Троя. Падение царей - Уилбур Смит

Гребцы втянули весла на палубу, и медленное течение реки слабо повлекло корабль в сторону. Андромаха напрягала зрение, чтобы сквозь туман рассмотреть хоть что-то на берегу.

Внезапно вспыхнул факел, чей-то голос негромко окликнул:

— Хо, на «Ксантосе»!

Из мрака появился темный силуэт человека в плаще с капюшоном. При свете единственного факела человек этот казался громадным.

Геликаон оставил рулевое весло и зашагал по проходу в центр палубы. С длинным кинжалом в руке он перепрыгнул через борт и легко приземлился на мягкую землю внизу.

Андромаха услышала знакомый голос:

— При нашей встрече не нужны кинжалы, Золотой.

Потом Гектор шагнул вперед и сжал Геликаона в медвежьих объятьях. Андромаха услышала, как Гектор спросил:

— С Андромахой все в порядке? — и шагнула к борту судна, где ее можно было увидеть.

Гектор посмотрел вверх, в свете факела Андромаха увидела, что лицо у него усталое и напряженное. Но при виде ее Гектор улыбнулся.

Члены экипажа спустили лестницу на берег реки, и Андромаха медленно сошла вниз. Она поколебалась, стоя перед мужем, душа ее была в смятении; потом шагнула в его объятья. Подняв глаза на Гектора, Андромаха спросила:

— Астианакс?

Он успокаивающе кивнул.

— С ним все хорошо.

Гектор и Андромаха разжали объятья, сделали шаг назад, и все трое посмотрели друг на друга. Андромаха не предвидела этого мгновения. Она ожидала, что вернется в Трою в сопровождении Геликаона, а Гектор в это время будет на войне, и провела бессонные ночи на борту судна, беспокоясь о том, как сохранить втайне свою незаконную любовь в городе, полном слухов и шпионов. А теперь ее будущее изменилось в мгновение ока. Снова увидев Гектора, чье лицо говорило о тяжкой ноше, которую он едва выдерживал, Андромаха почувствовала стыд за себя и за свои эгоистичные мысли.

Геликаон, казалось, был искренне рад снова увидеть старого друга.

— Счастлив видеть тебя, — сказал он. — Откуда ты знал, что мы тут появимся?

— Маяк на Мысе Приливов. Я отдал приказ, чтобы на нем зажгли огонь, когда появится «Ксантос». Мы давно ожидали твоего возвращения, Золотой. Мы знали, что ты прорвешься через флот Менадоса.

— Три храбрых человека отдали свои жизни, чтобы мы добрались до безопасного места, — сказал Геликаон. — Асий и два моряка с «Борея».

— Их звали Ликаон и Перифий, — сказала ему Андромаха.

Геликаон посмотрел на нее и кивнул.

— Ты права, Андромаха. Их имена не должны быть забыты. Асий, Ликаон и Перифий.

— Они, возможно, спасли Трою, если вы привезли олово, — сказал Гектор.

— У нас полный груз олова.

Гектор вздохнул с облегчением.

— Твой сумасшедший бронзовщик Халкей сказал мне, что может ковать крепкие мечи из металла Ареса, но он еще должен показать мне хоть один. А пока наши кузни стоят без огня. Мы не можем продолжать сражаться без вашего груза. Давай поскорее разгрузим олово, а после поговорим.

Он махнул рукой, и из темноты появились люди, ведущие запряженных в тележки осликов. Некоторые из вновь прибывших людей взобрались по канатам на палубу «Ксантоса». Раздались тихие приветствия, когда встретились старые друзья, потом открылись двери грузового отсека, и началась разгрузка ценного металла.

Гектор отвел Геликаона и Андромаху через плоское топкое место туда, где неподалеку под небольшим холмом скрывался лагерный костер. Они сели. Гектор развязал свой плащ, и Андромаха увидела, что ее муж облачен в доспехи.

— Мы получили из Трои мрачные вести, — сказал Геликаон. — Что Антифон и Парис мертвы. И бедняжка Елена.

— А ее дети? — спросила Андромаха.

Гектор покачал головой, и его молчание сказало все. В свете костра Андромаха заметила, что с тех пор, как они виделись в последний раз, Гектор постарел на десять лет. Глаза его запали и были обведены темными кругами, печаль и горе как будто навсегда наложили отпечаток на его черты.

Он потер руки над огнем, казалось, глубоко уйдя в свои мысли. Потом вздрогнул, словно горькие воспоминания вернулись, чтобы терзать его.

Покачав головой, Гектор сказал:

— Никогда, даже в худших ночных кошмарах, я не верил, что Агамемнон может выставить столько воинов, — он мгновение помолчал; по лицу его было видно, что его преследуют воспоминания. — Вы уже слышали, что мы проиграли битву за Скамандер? Предательство Толстого Царя и его ликийцев подарило западным царям победу. После этого враг быстро захватил защитный ров, за один день. Они перебрались через него целыми толпами. Они уже чуяли запах победы, а нас сковывало то, что мы пытались спасти наших раненых. Теперь мы уже десять дней защищаем нижний город, заставляя войска Агамемнона сражаться за каждую стену, за самую маленькую каменную плиту, за каждый залитый кровью домишко. Резня шла с обеих сторон. Но за то время, что они пытались захватить нижний город, они не сумели окружить великие стены, и мы можем выводить из верхнего города женщин и детей, можем внести туда ваш груз. В этом и заключается наша надежда. Теперь вы здесь, и, если Афина нас защитит, мы тайно пронесем в Трою олово нынче ночью. Кузни смогут начать работать еще до рассвета. А потом, — сказал Гектор, посмотрев на Андромаху и Геликаона, — завтра ночью, под покровом темноты, мы отведем назад наши войска, вернемся за стены, оставив врагу нижний город, и запечатаем ворота.

Наступила ошеломленная тишина. Потом Андромаха сказала:

— Но ты всегда считал, что если Трою осадят, она будет обречена.

Гектор кивнул и уставился на свои руки, потом снова начал потирать их, как будто не мог согреться.

— Но тогда я был моложе, — печально проговорил он, — и не видел тех ужасов, какие видел теперь. Я всегда страшился предательства. Наша история и ваша, Геликаон, говорит, что всегда находится предатель. Но теперь мы запечатаем великие ворота. Восточные и западные ворота будут заложены кирпичами. Только Скейские будут по-прежнему целы, а еще Дарданские. А их можно отворить только по моему личному приказу или по приказу Полита.

— Полита? — нахмурившись, спросил Геликаон.

Гектор вздохнул.

— Когда погиб Диос, и Антифон тоже, отец… Отцу нельзя больше доверять решений, касающихся войны. Вы очень многое пропустили, пока вас тут не было. С сегодняшнего дня обороной Трои командует Полит. Я не вернусь в город этой ночью. А завтра на рассвете Троянская конница поскачет прочь от Золотого города и не вернется до тех пор, пока Агамемнон не разрушит Трою или не прекратит сражаться.

Геликаон кивнул в знак понимания, но Андромаха спросила:

— Троянская конница бросает Трою? Почему?

Гектор ласково объяснил:

— Мы не можем оказаться запертыми в городе, Андромаха. Конница там бесполезна, и мы не сможем прокормить лошадей, если осада продлится все лето. Воды там тоже слишком мало. Троянская конница должна быть на свободе, чтобы нападать на врага, когда тот меньше всего ожидает, искать слабые звенья армии Агамемнона и перерезать их.

Геликаон сказал:

— Я понимаю: воины Троянской конницы должны покинуть город. Но должен ли ты отправляться вместе с ними? Если ты останешься в Трое, ты вдохновишь людей. Полит — хороший человек, но он не может вдохновить так, как ты. Ты сердце и душа Трои. Ты нужен там. Назначь командиром конницы Каллиадеса. У него прекрасный стратегический ум.

— Я долго и упорно над этим размышлял, — признался Гектор. — Но нет ничего, что я мог бы сделать во время осады. Мне нужно заниматься тем единственным, что я умею делать хорошо… — он помедлил и вздохнул. — Я умею сражаться и убивать. А за высокими стенами я не смогу этого делать.

Геликаон открыл рот, чтобы снова заговорить, но Гектор поднял руку.

— Я принял решение, Геликаон. Стены Трои неприступны. Политу придется решать, как распределять еду, как заботиться о раненых, как обеспечить безопасность ворот. В этом он разбирается лучше меня.

Гектор посмотрел на своих собеседников, переведя взгляд с одного на другую.

— Но вы должны покинуть эту землю как можно скорее, оба, как только корабль будет разгружен. Геликаон, «Ксантос» подобен Троянской коннице. Он немногое сможет сделать, если застрянет в бухте. Но для нашего дела он бесценен в открытом море, продолжая нападая на флот Агамемнона, топя его корабли. Имя «Ксантоса» сеет ужас среди всех мореходов. Ты должен заставить Агамемнона бояться того, что творится за его спиной, и вынудить царей ссориться друг с другом, когда они будут терять свои корабли и когда их припасы истощатся. Чем дольше это будет твориться, тем больше каждый царь будет беспокоиться о том, что делается у него дома, какой вождь поднимается там, чтобы занять его место и убить его семью.

Геликаон глубоко вздохнул, но кивнул в знак согласия.

— Менадос не ожидает, что я так скоро опять выйду в море.