Фауст: о возможном - Светлана Сбитнева

Хозяин все не показывался, хотя с тех пор, как Катя оказалась в этом доме, прошло, по ее представлениям, минут десять. Она обошла комнату целиком и только теперь в той части стены, которую раньше от нее загораживала печь, увидела небольшую дверь. Дверь была приоткрыта, и в образовавшуюся щель проникал дрожащий свет: так дрожит огонек свечи. Катя подкралась к дверце и осторожно заглянула в другую комнату. Монах был там. Он стоял лицом к двери, словно ожидая Катиного появления. Катя вошла. Капюшон больше не скрывал его лица, и Катя стала с любопытством его рассматривать. Он был молод, лет тридцати, не больше. Темные волосы непослушными острыми клиньями свисали на его бледный выпуклый лоб; глаза были темные и смотрели спокойно, но проницательно. Однако от этого взгляда не становилось противно или неловко, как бывает, когда на тебя пристально смотрит незнакомый человек. Наоборот, его взгляд казался совсем естественным. У монаха не было бороды, а небольшая щетина делала его худое в чем-то детское лицо мужественным. В руках монах держал свечу, которая и давала этот неспокойный неровный свет.

Катя не сразу смогла отвести глаза от лица монаха: на него было приятно смотреть, становилось как-то спокойно и весело на сердце, словно смотришь на человека, который тебе бесконечно близок и с которым ты чувствуешь себя в безопасности. Когда Катя опомнилась и опустила глаза, монах шевельнулся и сделал несколько шагов в сторону стоящего в этой комнате шкафа. В этом шкафу тоже были плетеные коробочки, но только большего размера. Монах достал из одной из коробочек грушу, из другой большое желтое яблоко и протянул их Кате.

– Ты, наверное, есть хочешь. – Он улыбнулся. Его голос звучал негромко и спокойно. Катя поймала себя на мысли, что больше не боится странного незнакомца. Его голос, эти простые несколько слов, загипнотизировали ее, словно они были своеобразным паролем, позволяющим отличить своего среди множества чужих.

– Спасибо, – Катя взяла фрукты и укусила грушу. Она оказалась мягкой и сладкой. Каждый раз, когда Катя откусывала кусочек от мягкого сочного плода, в ее голове пробуждались какие-то далекие впечатления счастья и беззаботности.

Монах тем временем что-то еще достал из шкафа и протянул Кате. Это была небольшая коробочка с ягодами темного фиолетового цвета. Ягоды были похожи на ежевику, но какую-то другую ежевику. Пока Катя ела, доверчиво кладя в рот незнакомые ягоды, она осматривала комнату. Помимо шкафа, из которого монах доставал угощение, здесь был еще большой стол, заваленный какими-то бумажками и перьями, видимо, для письма. Под кипой бумаг был виден корешок какой-то книги. Часть комнаты была отгорожена куском материи, пристроенным наподобие занавески. За этой занавеской был, возможно, склад, потому что там, где занавеска не доставала до пола, Катя увидела опять плетеные корзинки и коробки, только теперь уже размером с чемодан каждая. У той стены, где была дверь, Катя заметила подвешенный умывальник. Он был весь деревянный. Подобные умывальники можно еще встретить кое-где в деревнях, там, куда еще не добралась цивилизация во всем своем объеме. Это нехитрое приспособление представляет собой емкость с отверстием внизу и вставленной в это отверстие деревянной или железной прямой палкой, которая при нажатии выпускает воду из емкости.

– Ты живешь здесь один?

– Да.

– И не скучно? – Катя улыбнулась, монах тоже улыбнулся, но не ответил. Кате определенно нравилось, как он улыбается.

Монах медленно прошел мимо Кати к двери, она по инерции последовала за ним.

– Мы ведь так и не познакомились, – начала Катя, но вдруг резко замолчала и остановилась. Она как-то сразу сообразила, что не помнит своего имени. Пытаясь вспомнить, как ее зовут, Катя начала нервно ходить туда-сюда по небольшой комнате. Монах смотрел на нее с тревогой и сочувствием. Затем Катя резко остановилась и жестко посмотрела на монаха.

– Где я, черт возьми?! Что произошло?! Кто ты такой?!

Монах подошел и взял Катю за плечи.

– Успокойся, это вполне нормально, что, оказавшись здесь, ты не можешь вспомнить своего последнего имени.

– Что значит «последнего»?!

– Ты сама все скоро поймешь. Тебе нечего бояться. Ты знаешь это место лучше других.

– Что за ерунда! Я хочу понять, как я здесь оказалась! И где находится это «здесь»?! И я хочу немедленно вспомнить свое имя!

– Всему свое время, ты сама все скоро поймешь, – настойчиво повторил монах. Катя почувствовала раздражение.

– А ты почему не можешь сказать? – монах, все это время державший Катю за плечи, отпустил и, глядя на нее очень серьезно, сказал:

– Я здесь не для того, чтобы диктовать тебе ответы. Моя задача помочь тебе самой все понять. – Загадочные слова монаха всерьез напугали Катю, но потом она подумала, что каким-то чудесным образом оказалась в каком-то чудесном месте, оказалась в тот момент, когда в ее жизни наступил очень нелегкий период. Кате не к кому было обратиться за сочувствием и поддержкой, негде было спрятаться от огорчений и одиночества, а здесь, в этом странном месте, так хорошо и спокойно. У Кати даже стало появляться ощущение, что она действительно хорошо знает этот лес, что не раз бывала здесь. Может быть, в этом монах и прав. Эти мысли успокоили и развеселили Катю, и она подумала, что здесь, рядом с монахом, она и правда может чувствовать себя в безопасности. К тому же, монах собирается научить ее чему-то, показать, открыть что-то интересное, может быть, даже что-то такое, что можно считать чудесным… Вдруг страшная мысль отвлекла Катю от ее радостных ожиданий. «А что, если я умерла?» – подумала Катя. «Тогда я не хочу радоваться всем этим загадкам и тайнам».

– Послушай, – обратилась Катя к монаху, – ответь мне только на один вопрос: я умерла?

Монах весело засмеялся.

– Нет, ты не умерла, ты абсолютно жива.

– Уфф. – Вздох облегчения невольно вырвался из Катиной груди. – Ну, тогда я спокойна.

– Пойдем. Сегодня отдохнешь, а завтра устроим тебе экскурсию по этому загадочному месту. Я постелю тебе здесь. Моя комната наверху, вход в нее здесь. – Он отодвинул занавеску, и Катя увидела небольшую лестницу, прислоненную к стене. В потолке, в углу, было проделано квадратное отверстие.

Монах соорудил спальное место, использовав вместо матраса сухую траву. Наблюдая за его манипуляциями, Катя подумала, что вместо простыни и одеяла он предложит ей шкуры диких зверей, а под голову она будет вынуждена положить камень, но монах достал из корзин простые, но чистые и аккуратно сложенные простыни и перьевую подушку. Протянув все это Кате, он пожелал ей доброй ночи.

– Но я не хочу спать, – сказала Катя и вдруг почувствовала себя капризным ребенком, который не хочет идти спать раньше остальных.

Словно подыгрывая Катиному настроению, монах отеческим (или ей это только показалось?) тоном сказал:

– Ну, тогда выйди подышать перед сном свежим воздухом. Хочешь еще фруктов?

– Да, хочу грушу. – Поблагодарив монаха, Катя взяла из его рук большую грушу. – А ты будешь? – сама не зная, зачем, спросила Катя.

Монах весело улыбнулся и взял из плетеной коробочки еще одну грушу.

* * *

Катя и монах сидели на поваленном на землю дереве рядом с домом. Солнце уже село, и теперь луна освещала небольшую опушку. Природа вокруг спала. Изредка легкий ветерок шевелил макушки высоких деревьев, и казалось, что это лес дышит во сне. Здесь было так спокойно. Катя больше не думала о том, где она, как она сюда попала. Поборов тревогу, Катя отключила логику, которая боится всего того, что не укладывается в ее строгие рамки, и наслаждалась лесом, который прятал ее в своей глуши от проблем и переживаний, наслаждалась свежей прохладой ночи, радовалась присутствию монаха, потому что рядом с ним она чувствовала себя в безопасности. Единственное, чего ей хотелось сейчас, это вспомнить свое имя, почувствовать, таким образом, себя, почувствовать, что она действительно существует. Катя повернулась к монаху и сказала:

– Не могу поверить, что я не помню, как меня зовут. Это странно.

– Почему же странно. Ты же забываешь иногда имена других людей, так почему же ты не можешь забыть свое?

– Но ведь имя дано человеку с рождения, он с рождения к нему привыкает, сживается с ним, оно становится его частью. Сейчас, из-за того, что я не помню своего имени, мне кажется, что я не присутствую здесь на самом деле, что это какая-то галлюцинация или сон. Но я не верю в то, что это сон: я ведь все чувствую, все осознаю.

– Здесь тебе нет необходимости называться так, как тебя назвали. Можешь сама выбрать себе имя, любое, какое хочешь. Будем считать это твоим внутренним именем, именем твоей души. – По интонации монаха Катя поняла, что он подсказывает ей, намекает на что-то, что она хочет понять. Но думать об этом ей сейчас не хотелось, и она решила просто запомнить слова монаха.

– Сложно выбрать имя себе, – сказала Катя. – Пусть меня будут звать Маргарита. Красивое имя. Какое-то загадочное.