Птицы небесные или странствия души в объятиях Бога. Книга 2 - Монах Симеон Афонский

всю неделю. Еле-еле распогодилось, но погода стояла неустойчивая. На вершинах хребтов лежали, свешиваясь в долину, длинные белесые пряди облаков. Мы с иноком уже собрались выходить на поиски поляны, как в дверь постучали. На пороге стоял Валера: улыбчивый, молодой, красивый, с автоматом за спиной.

– Батюшка, странник на Бетаге сильно разболелся, вас срочно зовет!

– А что с ним, неизвестно?

– Кто ж его знает, у нас докторов нету…

– Валера, не стой на пороге! Заходи, попей чайку, – пригласил я его.

– Некогда, отец Симон. Жена на охоту ходила, завалила в горах козу, а нести тяжело. Мне за добычей спешить надо. Ну, бывайте здоровы, увидимся!

Он бодро зашагал по грязной, непросохшей тропе. Я оглянулся на Харалампия: мой друг не сдавался:

– Можно я тогда один пойду искать место?

– Если не заблудишься, то можно. А вместе сходим в другой раз!

Евстафий, прислушивающийся издали к нашей беседе, подошел к нам:

– Возьмите и меня с собой! Засиделся за зиму…

– Куда тебя взять? – засмеялся я.

– На Псху, куда же еще? Вы же о Псху говорите?

По дороге я спросил у инока:

– Отец Евстафий, почему ты Валеры сторонишься?

Мой попутчик нахмурился:

– Я, батюшка, всегда от милиции подальше держусь, чтобы не связываться…

– Да он хороший парень! – возразил я, недоуменно глядя на инока.

– Это для вас хороший, а для меня все одно – милиция…

Монахини встретили нас на крутом обрыве хуторской поляны.

– Как мы вас заждались, батюшки вы наши! Плох отец Лазарь, очень плох! А кто это с вами, отец Симон?

– Инок Евстафий, матушки…

– Какое имечко-то хорошее… Такой великий святой – Господа в кресте увидел!

Они завели нас в низенький дряхлый домик, хлопотливо гремя банками и кастрюлями, с ходу пытаясь угостить нас.

– Ну вы, курицы, чего раскудахтались? Батюшка пришел? – Послышался из соседней комнаты густой бас монаха Лазаря.

– Он самый, отец, и с ним инок Евстафий, бравый такой, – оповестили его сестры.

Монах полусидел на высоких подушках. Лицо его сильно отекло.

– Отец Симон, я так рад! Благослови… Наконец-то Бог услышал наши молитвы! А я что-то приболел, должно быть, время пришло, знать, уже и на тот свет пора… Мне в ад надо, таких, как я, в рай не пускают!

– Ну уж скажешь, отец Лазарь! – испуганно перекрестились монахини. – Придумал же, в ад…

– А что? Там тоже есть людишки интересные! Хе-хе-хе! – Он засмеялся, довольный, что напугал старушек. – А если серьезно, батюшка, то мне бы пособороваться, а потом всем нам причаститься? Ты все захватил, что надо?

– Все принес, не безпокойтесь, – не удержался я от улыбки. – Можно вечером пособороваться, а утром причаститесь, согласны?

– Согласны, согласны! – обрадовались сестры. – Угоститесь сначала нашим деревенским угощением…

– Отец Евстафий, поможешь читать службу? – обратился я к молчащему другу.

– Благословите… – проявил инок полное послушание.

После соборования и причащения старец почувствовал себя значительно лучше. За чаем потекла беседа.

– Отец Лазарь, расскажи батюшкам, как ты воевал! – попросили бывшего фронтовика сестры.

– Да я уж рассказывал… Нет, сколько можно? – отнекивался старец.

– Расскажите, отче, очень интересно, – подал голос Евстафий.

Я поддержал его.

– Привел меня Бог войну в разведке пройти. Так до Берлина и дошел…

– А про молитву, про молитву расскажи, отец!

Монахиня Марфа поставила на стол пирожки и приготовилась слушать у печки. Мария