Дочери озера - Венди Уэбб

принимает. Думаю, после стольких обманутых ожиданий она хочет убедиться, что малыш здоров и в полном порядке, прежде чем… ну, ты понимаешь, о чем я.

Адди понимала. Они только что узнали, что Селеста родила на несколько недель раньше срока. Но даже Гаррисон не горел желанием обсуждать новость. Адди предположила, что из-за того, что случилось с Клементиной, Конноры теперь предпочли скрывать появление младенца, не желая пускать посторонних в свою семью, где все еще слишком хрупко. Адди понимала желание прижать к себе как можно ближе и бережнее то самое ценное, что есть в жизни, и не отпускать. Как будто сама мысль показать новую маленькую жизнь окружающим может навредить ребенку и мир окажется слишком суров к нему. Адди не знала даже, кто родился – мальчик или девочка. Что ж, узнает со временем.

По правде говоря, Адди была рада просьбе Джесса оставаться дома. Ей не очень хотелось тратить силы на светский визит. Она так устала за последние дни. Хотя Адди старалась убедить мужа не беспокоиться из-за его поездки, при мысли остаться одной ее бросало в дрожь. Она не могла забыть то странное ощущение, когда внутренний голос предупредил: она в опасности. Уходи! Послушай меня, Адди Стюарт! Ты умрешь двадцать четвертого апреля, если ничего не сделаешь! До даты оставалась всего неделя.

Наверное, какая-то странная реакция организма на предстоящие роды, – попыталась убедить себя Адди. Все это слишком ужасно, чтобы оказаться правдой. Она могла просто отмахнуться, тем более что голос в голове больше не появлялся. Она крепко обняла Джесса и взмолилась духу прабабушки, чтобы он успокоил ее. Теперь, когда Джесс уедет, Адди страшилась предстоящих одиноких ночей.

– Останусь дома, буду читать у камина, – пообещала мужу Адди. – Даже не пойду ни на рынок, ни в библиотеку. Просто буду считать дни до твоего приезда.

– Я тоже, – заверил Джесс.

Он заторопился, чтобы успеть на поезд, и Адди почувствовала себя очень одиноко. Она сидела в кресле-качалке в детской и раскачивалась взад-вперед, поглаживая живот и размышляя.

Два дня прошли без происшествий, потом три, потом четыре. По ночам Адди было тревожно, зато дни казались мягкими, легкими и мирными. Как будто дневной свет прогонял демонов, которые появлялись с заходом солнца.

Джинни, горничная из дома Конноров, исправно приходила каждый день в десять утра, стирала, убирала, ходила на рынок и даже готовила основные блюда, неизменно ставя на плиту кипящую кастрюлю с будущим ужином перед тем, как уйти ровно в три. Как-то даже принесла в корзинке горячие булочки, джем и несколько книг и передала привет от Конноров. Ее общества было вполне достаточно для Адди, которая быстро уставала и хотела только сидеть в кресле-качалке, читать и смотреть на широкую водную гладь, которая начиналась сразу за задним двором, спускавшимся к озеру под уклон.

На седьмой день Адди с большим трудом поднялась с постели, громко застонав. Она была совсем готова к появлению на свет ребенка, такого же неуклюжего и неокрепшего, какой она сама чувствовала себя сейчас. Женщина улыбнулась при мысли, что всего две недели назад они с Джессом поднялись на холм к особняку Конноров на ужин. Сейчас она бы ни за что не осилила такое путешествие.

Ровно в десять пришла Джинни и принялась болтать о том, что происходит в городе, о рынке и погоде.

– Что-то витает в воздухе, миссис Стюарт, – заявила она, мо2я оставшуюся от вчерашнего ужина посуду. – Амос на рынке говорил, все рыбаки сегодня держатся подальше от озера. Сказал, наверное, будет гроза.

Адди открыла кухонную дверь и взглянула вниз, вдоль пологого склона, в сторону озера. Воздух слишком сырой – непривычный для этого времени года. Обычно весна в Уортоне была грязной и дождливой, совсем непохожей на весну в ее родном Грейт-Бэе. Хотя тот и находился не так уж далеко от Уортона, но в начале апреля, как правило, еще был весь в мокром грязном снегу. Адди не вполне привыкла к климату на новом месте – к теплым зимним ветрам, не дающим скапливаться большим сугробам, и свежим летним ветрам с Атлантики, забирающим из воздуха всю влагу.

Но сегодня воздух казался другим – как будто перенесенный ветром из другого времени года и не знающий, куда податься. Он нависал над озером тяжелым покрывалом. Там, где встречались вода и воздух, слышались шипение и треск – словно тысячи невидимых молний били в озерную поверхность. Небо над головой тревожного синего оттенка издалека выглядело хмурым, грозным и зеленоватым.

Адди вразвалку вышла на задний двор, чтобы посидеть на скамейке на вершине холма. Здесь, вдали от суеты городских доков, озеро выглядело неподвижным, словно подо льдом. Его поверхность казалась такой прочной, что Адди была уверена, что сможет по нему ходить. Благодаря тесной связи с озером с самого рождения она знала, что его воды успокоят и защитят ее в такой день, как этот. Ах, как ее мышцы болели и просили поплавать… Но Адди уже давно пообещала мужу, что не войдет в воду до рождения ребенка. Джесс такой глупый и суеверный.

– Мэм, я думала приготовить вам на ужин тушеное мясо, – крикнула Джинни из кухни.

– Не беспокойся, Джинни, – ответила Адди. – Я совсем не голодна. Собственно, все еще сыта завтраком. Не утруждай себя, пожалуйста.

– С вами все в порядке, мэм? – Джинни с тревогой на лице подошла к сидящей снаружи на скамейке Адди. – Время пришло?

Адди улыбнулась и погладила живот.

– Нет, не пришло. Малышке внутри тепло, уютно и безопасно. Она еще не хочет появляться на свет.

– Вы сказали она, – улыбнулась Джинни. – Думаете, будет девочка?

Адди кивнула.

– Да. Такое у меня предчувствие.

Затем повернулась к Джинни и спросила:

– А у Конноров кто родился – мальчик или девочка?

– Не знаю, мэм. Никто из нас не знает, кроме Марты, горничной миссис Коннор. А она молчит как рыба.

– Почему?

– Это все народные приметы, – прошептала Джинни, оглядывая озерный берег и вытирая руки о фартук. – В доме ходят слухи, что ребеночек родился крошечным, посиневшим и хрупким, как снежинка. Марта не называет его по имени и вообще ничего не говорит о нем – боится, что дьявол придет и украдет его душу.

– О нет, – покачала головой Адди. – Джинни, ты же понимаешь, что это всего-навсего глупое суеверие?

Девушка тоже покачала головой, а Адди продолжала:

– Как бы то ни было, я буду молиться, чтобы бедняжка окреп.

– Как и все мы, – ответила Джинни. – Мы все в доме как на иголках. Там тихо как в могиле, словно малейший шум потревожит ребеночка. Даже мистер Коннор стал тихим, как ягненок. Будь моя воля, я бы стучала и звенела, чтобы ребеночек плакал как можно громче и сильнее. Моя мама всегда говорила, что от плача у