Краткая история Латинской Америки - Джон Чарльз Частин

началом Варгаса Вила-Лобос руководил национальной программой музыкального просвещения, устраивая огромные концерты для десятков тысяч слушателей. Сегодня Вила-Лобос по праву считается величайшим академическим композитором Латинской Америки.

Еще одним ярким лицом Недели современного искусства стал писатель Освалд де Андраде. «Тупи иль не тупи, вот в чем вопрос», – заявил Андраде в своем «Антропофагическом манифесте» 1928 года с типично бразильской ироничной беззаботностью. Вспоминая некоторые диетические обычаи тупи, Андраде предложил бразильским художникам метафорически «каннибализировать» европейское искусство – потреблять его, переваривать, а после сочетать с местными и африканскими темами, чтобы сформировать уникальное, только бразильское искусство.

Тем временем рассказчики северо-восточной Бразилии, включая будущего классика Жоржи Амаду, создавали великую повествовательную традицию с заметной опорой на национализм. Действие книг Амаду почти всегда происходит в Баие, где африканские корни Бразилии особенно глубоки. Подобно Диего Ривере, Фриде Кало и многим другим художникам и писателям-националистам, в 1930-е Амаду стал твердым приверженцем революционного марксистского видения.

Со временем правительство Варгаса тоже сместилось влево. Однако в 1930-х и 1940-х его политику было трудно определять через лево-правый спектр политических идеологий. Национализм, а не социализм, был видением, на основе которого он старался примирить требования промышленников и рабочих. Эстадо Ново сделало индустриализацию приоритетом, а трудовое законодательство дисциплинировало рабочих (чего хотели владельцы фабрик) и защитило их (в чем нуждались они сами). Эстадо Ново создавало сотни профсоюзов, но не позволяло им бастовать: все жалобы рабочих должно было рассматривать и решать правительство. Рабочие не могли контролировать работу этой патерналистской системы, но даже она представляла собой огромный шаг вперед по сравнению с теми годами, когда все протесты были просто «делом полиции». В пользу промышленного рабочего класса и городского среднего класса был принят впечатляющий набор социальных законов: от стандартов охраны труда и техники безопасности до минимальной заработной платы, 48-часовой рабочей недели, пенсионных планов и пособий по беременности и родам.

Так же, как в Аргентине и Уругвае, националистическое движение Бразилии было городским и ориентировалось прежде всего на города. Только в Мексике, где революции не произошло бы без вооруженных крестьян, национализм преобразовал и сельское общество. Самая мощная трансформация, несомненно, ознаменовала 1934–1940 годы – период президентства Ласаро Карденаса.

Варгас, как и Рузвельт, происходил из богатой семьи землевладельцев, тогда как Карденас имел весьма скромные деревенские корни. Во время Революции он показал себя умелым воином и командиром, а после стал губернатором родного штата Мичоакан, расположенного на суровом и консервативном западе Мексики. Ласаро Карденасу было 39 лет, когда он стал кандидатом в президенты от Революционной партии, и он был известен преданностью делу, но не инициативой. Взяв бразды правления в свои руки, он удивил всех, развив потрясающую скорость и напор в стремлении передать всей стране свое видение лучшей и более справедливой Мексики. Карденас начал действовать еще во время предвыборной кампании. Как официальный кандидат от Революционной партии, он баллотировался, не встречая сопротивления, однако агитировал как аутсайдер, преодолев все 16 000 миль сельских районов, не забыв ни одной деревни в захолустье, – при необходимости просто верхом. Еще ни один кандидат в президенты не делал ничего подобного. И став президентом, Карденас о деревнях Мексики не забыл.

За шесть лет пребывания в должности он раздал почти 45 000 000 акров земли – вдвое больше, чем за предыдущие 24 года, вместе взятые. Он поддерживал профсоюзные организации и, в отличие от Варгаса, защищал их право на забастовку. Правительственная поддержка бастующих даже привела к крупной международной конфронтации в 1938 году. Недовольные рабочие были наняты британскими и американскими нефтяными компаниями на северо-восточном побережье Мексиканского залива. Когда руководства компаний и забастовщики передали свой спор в государственный арбитраж, тот присудил работникам повышение заработной платы и предоставление социальных услуг. Однако иностранные собственники отказались платить. Верховный суд Мексики оставил решение в силе, но дельцы-нефтяники все равно возражали. Они были просто шокированы, когда Карденас издал указ об экспроприации нефтяных компаний в соответствии со статьей 27 мексиканской конституции. Немногие меры когда-либо пользовались большей популярностью у мексиканского народа, который добровольно жертвовал часть своих скудных доходов, чтобы помочь правительству компенсировать потери иностранным владельцам. Даже католическая церковь, несмотря на долгие и ожесточенные конфликты с революционным правительством, ликующе звонила в колокола, когда было объявлено решение об экспроприации. «Декларация экономической независимости» Мексики, как ее стали называть внутри страны, привела к созданию национальной нефтяной компании PEMEX. Железные дороги, надо сказать, были национализированы в 1937 году без подобного скандала.

Великобритания разорвала дипломатические отношения. Нефтяные компании США требовали интервенции, но Рузвельт отказал им. В 1930-е мир казался опасным, на горизонте маячила мировая война, и Рузвельт считал, что США крайне необходимы союзники в Латинской Америке. Еще в своей инаугурационной речи он объявил о политике «доброго соседа». Идея была не нова, президенты-республиканцы 1920-х уже начали отказываться от агрессивных силовых вмешательств, обнаружив, что они создавали больше проблем, чем решали. В 1933 году на седьмой Панамериканской конференции представители Рузвельта публично поклялись отказаться от военной интервенции. Кроме того, Куба и Панама перестали быть «протекторатами», куда морские пехотинцы США могли войти, когда вздумается. Отношения между латиноамериканскими странами и США изменились быстро и довольно заметно. Конечно, Рузвельт воспользовался этим улучшением для продвижения мер безопасности в полушарии на последующих Панамериканских конференциях в конце 1930‐х – начале 1940-х годов. Кармен Миранда снималась в американских фильмах про «Доброго соседа», политику поддерживал и Уолт Дисней – вспомнить хотя бы мультфильм 1945 года «Три кабальеро», в котором Дональд Дак объединяет усилия с бразильским попугаем и мексиканским петухом.

Если национализация нефтяной промышленности Мексики в 1938 году и была решающим испытанием политики «доброго соседа», то пройдено это испытание было успешно. Отношения между Латинской Америкой и США стали более дружественными, чем когда-либо до или после. После вступления США в мировую войну союзниками в итоге стали все страны Латинской Америки. Небольшие государства Центральной Америки и Карибского бассейна, наиболее близкие к США во всех смыслах, немедленно подписали соглашение. К сожалению, однако, среди тех, кто первыми присоединился к военным усилиям, были бывшие бенефициары военной интервенции США под управлением проамериканских диктаторов. Некоторые из этих правителей были возмутительными мелкими тиранами, как, например, Рафаэль Трухильо из Доминиканской Республики, о котором Рузвельт якобы говорил: «Он сукин сын, но он наш сукин сын». Наш, а не вражеский – в этом было все дело. Более обособленные дипломатически Чили и Аргентина лежали гораздо дальше от США, включали большие диаспоры иммигрантов из стран противника – Германии и Италии, – и потому последними присоединились к военным усилиям. Бразилия, напротив, стала самым