-то сейчас эта тарзанка показалась Кате знакомой. Она подошла ближе, присмотрелась. Прикрыла глаза, стараясь вспомнить тарзанку, на которой каталась в детстве. Точно! Это она! Совершенно точно, это та же тарзанка! Но только дерево и озеро другие. Катя схватилась за тарзанку одной рукой, притянула ее на берег, схватилась другой рукой. Теперь, когда она держала перекладину обеими руками, от прыжка ее отделяло лишь одно мгновение. Ей хотелось прыгнуть, но было страшно и как-то некомфортно: она не могла отвлечься от условностей, от того, что она взрослая, что ее может увидеть монах или кто-нибудь еще, думала, что будет, если она все-таки прыгнет и намочит одежду, где тогда ее сушить. Мысли и страхи кружились в ее голове, и она продолжала стоять, держась за перекладину и готовая к прыжку. Наконец, напряжение мыслей стало невыносимым: они были похожи на жужжащий улей, разрастающийся в ее голове до гигантских размеров. Катя не сдержалась и закричала. И вместе с криком она полетела в воду. Не очень изящное погружение, но какое необыкновенное ощущение легкости и радости! Кате захотелось прыгнуть еще раз. Она вылезала из воды и с каким-то детским экстазом вновь схватилась за перекладину. Еще один прыжок. А теперь надо попробовать сгруппироваться при прыжке и войти в воду грациозно. И раз уж она поборола дурацкие стереотипы, то просто обязана напрыгаться вволю!

Солнце стало садиться, Катя почувствовала усталость и присела на берегу, чтобы успеть высохнуть, пока солнце не скрылось за горизонт. Одевшись, она вновь села на траву. У нее на сердце было так хорошо, как будто она вновь вернулась в детство, словно она снова девочка-сорванец, которая не боится опасной тарзанки.

– Только дети могут быть счастливы по-настоящему. Не забывай, что внутри каждого из нас живет ребенок, который тоже время от времени требует своего.