Птицы небесные или странствия души в объятиях Бога. Книга 2 - Монах Симеон Афонский

сидела в сторонке, молясь по четкам. Монах Лазарь, не торопясь, начал рассказывать:

– В общем, чтобы попусту не болтать, в окопах-то я и уверовал. Начал молиться как Бог на душу положит: «Матерь Божия, помоги!» Эту молитву я от верующих еще мальчонкой услышал. Она сама на языке вертится, чую нутром: помогает, да еще как! Потом сама как-то в сердце спустилась… – Монах постучал по груди крупной тяжелой ладонью. – Пойду за языком – всегда одного фрица приволоку, а то и двух… Бывало, ходили в разведку боем, там уж без молитвы ни шагу… Или грудь в орденах, или голова в кустах! Но меня, видать, Богородица пожалела, не знаю как, – цел остался! Ни одного ранения за всю войну… – Монах Лазарь задумался, теребя на груди рубаху. – В Берлин уже вошел как верующий. Немцы честь отдают. Начальство уважает. Ладно. Войне конец, а дома-то нету, родных тоже, только сестры вот остались. Мы и подались в Глинскую пустынь… Я уж про это рассказывал!

– А что с молитвой стало? – спросил я.

– С молитвой-то? – переспросил монах Лазарь. – Вскорости на Иисусову молитву нас наставил отец Серафим. Там много было отцов великой жизни, а более всех старец Серафим. Я сильно его любил… – Голос отца Лазаря задрожал. – Вот как вас, отец Симон… Ладно. Он и растолковал нам, как ею молиться, и благословил нас троих на странничество. Ну, молимся и молимся, заодно странствуем, а я смотрю да приглядываюсь: чудеса, да и только! Проходим без паспортов мимо милиции, молимся – а милиция нас не забирает. Молимся – и еда какая-никакая находится. Молимся – и кое-какая одежонка не переводится, не совсем в тряпье ходим. И всегда хорошие люди встречаются…

– А разве вам не трудно было странничать? – с интересов спросил я.

Старец откинул свою крупную беловласую голову на подушку.

– Ну как же, не без того, трудно тоже бывало, иной раз даже очень… То дождик всю ночь мочит на вокзальной скамейке, то морозом в степи морозит. А как зимой в товарняках ездили – не приведи Господь! Страшная холодина и сквознячок вдобавок, чуть не померли. Охранники тоже, бывало, ружьями пугали… Зато молитва тогда огнем горела! Правда, иной раз сердце поворачивало к Богородице молиться, на старую молитву как бы… Но трудней всего стало, когда Глинскую пустынь закрыли и старцы поразъехались. А пустынь для нас была как дом родной!

Тогда-то наш отец Серафим, святой жизни человек, и духовник хороший, и святой молитвенник, в общем, духовный отец наш, благословил на Псху ехать: «Там, – говорит, – ваше место! Там и Христу Богу души предадите…» Мы еще немного по пустынничкам поездили поначалу: у Кассиана были, у Меркурия, у Мардария. У них с отцом Кириллом познакомились. Он еще молодой тогда был. А потом все-таки на Псху остались, на этой самой Бетаге. Вот, видно, приходит этот часок, к иному миру приготовиться…

– Не пугай, отец Лазарь, смилуйся! Царица Небесная, продли его и наши годочки, дай нам еще Тебе помолиться и послужить, – взмолились истово монахини. – И наших батюшек сохрани и от антихриста убереги!

– А что отец Кирилл-то про этого антихриста говорит? – полюбопытствовал монах.

– Говорит, что тяжкие времена идут, каких раньше никто представить даже не мог. Начинают на товары штрихкоды вводить, потом всем номера дадут и поставят на руку и на лоб, – рассказал я то, что услышал от старца.

– Вот оно куда все идет-то, понятно. Держись Абхазии, отец Симон, как старцы держались. Здесь они и косточки свои сложили по горам-то Кавказским, – внушительно произнес старый молитвенник.

– Слушай, слушай его, батюшка, внимательно. Это он пророчество говорит! – подсказывали мне старушки.

– Не пророчество, болтуньи, а дело говорю! Правда, отче Симоне?

– Правда, отец Лазарь, – подтвердил я. – Все в жизни бывает, никто не ведает, где кому умирать, но, если Бог даст, хотелось бы в Абхазии жизнь закончить…

– В Абхазии, конечно, в Абхазии, и думать нечего! Другого такого места на свете не сыскать… Косточками русских подвижников все горы и даже моря освящены. Сколько мучеников дала Абхазия! Вон, в Сухуми топили монахов целыми баржами… – Монах устало закашлялся.

– Батюшка, благословите вместе с вами Акафист Иверской Матери Божией почитать на прощание, а отец Лазарь послушает! – попросили сестры…

На Псху мы спускались молча, растроганные встречей с отшельниками Бетаги.

В селе нас встретили родственники заболевшей молодой женщины.

– Отец Симон, не проходите мимо, наша Ксения тяжело заболела…

Я взглянул на своего спутника.

– Ну как, Евстафий, силы еще есть?

– Немного еще есть, батюшка.

В изголовье, на иконном столике рядом с больной, горело много свечей. В углу отблескивали иконы в дешевых киотах. По-видимому, нас