Дочери озера - Венди Уэбб

окружал их точно так же, как сейчас туман окутал дом.

У нее начались приступы боли. Сначала они накатывали хаотично, а потом – волнами каждые несколько минут. Значит, ребенок вот-вот появится на свет. Она поняла, что ей нужно выйти из дома и найти доктора. Спотыкаясь, направилась к двери, открыла, но, как и ее мать в день рождения Адди, наткнулась на жутковатую белую стену. Это напугало ее. Она знала дорогу к дому доктора – всего несколько минут пешком по улице. Конечно, она сумеет найти ее даже в таком густом тумане. Безусловно. Один квартал до перекрестка, повернуть налево, миновать четыре магазинные витрины – и она у доктора. Или хотя бы встретит кого-нибудь, кто поможет ей добраться к нему.

Но квартал был совершенно пустынен. Между их домом и главной улицей не было других зданий – только заросшее травой поле по обе стороны. Когда она заверяла Джесса, что сумеет найти доктора, когда будет готова родить, то не подозревала, что ей придется делать это на ощупь.

– Нужно идти к доктору или рожать самой, – размышляла Адди вслух. Она потянулась за висевшим у двери пальто и закуталась в него. Очень долго стояла на пороге, но, как ни старалась, так и не смогла заставить себя переступить его. Слова, прозвучавшие в ее голове две недели назад, все еще звенели в ушах. Ты умрешь двадцать четвертого апреля. То есть сегодня. Исполнится ли это мрачное пророчество? Неужели она заблудится в тумане и умрет при родах? У нее не было никакого желания проверять. Она не станет выползать наружу в эту густую белую живую сущность.

Теперь приступы боли стали регулярными и такими сильными, что Адди сгибалась пополам. Она закрыла дверь, вернулась к дивану и легла. Теперь выбора нет. Дальнейшее не в ее власти. Она поняла, что ей придется рожать в полном одиночестве.

У меня все получится. Женщины делали это из поколения в поколение. Моя мать смогла. Она тоже была одна, когда я родилась. Мама, ты где?

Адди завороженно смотрела, как языки пламени танцуют и щекочут поленья. Если бы только Джесс был здесь… Он бы нашел доктора. Привел его домой. Позаботился, чтобы она рожала не одна-одинешенька. Адди слышала истории, которые женщины в Грейт-Бэе шепотом пересказывали друг другу: о детях, которые погибли при попытке появиться на свет вперед ногами, и об их несчастных матерях, которые умерли, пытаясь исторгнуть их из себя. Неужели с ней случится то же самое?

Успокойся. У меня все получится. Я сильная. Я справлюсь.

Мысленно успокаивая саму себя, Адди знала, что полностью находится во власти природы, во власти собственного тела. Она не могла задержать рождение этого ребенка. Не могла прекратить эту боль до того времени, когда рассеется туман. Не могла вызвать к себе доктора усилием воли. Ее жизнь и жизнь ребенка теперь зависели не от нее.

Боль стала такой сильной, что Адди почувствовала, как парит над собственным телом. Лежа на спине, она смотрела на живот, на ноги и руки, но как-то отстраненно, словно наблюдая со стороны. Единственное, что было реальным, – это боль: невероятно мощный болевой поток, который возникал в животе и заполнял каждую клеточку тела. Каждый дюйм ее существа пульсировал и вибрировал от боли – такой огромной, что она заполонила весь мир.

Адди почувствовала прохладу между ног. Вода, пропасть воды. Где-то глубоко внутри, из-под всей этой боли, разум Адди кричал ей: ребенок вот-вот родится, он очень близко. Но Адди не слышала. В тот момент она не могла думать, превратившись в сплошную боль. Ничего, кроме боли. Как будто Адди сама стала ребенком. Тем младенцем, который сейчас рождался, не способным думать, рассуждать или выражать свои желания, потребности и мечты. Она просто превратилась в сгусток боли, единственная цель существования которого – найти облегчение. Положить конец страданиям.

Послышалась песня – древняя, знакомая, зовущая Адди по имени, манящая к себе.

Адди собрала остатки сил, поднялась с дивана и, спотыкаясь, направилась к кухонной двери.

Облегчение. Она открыла дверь. Теплая рука, которая успокоит меня. Ласковые объятия. Облегчение. Конец боли. Я иду. Вода.

Измученная родовыми схватками, Адди не подозревала, что в этот самый момент три человека направлялись к ее дому. Один беспокоился о ней, поскольку время родов приближалось, а город накрыл туман. Другого влекло туда что-то неведомое. А третий шел убить ее.

Глава 31

Кейт, спотыкаясь, спустилась в тумане по тропинке к озеру, сгибаясь пополам от боли. Так вот каково это – рожать. Она не могла выпрямиться – настолько сильной была боль. Кейт обернулась на холм, оставшийся позади, и разглядела парящий в тумане дом. Дом Адди. Других зданий не видно. Кейт была одна в тумане у кромки воды.

Она наблюдала, как опускает ноги в воду, которая наверняка окажется ледяной. Приготовилась к холоду, но не почувствовала его. Это напоминало ванну с ароматными маслами, теплую, почти бархатистую на ощупь. Ощущение было чудесным – в отличие от боли, которая неистовствовала в ее теле с такой силой, что Кейт больше всего на свете хотелось погрузиться в приятную успокаивающую ванну и уплыть прочь.

И тут она ощутила в спине приступ острой боли. Потом снова и снова. Адди повернулась, чтобы взглянуть в лицо своему убийце. Думала, будет больнее, – первое, что пришло на ум Кейт, когда она поняла, что произошло. Адди ударили ножом. Кейт стала свидетелем последних мгновений ее жизни.

Нет, только не ребенок. Спасти ребенка. Нужно спасти ребенка.

Она рухнула в воду и почувствовала нежное тепло, словно какие-то перья скользили по ногам. Где-то за пределами сознания она чувствовала, что ребенок вот-вот родится, но Кейт было все равно – она знала только, что ей нужно лечь на спину. Она перевернулась и распласталась на воде, как на кровати. Тепло озера охватило ее, удерживая на поверхности. Вот каково это – умирать. На самом деле не так и страшно.

Кейт почувствовала, как ее веки – тяжелые, слишком тяжелые – закрываются и снова поднимаются при каждом приступе боли. Она не могла ясно мыслить, но заметила: Адди то приходит в себя, то погружается в забытье.

Ребенок вот-вот родится.

Она на мгновение очнулась от смутного оцепенения, когда поняла, что на Адди белая разлетающаяся ночная рубашка, которую Кейт уже видела – и в своих снах, и на берегу в тот ужасный день. Она умирает! Она умрет, если я ничего не сделаю! Кейт попыталась разбудить Адди, крича в ее голове: Очнись! Очнись! Твой ребенок скоро родится! Вы оба умрете, если не встанете! Но веки были такими тяжелыми, а теплая и спокойная вода такой ласковой, а плавные покачивания ее тела вверх-вниз