Возмездие на пороге. Революция в России. Когда, как, зачем? - Михаил Делягин

Поэтому их пугают все сколь-нибудь сложные, пусть даже и тщательно выверенные, схемы. «Все, что сложнее прямого удара ломом, кажется им непонятным, запутанным и в итоге нереализуемым», – сказал один из аналитиков и, возможно, оказался ближе к истине, чем предполагал сам.

Их неоформленные страхи усиливает глубочайшее недоверие к людям и страх добровольно даже не отключить, а просто ослабить пресловутый административный ресурс – так неумелый пловец пугается одной мысли о возможности в силу тех или иных причин остаться без спасательного круга.

И ужас перед заведомо невозможным – перед массовым голосованием россиян за одного из заведомо третьестепенных кандидатов, – скорее всего, похоронит проект «срыв выборов», несмотря на всю его технологическую красоту, бесспорную осуществимость и безусловную, почти стопроцентную надежность.

Безысходность ситуации, по-видимому, вынудила на некоторое время вернуться к проекту «временного президента», полностью изъяв из него добровольность передачи власти. По крайней мере, такое впечатление производит анализ интервью Путина голландским СМИ 31 октября 2005 года, в котором Путин, в очередной раз пообещав не идти на третьи выборы подряд, очень четко оговорил, что сохраняет власть до момента принятия новым президентом присяги и не допустит никакой дестабилизации обстановки.

С учетом того, что отказаться от власти он не может (просто потому, что выстроенная им система, мафиозная по своей сути, в отличие даже от ельцинской, размолет в порошок любого, кто захочет отдать власть), это означает, что Путин действительно не идет на выборы президента в 2008 году, и на них действительно кто-то побеждает.

То, что новый победитель не имеет никакой власти до инаугурации, означает, что для сохранения власти Путиным необходимо, чтобы между проведением выборов и инаугурацией нового президента с этим новым президентом что-нибудь случилось. При этом, учитывая реалии режима, полностью исключить нельзя ничего – ни теракта («Норд-Ост» показал возможность безнаказанной концентрации в центре Москвы 50 боевиков, защита от которых представляет собой уже войсковую операцию), ни заболевания (пример Ющенко у всех перед глазами, а Щекочихина и Цепова – уже нет; были и другие примеры), ни странной автомобильной аварии, которые уже становятся чуть ли не неотъемлемым атрибутом высокопоставленного чиновника.

В принципе возможно и простое убеждение, после которого последует внешне вполне добровольный отказ от власти. Для этого нужно подобрать в качестве «спарринг-партнера» Путину политика, не имеющего серьезной команды и потому организационно обреченного на полную зависимость от аппарата, который до инаугурации будет контролироваться и направляться по-прежнему Путиным. Скажем прямо: придумать более простую задачу, учитывая современное состояние российской политики, невозможно.

Но у этого вроде бы безупречного варианта есть один сильнейший недостаток. Как ни странно, но разрабатывавшие его представители правящей бюрократии молчаливо исходили из презумпции полной законопослушности нового президента, которая и превратит его в смиренную жертву.

Люди, превратившие надругательство над буквой и духом закона в основное содержание всей государственной политики, по причудливой иронии судьбы искренне полагают, что политик, победивший их в предвыборной борьбе «без правил», будет свято чтить закон! И это в ситуации, когда законопослушный человек, как представляется, в принципе не может победить в политической борьбе в современной России. Так устроена – причем в значительной степени твердыми руками нынешнего президента и его соратников – вся наша политическая система.

Поэтому победитель выборов, скорее всего, отнесется к путинской уверенности, что до момента инаугурации вся полнота власти принадлежит старому президенту, то есть Путину, как к нелепому стариковскому суеверию. И даже не имея соратников, немедленно и решительно потянет властное «одеяло» на себя – и перетянет его в считаные недели, ибо, как было показано выше, для правящей бюрократии нужен президент, который готов дать ей больше. А слабый кандидат, борющийся за власть, всегда готов отдать на порядок больше того, кому эта власть уже принадлежит, – история борьбы Ельцина против Горбачева в свое время показала это с исчерпывающей ясностью.

Возможно, сегодня Путин, занятый текущими проблемами управления, еще не видит этого. Но как только вопрос о сохранении власти перейдет из сферы планирования в плоскость немедленных действий, он в полной мере прочувствует беспомощную зыбкость своего положения и откажется от этого сценария, на который он намекнул голландским журналистам.

Собранная им своими руками, по кирпичику и по человечку политическая система не оставляет возможности выбора не только России, но и ему самому.

Тоталитаризм мстит своим создателям.

Изменение Конституции

Таким образом, все проекты, связанные с попытками обойтись без формального нарушения Конституции России, насколько можно понять, в конечном счете были или будут отвергнуты из-за своей ненадежности и нерациональности.

С властью не шутят.

Поэтому сохранение Путина у власти, по всей видимости, будет осуществляться наиболее простым и откровенным способом – через изменение Конституции, причем правящая бюрократия по-прежнему будет исходить из презумпции собственной безнаказанности и принципа минимизации всех и всяческих усилий.

Вероятно, одним из первых появился проект, связанный с передачей, начиная с 2008 года, всей полноты власти премьеру – разумеется, с одновременным назначением Путина на этот пост. Президент превратится в декоративную фигуру, играющую, помимо статусной, роль преимущественно морального авторитета.

Главным недостатком такого маневра в глазах правящей бюрократии представляется переход от президентской к парламентской республике, в результате чего главным субъектом власти в стране станет парламент. Это идеологически и принципиально неприемлемо для нынешних «хозяев страны», искренне презирающих демократические институты, в том числе парламент; сама мысль о даже формальной зависимости от него, как представляется, стала бы для них невыносимой.

Кроме того, будущее Путина и его окружения оказалось бы в прямой зависимости от успеха или неудачи «Единой России» на выборах, что, учитывая качество ее «человеческого материала» (даже по сравнению с качеством путинской «бригады»), представляется прямым и совершенно излишним унижением. Не стоит забывать и о том, что «Единая Россия» в силу чудовищного уровня своих членов и фантастических темпов деградации рано или поздно вполне может совершить невозможное и, несмотря на всю мощь административного ресурса, провалить выборы, тем самым «подвесив в воздухе» Путина и его окружение и, скорее всего, лишив их власти.

Крайне существенно и то, что переход от президентской к парламентской республике создаст реальную угрозу драматического изменения баланса сил в отношениях администрации президента с «Единой Россией» (или иной «партией правящих марионеток», которая может быть приведена ей на смену). «Партия, принадлежащая власти», формально станет основным источником этой власти и потому объективно начнет неостановимо и необратимо превращаться в партию, которой эта власть принадлежит.

Не стоит сбрасывать со счетов и значительность масштаба преобразований, откровенно пугающую ленивую правящую бюрократию, чувствующую к тому же свою органическую неспособность избегать ошибок (а чем больше масштаб действий, тем больше вероятность и потенциальная разрушительность этих ошибок).

Наконец, весьма важным представляется и личностный фактор: первым и наиболее последовательным приверженцем идеи трансформации российской президентской республики в республику парламентскую был, как известно, вызывающий истерические и непроходящие со временем ненависть и страх практически всей правящей бюрократии М.Б. Ходорковский. Путин, который, по ряду косвенных признаков, вполне разделяет эти чувства, как представляется, в принципе не способен принять никакое решение, даже в малой степени связанное с именем человека, посмевшего публично, да еще и в прямом телевизионном эфире указать ему на коррупциогенность операций, связанных с его ближайшим окружением компаний.

Все эти соображения и привели к тому, что проект перехода к парламентской республике и превращения Путина в «правящего премьера», по всей вероятности, был отвергнут.

Та же судьба, вероятно, постигла и придуманную еще для Ельцина конструкцию объединения России в союзное государство с одним из ее соседей. «Новацией» эпохи Путина стало, по всей видимости, рассмотрение возможности подобного объединения не только с Белоруссией, но и с Казахстаном, «эхо» которого носило фарсовый характер и просуществовало в информационном пространстве ровно один день.