Монахиня секс-культа. Моя жизнь в секте «Дети Бога» и побег из нее - Фейт Джонс

никогда не упоминает о своей бывшей девушке. Вместо этого мы говорим о Боге и пророчествах, он играет на гитаре и поет песни собственного сочинения. Потом мы обнимаемся с пожеланиями спокойной ночи и расходимся по своим комнатам.

Нам легко и комфортно вместе, пока однажды вечером, когда мы вновь обнимаемся и желаем друг другу «спокойной ночи», я замешкалась, а он продержал меня в своих объятиях дольше обычного. С минуту мы смеемся. Но никто из нас не меняет положения. А потом, прежде чем я успеваю опомниться, наши губы соприкасаются.

Целоваться с Мэтью становится привычкой, и впервые отношения представляются мне особенными и очень красивыми. Я начинаю больше улыбаться, не протестую против овсяного «торта» по утрам и не кляну бугры на моем матрасе. Я как‑то вообще перестаю обращать внимание на скромный быт нашего Дома.

И вот однажды, когда я мечтательно плыла по коридору, меня позвали к телефону. Но я не ждала никаких звонков. С родителями мы разговаривали совсем недавно, месяца три назад, на Рождество. А лишних денег нет ни у кого, чтобы звонить по международной связи из прихоти.

Я беру трубку.

«Фейт, — слышу я голос Криса. — Когда ты вернешься? Я очень по тебе скучаю».

Я едва не уронила трубку. О Крисе я не вспоминала уже несколько месяцев. Мы отправили друг другу несколько писем, и на этом все.

«Фейт?» — его голос дрожит.

Мое сердце сжимается от боли в его голосе. Но я должна быть честной. Не стоит давать ему надежду. «Я не вернусь, Крис. Бог хочет, чтобы я служила Ему здесь».

«Мне приехать к тебе?»

«Нет, — отвечаю я, прикладывая все силы, чтобы выдавить это короткое слово. — Я люблю тебя и всегда буду любить, но думаю, что нам не суждено быть вместе. Мне очень жаль».

Я слышу, как он вешает трубку, и все сдерживаемые мною чувства выплескиваются наружу. Я плачу — мне жаль и его, и себя. Крис — единственный человек, который действительно меня любит и хочет на мне жениться. А я только что оборвала эту связь. Но я ничего не могу поделать: так, как он хотел бы, я не могу его любить.

После четырех месяцев жестоких морозов снег наконец тает, на деревьях распускаются почки, как и мои чувства к Мэтью. Я понимаю, что это больше, чем дружба. Неужели я влюблена? Всякий раз, когда Мэтью возвращается из миссионерских поездок, я чувствую необычайную легкость в груди. Я жду, когда его рука найдет мою, чтобы ощутить его тепло на своей коже. Я предвкушаю его легкое дыхание на моей шее, когда нам удается выкроить немного времени, чтобы побыть наедине. Мы сбегаем из дома, полного людей, чтобы заняться любовью под летним солнцем в укромном уголке почти заброшенного ботанического сада.

Однажды я возвращаюсь домой после дня, проведенного в детском доме, и тотчас бегу в комнату мальчиков, чтобы рассказать об этом Мэтью. Но слова замирают у меня на губах. На его кровати лежит раскрытый чемодан.

Он подходит ко мне и берет меня за руки. Пастыри сообщили ему, что он должен вернуться в Москву из-за неблагоразумного поступка, совершенного им в предыдущем Доме, наказание за который настигает его только сейчас.

О Боже, нет, пожалуйста, только не это. Я обнимаю его и ни за что на свете не хочу отпускать. Но я знаю, что мне придется принять это как неизбежное.

После отъезда Мэтью меня везде преследует его образ. Всякий раз, выходя из комнаты или поворачивая в холл, я ожидаю, что встречусь там с его дерзкой улыбкой. Каждое разочарование лишь усиливает боль, но я должна сохранять на лице выражение счастья. Выглядеть грустной — это нелюбовь к другим и эгоизм.

Мы с Мэтью пишем друг другу длинные любовные письма, но через два месяца я получаю от него последнее письмо. «Я встретился со своей бывшей девушкой, — говорится в нем. — Ей пришлось через многое пройти. Оказывается, она все‑таки любит меня, и мы снова вместе».

Я запираюсь в ванной — единственном месте, где я могу побыть одна. Сжимаю в руках письмо, а слезы ручьем текут по моему лицу. Я слышу, как в дверь стучит Яна, но я не отзываюсь.

Я отключаюсь от всего.

Той ночью в кровати, закутавшись с головой в одеяло, я пишу в своем дневнике, а слезы капают на бумагу и размазывают чернила.

Дорогой Господь, возьми мою бесполезную, эгоистичную жизнь

И положи конец пустоте царящей в ней смуты.

Пусть она полностью растворится в Тебе,

Ибо только тогда я буду свободна.

Я отдаю Тебе всю себя. Делай со мной, что хочешь. Я даю Тебе свои брачные обеты как моему Мужу. Я обещаю любить, чтить, повиноваться, следовать и верно служить Тебе, пока смерть полностью не соединит нас и даже после смерти.

Аминь.

Сама мысль о еще одной зиме в Казахстане слишком мрачна, чтобы об этом думать, поэтому, когда в конце года моя виза заканчивается, я не прошу ее продлить.

Тем временем объявлено о новой миссионерской волне: освоение материкового Китая во имя Иисуса. Это призыв к членам Семьи, готовым действовать скрытно, занимаясь евангелизацией в Китае. Мои родители уже переехали в Сямэнь — большой портовый и университетский город материкового Китая. Я подаю заявку на перевод, чтобы присоединиться к ним. Филипп и Эбигейл соглашаются оплатить мне билет на самолет в знак благодарности за то, что я обучала их дочь Эмили.

Покидая Казахстан, я оставляю там имя Джуэл. Оно никогда мне не подходило — как бы я ни старалась влиться в коллектив, выжить, стать той, кем они хотели меня видеть.

Пришло время для нового старта в новом месте, как новая Фейт[36].

Глава 24

Притворство — первый шаг к выживанию

Из Казахстана я улетала в немного подавленном настроении. События последних месяцев — любовь, отношения, ощущение счастья, а потом как холодный ушат на голову — разлука и предательство не прошли для меня бесследно.

Но после того как мой самолет приземлился в Гонконге, душевная боль постепенно сошла на нет. Я поняла, что скучала, и как здорово, что я вернулась.

Из аэропорта я добираюсь до пограничного перехода с материковым Китаем и там сажусь на ночной междугородний автобус до Сямэня.

Еще через шесть часов в пути ранним утром мы подъезжаем к грязному многолюдному автовокзалу. Отца я замечаю издалека. Он поднимается на цыпочки и крутит головой во все стороны,