Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Затем сызранское земское собрание приняло к руководству следующее замечание того же гласного Воейкова относительно расходования сумм на училища:
1) чтобы ни одна копейка из них не пошла на цели, противные желаниям земства, и
2) чтобы в расходовании остальной суммы немедленно высказалось преобладающее значение, которое придает земство церковной грамоте и пению, с одной стороны, как элементу нравственному в школе, и развитию ремесел — с другой».
Редактор заключил: «Это… едва ли доказывает полную солидарность местных учреждений с принятым в наших школах направлением».
В своем отчете Илья Николаевич фактами доказывал, что «1884 год по направлению и результатам учебно-воспитательного дела в Симбирской губернии принадлежит вообще к довольно благоприятным». Он приводил конкретные данные. В Алатырском уезде, например, прирост учащихся ежегодно увеличивается. За последние семь лет учеников там стало вдвое больше, если в 1877 году училось 1144 ребенка, то теперь их — 2229. А решения городских и сельских обществ о постройке новых зданий для школ, о значительном повышении жалованья почти сорока учителям?! Илья Николаевич был объективным и не скрыл того, что в 1884 году крестьянство выделило на содержание начальных народных училищ в губернии на 7058 рублей 7 копеек меньше. Но это не из-за неприязни крестьян к школе, а потому, что они обеднели после больших неурожаев.
В силу своего служебного положения Илья Николаевич не мог ничего не сказать о церковных школах. Не кривя душой, он написал, что в губернии школ не хватает, необходимо открывать новые, и поэтому «нельзя не сочувствовать изданию положения о церковноприходских школах, которое, ставя обучение сельского населения грамоте задачею местного духовенства, будет способствовать увеличению числа училищ».
Ознакомившись с отчетом Ульянова за 1884 год, училищная комиссия сызранского уездного земства отметила: вряд ли можно ожидать, что скоро изменятся школьные дела в «желательном направлении под воздействием дирекции училищ Симбирской губернии». Нескрываемое раздражение звучало в следующих словах: «Так, например, отчет не заметил постановлений сызранского собрания прошлого года, в котором столь ясно выразилось отношение земства к школам, а ограничивается одними лишь упоминаниями о том, что слова гласного (Воейкова. — Авт.), потребовавшего проверки действительного положения школ, вызваны, очевидно, лишь тем, что означенный гласный, по собственному сознанию, большую часть года проводит вне Сызранского уезда».
Нет, Илья Николаевич заметил все, и еще до появления этих строк в газете по его указанию начался сбор сведений о результатах деятельности народных школ за последние десять лет. Он был уверен, что это поможет опровергнуть измышления Воейкова и его приспешников.
Крестьянская благодарность
Итак, сторонники церковноприходских школ и усиления «религиозного элемента» во всей системе народного образования утверждали, что большинство крестьян якобы недовольно земскими сельскими школами и считают их даже вредными.
Опровергнуть эти доводы лучше всего можно было путем опроса тех, кто получил начальное образование в последние годы. Только тщательное обследование убедительно показало бы, кем стали бывшие ученики, не забылось ли учение, насколько оно пригодилось в жизни.
Илья Николаевич решил провести такую проверку, начав с Карсунского уезда, который соседствовал с Сызранским (где жил Воейков) и находился примерно в равных с ним экономических условиях. Немаловажно было и то, что карсунский училищный совет был способен начать дело и довести его до конца.
Возглавить обследование вызвался Алексей Алексеевич Красев. Семь лет он работал инспектором. Чем больше Илья Николаевич приглядывался к помощнику, тем больше убеждался, что Красев труженик, искренне преданный народному образованию. Его любили учителя и дети. Добродушным характером, начитанностью, любовью к музыке Алексей Алексеевич пришелся по душе и Марии Александровне, стал желанным гостем в доме Ульяновых.
Обследование решено было провести так. Для учеников и учениц, окончивших курс учения за последнее десятилетие, устроить проверочные испытания. Учителям, в том числе и законоучителям-священникам, предлагалось ответить на вопросы анкеты: «Где живут и чем занимаются бывшие ученики сельских училищ; читают ли они книги и какие именно; какие книги имеются в их семействах; упражняются ли бывшие ученики и ученицы в письме и, наконец, каково общее их развитие и нравственная настроенность?» Лучших преподавателей попросили составить записки и воспоминания о жизни своих школ, рассказать о судьбе воспитанников.
Дети крестьян… У Ильи Николаевича всегда сжималось сердце при встрече с ними. Нередко полуголодные, почти всегда плохо одетые, они с большой охотой тянулись в школу, если там работал хороший учитель. И в этом случае ничто не могло удержать их дома — ни мороз, ни слякоть, ни версты раскисшего от дождей или заметенного снегом проселка. Коли уж пробуждался в крестьянском парнишке интерес к знанию, никакие трудности не способны были отлучить его от школы.
Приходилось Илье Николаевичу учить детей и дворян, и чиновников, преподавать в Дворянском институте и в гимназии. Всегда он относился к воспитанникам с добром и лаской; они его любили и уважали. Но крестьянские дети почему-то были ему роднее и ближе прочих. Может быть, в них виделось ему собственное горькое детство, вспоминались годы нужды и лишений…
Ребятишки эту любящую душу в директоре училищ распознавали быстро и сразу заносили его в число своих любимцев. Стоило появиться в классе, как уже каждый старался посадить его рядом, показать тетрадку, подержать за руку, поделиться с ним новостями. Иной даже под партами тихонечко пробирался — лишь бы оказаться поближе к гостю. И такой трогательной, такой волнующей была эта детская любовь и доверчивость, что подчас отнюдь не сентиментальный по натуре Илья Николаевич умилялся чуть не до слез…
Ему нравилось наблюдать за детьми, разговаривать с ними. Нередко он, уже будучи директором училищ, сам вел занятия, проверял домашние задания, экзаменовал. Он не уставал напоминать учителям: перед нами маленькие граждане, души которых чисты и открыты для добра, справедливости, знания. Любая ваша ошибка больно отзовется в них; любое доброе семя непременно прорастет и скажется в жизни. Школьные годы — это время посева; урожай будет зависеть от вашего педагогического таланта, опытности, привязанности к ученикам. Дело, в конце концов, не только в качестве учебников, в оснащенности школы наглядными пособиями. Личность учителя — вот главное богатство школы; от нее зависит, оставит ли школа след в душе человека. «Запомните, — любил повторять он, — школа держится не страхом наказаний, а авторитетом преподавателя, умением его правильно занять детей, способностью его владеть их душевным настроением — словом, силою постоянного, глубокого нравственного влияния на детей…»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Рассказы о М. И. Калинине - Александр Федорович Шишов - Биографии и Мемуары / Детская образовательная литература
- Николай Георгиевич Гавриленко - Лора Сотник - Биографии и Мемуары
- Победивший судьбу. Виталий Абалаков и его команда. - Владимир Кизель - Биографии и Мемуары
- От солдата до генерала: воспоминания о войне - Академия исторических наук - Биографии и Мемуары
- Володя Ульянов - Николай Веретенников - Биографии и Мемуары
- Роберт Мальтус. Его жизнь и научная деятельность - Николай Водовозов - Биографии и Мемуары
- Летопись жизни и служения святителя Филарета (Дроздова). Том II - Александр Иванович Яковлев - Биографии и Мемуары / Прочая религиозная литература
- Поколение одиночек - Владимир Бондаренко - Биографии и Мемуары
- Ягужинский Павел Иванович. Помощник императора Петра Первого - Владимир Левченко - Биографии и Мемуары
- Воспоминания о моей жизни - Николай Греч - Биографии и Мемуары