Благословение небес - Джудит Макнот

— Мы могли бы вернуться сегодня к вечеру, если предположить, что в деревне найдутся желающие здесь работать. Но я…

— В таком случае нам лучше поторопиться. — Люсинда окинула Яна задумчивым оценивающим взглядом, потом повернулась к своей подопечной: — Элизабет, будь так добра, позволь нам с мистером Торнтоном перекинуться парой слов наедине.

Во взгляде Люсинды было ясно написано: «Положись на меня и не спорь», поэтому Элизабет не оставалось ничего другого, как повиноваться и выйти из дома. Оказавшись на улице, она в полном смятении уставилась на деревья, не понимая, каким образом Люсинда собирается решить их проблемы.

В коттедже Ян выжидательно смотрел на седовласую гарпию, сверлившую его своим убийственным взглядом.

— Мистер Торнтон, — сказала она наконец, — я пришла к решению, что вы джентльмен.

Люсинда сделала это заявление с таким видом, словно она королева, дарующая рыцарское звание жалкому недостойному рабу. Величие ее позы восхитило Яна, однако смысл сказанного его несколько покоробил. Он присел на стол и стал ждать продолжения, пытаясь разгадать, какую игру затеяла эта женщина, оставляя Элизабет на его попечение.

— Скажите же мне скорее, — с холодной иронией попросил он, — чем я сумел заслужить такое доброе мнение о себе?

— Ничем абсолютно, — не колеблясь, ответила она. — Это решение я приняла, основываясь на собственной интуиции и на том факте, что вы джентльмен по рождению.

— И что же навело вас на подобную мысль? — скучающим тоном поинтересовался Ян.

— Я далеко не дура, мистер Торнтон. А кроме того, я знакома с вашим дедом — герцогом Стэнхоупом. Я служила в доме его племянницы, когда ваш отец порвал с ним. Весть о его самовольной женитьбе произвела тогда настоящий фурор. Другие, менее осведомленные люди, могут сомневаться в вашем происхождении, но у меня таких сомнений нет. Ваше родство очевидно: ваше лицо, голос, рост и даже манера держаться — все говорит о том, что вы его внук.

Ян уже привык к тому, что многие как бы ненароком пытаются вглядеться в черты его лица или задают какие-нибудь наводящие вопросы, он знал, что за его спиной шепчутся и строят предположения, но впервые ему сказали прямо в лицо, кто он такой на самом деле.

— Ну что ж, если вы так говорите, должно быть, так оно и есть, — сказал Торнтон, всем своим видом давая понять, что она заблуждается.

— Узнаю снисходительный тон вашего деда, — Люсинда не сумела сдержать радостной нотки в голосе. — Однако это не имеет отношения к делу.

— А могу я узнать, что имеет отношение к делу? — раздраженно поторопил он ее.

— Конечно, можете. — Люсинда лихорадочно искала способ воскресить его былое увлечение Элизабет и уколоть его совесть. — Дело в том, что мне прекрасно известно обо всем, что произошло между вами и Элизабет полтора года назад. Однако я не считаю, что всему виной было ваше поведение или недостаточная сила воли. Думаю, это произошло от недостатка рассудительности. — Он приподнял брови, но промолчал. Расценив его молчание как поощрение к дальнейшему объяснению, она продолжила: — И рассудительности не хватило вам обоим.

— Неужели? — медленно протянул он.

— Конечно, — Люсинда стерла пыль со спинки стула, отряхнула руки и состроила неодобрительную гримасу. — Что еще, кроме недостатка рассудительности, могло толкнуть семнадцатилетнюю девушку выступить на защиту отъявленного игрока, не побоявшись навлечь на себя всеобщее порицание?

— В самом деле, что? — с возрастающим раздражением спросил Ян.

Люсинда старательно отряхивала руки, избегая его взгляда.

— Кто может знать это лучше вас двоих? Но я не сомневаюсь, что то же самое чувство толкнуло ее остаться в доме лесника, вместо того чтобы удалиться в ту же секунду, как она обнаружила ваше присутствие. — Довольная тем, как ей удалось выгородить Элизабет, Люсинда снова взяла осуждающий тон, который был для нее более естествен и звучал убедительнее. — Как бы там ни было, это все дела прошедших дней. Элизабет дорого заплатила за свое безрассудство, и это правильно, как справедливо и то, что именно из-за этого она сейчас оказалась в таком ужасном положении.

Люсинда улыбнулась про себя, увидев, что он опустил взгляд в пол, и посчитала это признаком раскаяния или хотя бы признания своей вины. Однако его последующие слова мгновенно лишили ее этой надежды.

— Мадам, я не могу потратить весь день на бесполезные разговоры. Если вы хотите мне что-то сказать, говорите, и покончим с этим наконец!

— Очень хорошо, — сказала Люсинда, стиснув зубы, чтобы не сказать чего — нибудь лишнего. — Дело в том, что моим долгом и высокой обязанностью является следить за физическим и душевным здоровьем леди Кэмерон и всячески опекать ее. В настоящий момент, учитывая состояние вашего жилища, первое кажется мне более уязвимым, тем более что при сложившихся отношениях у вас вряд ли появится желание выйти за рамки допустимого. Скорее, нужно следить, чтобы вы не убили друг друга. Тем не менее я считаю своим долгом обеспечить этот дом необходимой прислугой. И хочу, чтобы вы дали слово джентльмена не оскорблять Элизабет в мое отсутствие ни физически, ни морально. Она и так уже достаточно натерпелась от своего дяди. И я никому не позволю сделать ее жизнь еще ужаснее, чем она уже есть.

— Простите, а что вы подразумеваете под «ужасной жизнью»? — неожиданно для себя спросил Ян.

— Я не вольна обсуждать с вами ее проблемы, — сказала Люсинда, сдерживая радость в голосе, — но прошу вас вести себя, как подобает джентльмену. Вы даете мне слово?

Поскольку Ян не собирался притрагиваться к ней даже пальцем, так же как и вообще тратить на нее свое время, он решительно кивнул,

— Она будет в полной безопасности от меня.

— Именно это я и надеялась услышать, — бессовестно солгала Люсинда.

Через несколько минут Элизабет увидела, как Ян и Люсинда вышли из коттеджа, но понять по их лицам, о чем они говорили, было невозможно.

Вообще единственным человеком здесь, не скрывающим своих чувств, был Джейк Уайли, который в эту минуту появился на дворе, ведя в поводу двух лошадей. Элизабет показалось подозрительным, что Джейк, который ушел седлать лошадей мрачный, как туча, теперь светился нескрываемой радостью. С театральным поклоном он широким жестом указал на черного коня со старым седлом на спине, беспокойно поводившего боками. — Это для вас, мэм, — сказал он Люсинде, ухмыляясь. — Его зовут Атилла.

Люсинда пренебрежительно оглядела коня, затем переложила зонтик в правую руку и натянула перчатки.

— Ничего получше у вас нет?

— Нет, мэм. Лошадь Яна захворала.

— Что ж, прекрасно, — сказала Люсинда, решительно двинувшись вперед. Но как только она оказалась в пределах досягаемости, конь внезапно оскалился и лязгнул зубами. Люсинда, не замедляя шага, хорошенько ударила его между ушами своим зонтиком.