Нулевое досье - Уильям Гибсон

Фиона улыбнулась:

– Привет.

– Я отправил Войтека модернизировать один из них.

– Мы его видели, – сказала Фиона.

– У него не было тазера, теперь будет.

– Тазера?

– Чтобы вооружить аэростат. – Гаррет пожал плечами, улыбнулся. – У нас очень кстати оказался под рукой.

– Какой вес?

– Семь унций.

– Думаю, это снизит высоту подъема.

– Безусловно. И скорость. Но производитель сказал, что летать все равно будет. Хотя и не так высоко. Он ведь серебристый, да? Майларовый?

– Да.

– Думаю, нужен деформирующий камуфляж. Понимаешь, о чем я?

– Понимаю, – ответила Фиона, хотя Милгрим ничего не понял. – Но ты ведь знаешь, что я буду управлять другим дроном?

– Знаю, конечно. Ящик поставили?

– Да. И у меня новые аморты.

– Что такое аморты? – спросил Милгрим.

– Амортизаторы, – ответила Фиона.

– Давайте я вам помогу, – сказала Холлис, забирая шлем сперва у него, затем у Фионы. – У вас красивый пиджак, – добавила она, когда Милгрим вылез из обтягивающей нейлоновой куртки.

– Спасибо.

– Садитесь, пожалуйста, – продолжала Холлис.

Напротив кровати стояли два полосатых кресла с высокой спинкой. Милгрим сел в одно, Фиона – в другое, Холлис – на кровать и взяла Гаррета за руку. Милгриму вспомнилось утро в Париже.

– Вы спрыгнули с самого высокого здания в мире, – сказал он.

– Да. Хотя, к сожалению, не с самого верха.

– Я рад, что все обошлось благополучно, – сказал Милгрим.

Холлис улыбнулась ему.

– Спасибо, – ответил Гаррет и сжал руку Холлис.

Кто-то дважды легонько постучал в дверь. Костяшками пальцев, не молоточком.

– Это мы, – произнес голос за дверью.

Холлис спустила ноги с кровати, встала и открыла дверь. Вошли двое: очень красивый молодой человек и не очень красивая девушка. В руках у нее была старомодная сумочка из черного кожзаменителя. Милгрим предположил, что они оба индийцы, хотя он довольно плохо в таком разбирался. Зато он точно видел, что девушка – готка. Ему до сих пор не случалось встречать готов с индийской внешностью, но уж если где такие и водятся, подумал он, то, конечно, в Лондоне.

– Чандра, моя двоюродная сестра, – сказал молодой человек.

На нем были очень узкие, замысловато протертые черные джинсы, черная рубашка поло и большая, по виду очень старая мотоциклетная куртка.

– Очень приятно, – ответила Холлис.

Чандра смущенно улыбнулась. У нее были прямые черные волосы, огромные карие глаза, разнообразный пирсинг в носу и ушах и черная губная помада. Наряд напоминал форму сестры милосердия девятисотых годов, только с черным фартуком вместо белого.

– Чандра и Аджай. Фиона и Милгрим, – представила Холлис. – Чандра, это Гаррет.

Аджай глянул на Милгрима.

– Трудновато будет, – с сомнением произнес он.

– Сбоку набрызгаем маскировочным спреем. Которым лысину прячут. У меня с собой есть. – Она глянула на Милгрима. – А вообще, Аджаю давно надо подстричься, так что спасибо вам.

Аджай провел руками по волосам, по-военному коротким на висках, густым и пушистым от темени до затылка.

– Отрастут, – сказал Гаррет с кровати. – Милгрим, не могли бы вы снять штаны?

Милгрим глянул на Фиону, потом снова на Гаррета. Вспомнил Дзюна в «Танки & Тодзё».

– Верхние, – уточнил Гаррет. – Аджаю надо понять, как вы двигаетесь.

– Двигаюсь, – повторил Милгрим и встал.

Потом снова сел, нагнулся расшнуровать ботинки.

– Нет, нет, – сказала Фиона, поднимаясь с кресла. – Для этого молнии есть.

Она опустилась перед ним на колени, расстегнула футовые молнии по внутреннему шву бронированных штанов.

– Встань.

Он подчинился. Фиона расстегнула толстую пластмассовую молнию на его ширинке, с хрустом отлепила липучки и потянула штаны вниз. Милгрим почувствовал, что густо краснеет.

– А теперь просто вышагни из них, – сказала Фиона.

67

Раздавленная мышь

Аджай с выражением стоической муки на лице сидел на том, что Милгрим назвал бидермейеровским табуретом[51], в ярко освещенной кафельной ванной среди разложенных на полу полотенец. Чандра аккуратно состригала его густые темные волосы. Милгрим «двигался», как велено; Аджай, когда вспоминал, принимался изучать его походку. Чандра тоже периодически замирала с ножницами в руке, смотрела на Милгрима и вновь начинала стричь. Холлис ждала неизбежного вопроса.

– Что это?! – спросил Милгрим, видимо впервые заметив душ.

– Душ, – сказала Холлис.

– Двигайся, – скомандовал Аджай.

Милгрим сунул руки в карманы новых диковинных штанов.

– Ты правда ходишь руки в карманы? – спросил Аджай.

– Не двигайся, – приказала Чандра. Она держала ножницы на весу.

– Это мне? – спросил Милгрим.

– Аджаю, – ответила Чандра, стряхивая с черного платья мокрую черную прядь. В ярком свете ее черные губы казались еще чернее.

Холлис вновь глянула на Фиону. Та сидела в ногах кровати и внимательно слушала Гаррета, время от времени задавая вопросы и делая пометки в обклеенном стикерами кожаном блокноте.

Гаррет только что отвлекся на телефонный разговор с человеком, собирающим для Пепа электровелосипед. В итоге Пеп остался без рамы с мягкими вилками, поскольку для установки мотор-колеса ее пришлось бы гнуть. И Гаррет, и механик считали это святотатством, поэтому Гаррет остановился на карбоновой раме, но пришлось звонить Пепу, и тот выторговал себе второй мотор.

Холлис все происходящее напоминало режиссерскую подготовку к съемкам музыкального клипа. «Дозор» в основном сумел этого избежать, но Холлис видела такое позже, у групп, которые продюсировал Инчмейл, и каждый раз процесс оказывался интереснее готового продукта.

В данном случае она все еще не понимала, что затеял снимать Гаррет.

– А теперь выйди и закрой за собой дверь, – услышала она голос Чандры. – Будет вонять.

Холлис обернулась. Милгрим как раз вышел из ванной. Чандра встряхивала аэрозольный баллончик.

– Зажмурься, – сказала она Аджаю.

Милгрим закрыл за собой дверь.

– У вас все в порядке? – спросила Холлис. – Где вы были?

– В Саутуарке. С Фионой. – Таким тоном, будто говорит: «Отдыхал в спа-отеле». Непривычная быстрая улыбка.

– Мне жаль, что так получилось с Хайди, – сказала Холлис.

Милгрим заморгал:

– С ней что-то случилось?

– С ней все хорошо. Мне жаль, что она ранила Фоли, а у вас из-за этого неприятности.

– Я ей благодарен, – ответил Милгрим. – Иначе бы нам пришлось худо. Мне так точно.

На миг загадочное настороженное существо и отрешенный мечтатель слились в одно. Такого Милгрима – целостного, живущего в настоящем мгновении – Холлис еще не видела.

– И я бы не попал в Саутуарк, – сказал он. В следующую секунду перед ней был прежний Милгрим. – Душ какой-то… мне от него не по себе.

– Мне нравится.

– Никогда не видел в гостиницах таких интерьеров. – Он оглядел номер.

– Я тоже.

– Это все настоящее?

– Да, хотя часть – современные копии. Для каждой комнаты есть каталог.

– Можно его посмотреть?

Зазвонил ее айфон.

– Алло?

– Это Мередит. Я в фойе. Нам надо увидеться.

– У меня гости.

– Наедине. Куртяк захвати. Она хочет с тобой познакомиться.

– Я…

– Это не я предложила. Она сама захотела, когда я передала ей твои слова.

Холлис глянула на Гаррета. Он целиком ушел в разговор с Фионой.

Открылась дверь ванной, и вышел Аджай. По бокам головы у него торчали в разные стороны редкие синтетические волоски.

– Не очень, да? – спросил он.

– Похоже на лобковые волосы большой, реалистичной плюшевой игрушки, – с удовольствием заметил Гаррет.

– Спрей неподходящий, но у меня есть другой, – сказала Чандра. – И следующий раз я нанесу лучше.

– Я спущусь через минуту, – сказала Холлис в айфон. – Мередит, – объяснила она Гаррету. – Я пойду с ней поговорить.

– Из гостиницы не уходи, – бросил Гаррет и вернулся к разговору с Фионой.

Холлис открыла рот, закрыла, нашла Милгриму переплетенный в кожу каталог экспонатов номера четвертого, взяла сумочку и хаундсовскую куртку, после чего вышла и закрыла за собой дверь.

Стараясь не смотреть на акварели, она миновала зеленый лабиринт. Лифт ждал на этаже, разговаривая сам с собой негромкими пощелкиваниями. По пути вниз Холлис пыталась осмыслить слова Мередит. По логике «она» означало модельера «хаундсов», но если так, Мередит вчера соврала?

В лифтовый закуток с хорьком лились по лестнице звуки веселья из бара. Мередит стояла на обычном месте Роберта, сам Роберт куда-то подевался. Поверх вчерашнего твидового жакета на ней была древняя куртка из вощеного хлопка, сплошь в прорехах и полупрозрачная от ветхости – платоновская противоположность инчмейловского гортекса.

– Ты говорила, что не знаешь, как с ней связаться, – начала Холлис. – И точно не упомянула, что она в Лондоне.