В доме коммерции советника (дореволюц. издание) - Евгения Марлитт

Кети невольно отшатнулась.

– Ты давно добивалась разрыва, но попытка твоя не имѣла успѣха, – пробормотала она, сама не помня, что говорила.

– Да, въ то время этотъ слабый человѣкъ имѣлъ еще какую нибудь силу воли, но теперь онъ окончательно опустился и сдѣлался настоящею тряпкою.

– Значитъ, онъ возвратилъ тебѣ свободу?

– Конечно, хочешь я еще разъ повторю тебѣ эту пріятную для тебя новость.

– Въ такомъ случаѣ, онъ никогда не любилъ тебя! Вѣрно, у него была другая причина настаивать тогда на своихъ правахъ. Слава Богу, теперь онъ еще можетъ быть счастливымъ.

– Ты думаешь? Но не забудь, что я еще жива! – сказала Флора, взявъ сестру за руку и посмотрѣвъ на нее пытливымъ, злобнымъ взглядомъ.

– Я никогда не прощу ему той минуты, когда онъ заставилъ меня напрасно выманивать у него свою свободу. Теперь и ему придется, въ свою очередь, испытать: каково человѣку, который жадно подноситъ къ губамъ чашу съ желаемымъ напиткомъ, а у него вырываютъ ее изъ рукъ. Нѣтъ, этого кольца я никому не отдамъ, хотя бы мнѣ пришлось сильно и долго бороться.

– Да, вѣдь, оно фальшивое!

– Ну докажи! Гдѣ свидѣтели? Нѣтъ, голубушка, не даромъ говорятъ, что во мнѣ кроятся задатки юриста… Впрочемъ, можешь успокоиться. Я не такъ жестока, что-бы запретить женидьбу моему бывшему жениху. Пусть его женится хоть завтра, но только не на той дѣвушкѣ, которую любитъ. Я буду вѣчно слѣдить за нимъ, буду подстерегать каждое, неосторожно обнаруженное, чувство и горе ему, если онъ изберетъ дорогу, которая мнѣ не нравится.

Флора съ видимымъ волненіемъ сорвала померанцевую вѣтку и нервно вертѣла ее между пальцами; въ эту минуту она походила на хищную птицу, летающую вокругъ своей добычи.

– Что-же, Кети, ты любишь его; – почему же ты не попытаешься просить за него, – снова продолжала она послѣ короткаго молчанія. – Вѣдь, его счастіе въ моихъ рукахъ, я могу разрушить его и могу тоже осуществить, совершенно по своему желанію. Эта власть и это могущество дороги моему сердцу, но все таки я едва въ силахъ устоять противъ искушенія отказаться отъ нихъ, что-бы хоть разъ въ жизни узнать, какъ сильна такъ называемая истинная любовь… Послушай меня, Кети: – я могла бы передать это кольцо въ твои руки и отказалась бы отъ всякаго права на вмѣшательство, если-бы ты согласилась подчиниться всѣмъ моимъ условіямъ съ тѣмъ, что-бы Бруку съ той минуты была возращена полная свобода.

Кети скрестила руки и крѣпко прижала ихъ къ волнующейся груди, видно было какая тяжелая борьба происходила въ душѣ молодой дѣвушки.

– Я безпрекословно подчиняюсь всѣмъ твоимъ требованіямъ и условіямъ, если только этимъ спасу Брука отъ твоихъ сѣтей, – отвѣчала Кети рѣшительнымъ голосомъ.

– Не горячись и не торопись! Сильная опрометчивость можетъ испортить дѣло и поврѣдитъ твоему счастію.

Молодая дѣвушка молчала и крѣпко сжала голову руками; видно было, что она сильно страдала, что только твердая воля удерживала ее на мѣстѣ.

– Я знаю чего хочу, мнѣ не о чемъ долго раздумывать, – сказала она твердо.

– Ну а если онъ пожелаетъ просить твоей руки? – спросила Флора, искоса взглянувъ на сестру.

Дыханіе остановилось въ груди Кети.

– Онъ не можетъ сдѣлать этого, я никогда не пользовалась его симпатіей.

– Это такъ. Но на свѣтѣ все возможно, и если-бы онъ вдругъ сдѣлалъ тебѣ признаніе въ любви; то тогда залогъ свободы былъ бы плохо сбереженъ въ твоихъ рукахъ, не такъ-ли? Нѣтъ, я боюсь отдать кольцо, по крайней мѣрѣ теперь я имѣю средство держать его въ своихъ сѣтяхъ.

– Боже мой! какъ ты мучишь меня, – вскричала Кети съ болью въ сердцѣ. – Пойми-же наконецъ, что именно въ настоящую минуту, когда я вижу весь твой эгоизмъ, я чувствую желаніе, избавить Брука отъ твоихъ низкихъ интригъ. По-крайней мѣрѣ ты не будешь имѣть надъ нимъ власти, онъ начнетъ новую жизнь, онъ будетъ счастливъ въ средѣ своей семьи, и не будетъ обреченъ на натянутую жизнь возлѣ бездушной кокетки.

– Очень вамъ благодарна за такое лестное мнѣніе обо мнѣ. Я нахожу, что ты слишкомъ горячо заботишься о его счастьи и потому боюсь передать тебѣ свое сокровище.

– Давай его сюда, тебѣ нечего бояться.

– А если онъ дѣйствительно любитъ тебя?

Губы молодой дѣвушки задрожали отъ сильной внутренней боли, она судорожно сжала руки, но не тронулась съ мѣста.

– Такъ что-жъ такое? – Развѣ на свѣтѣ мало женщинъ лучше меня? Будь спокойна, теперь онъ будетъ осторожнѣе въ выборѣ невѣсты. Отдай мнѣ твое поддѣльное кольцо, и хотя съ нимъ уже не связано больше ни малѣйшаго права, но я обѣщаю тебѣ свято хранить его, потому что оно упрочиваетъ свободу Брука.

Съ этими словами она протянула руку.

– На сколько я тебя знаю, въ тебѣ слишкомъ много честности, чтобы употребить его въ свою пользу, – сказала Флора, снимая съ пальца кольцо.

Нервная дрожь пробѣжала по членамъ Кети, когда холодный металъ коснулся ея руки, затѣмъ пальцы ея крѣпко сжались и на губахъ мелькнула презрительная улыбка. Молодая дѣвушка была слишкомъ горда, чтобы еще разъ повторить свое обѣщаніе.

– Что-жъ ты молчишь, Кети? – сказала Флора съ нетѣрпѣніемъ.

– Вѣдь я дала тебѣ слово, чего-же тебѣ еще надо? Теперь я въ твоей власти! Довольна-ли ты? – воскликнула Кети взволнованнымъ голосомъ и вышла.

Въ ту минуту, когда, растворивъ двери, она показалась на порогѣ корридора, по лѣстницѣ поднимался докторъ Брукъ. Его глаза невольно обратились въ ту сторону, гдѣ находились обѣ сестры; одна изъ нихъ съ гордымъ, торжествующимъ видомъ стояла посреди комнаты, а другая едва держалась на ногахъ отъ чрезмѣрнаго волненія. Докторъ съ испугомъ подбѣжалъ къ ней, чтобы поддержать ее, между тѣмъ какъ дверь съ шумомъ захлопнулась за ними, и съ ея скрипомъ смѣшался хорошо знакомый имъ смѣхъ.

XXVIII.

Послѣ обѣда въ домѣ разразилась всѣми ожидаемая гроза, явилась судебная комисія. Но какъ бы хладнокровно ни ожидали ея прибытія жители виллы, однако нервная лихорадка сильно потрясала ихъ члены, когда у подъѣзда раздался звонокъ судебнаго слѣдователя. Въ комнатахъ происходила неимовѣрная сумятица, лакеи съ шумомъ переносили съ чердака старинные столы и комоды краснаго дерева, запыленные диваны и кресла въ полинявшихъ чахлахъ, полуразвалившіяся этажерки, и ставили всю эту рухлядь въ корридоръ нижняго этажа, гдѣ ихъ осматривалъ зоркій глазъ президентши. Въ сѣняхъ высоко громоздились ящики и чемоданы съ приданымъ Флоры, каждую минуту ожидая прибытія запоздавшаго фургона, а въ обширныхъ кладовыхъ оставалось много пива и вина, которое люди не успѣли еще прибрать къ своимъ рукамъ.

Осмотрѣвъ свое имущество, президентша съ важностью удалилась въ спальню; она не желала видѣться съ исполнителями судебной власти, но не смотря на всю вѣжливость послѣднихъ, они не могли обращать вниманія на капризы пожилой дамы и принуждены были предложить ей нѣсколько вопросовъ на счетъ внутренней обстановки и вещей, находящихся въ стѣнахъ виллы. Узнавъ, что устройство квартиры принадлежало покойному господину Ремеру, слѣдователь попросилъ почтенную особу переселиться въ одну изъ отдаленныхъ комнатъ, потому что спальню нужно было немедленно опечатать.

Теперь началась новая бѣгатня и суматоха; старую мебель президентши переносили изъ корридора въ маленькую комнатку, на дворѣ выколачивали заброшенныя, полосатыя перины и вывѣтривали коричневое, выцвѣтшее одѣяло, не смѣвшее уже нѣсколько лѣтъ попадаться на глаза важной барыни, привыкшей къ мягкому атласу и пушистому бархату.

Горничная старалась какъ можно уютнѣе устроить комнату, что-бы заслужить благодарность своей госпожи. На маленькомъ столикѣ возлѣ окна она симетрично разставила лиственныя растенія, добытыя ею изъ зимняго сада, а на комодѣ разложила различныя вещи, спасенныя изъ спальни, которыя были особенно дороги для избалованной аристократки. Но пожилая дама все таки не замѣчала ея стараній, она молча сидѣла возлѣ окна, уставивъ неподвижно глаза на павильонъ, стѣны котораго просвѣчивали изъ за густой зелени высокихъ деревъ. Теперь только она замѣтила какой волшебный замокъ былъ сдѣланъ изъ ненавистнаго для нея „вдовьяго помѣщенія.“ Дорогія, кружевныя занавѣси висѣли за зеркальными стеклами оконъ, гладкій паркетъ блестѣлъ какъ зеркало, мягкая мебель, рѣдкія картины на стѣнахъ, живопись на потолкахъ, люстры и висячія лампы, все это сіяло блескомъ новизны; даже кухня блестѣла чистотою и опрятностью. Этотъ прелестный уголокъ долженъ былъ принадлежать ей до конца ея жизни, а между тѣмъ были дни, когда она съ презрѣніемъ отталкивала его ногою, – а теперь! Какой ужасный переворотъ въ судьбѣ.

Между тѣмъ Флора напрасно боролась за свои вещи; всѣ аргументы и показанія прислуги оказались ничтожными, слѣдователь рѣшительно отказалъ дѣвицѣ Мангольдъ въ выдачѣ ей уложенныхъ сундуковъ, настаивая на томъ, что все находящееся въ домѣ должно быть опечатано, а послѣ каждый можетъ по закону вытребовать свои вещи.